– Да? – неловко пробормотала Алёна, несколько озадаченная его туманным и как бы ностальгическим рассуждением о мечтах.
– Да! – твердо заявил Виталий. – Я смотрел на вас с удовольствием, пока сидел, да и по объятию сразу чувствую, что хорошо. Вы, наверное, нарасхват среди партнеров?
– Совсем нет, – печально призналась Алё-на. – Здесь еще туда-сюда, а вот в Москве… В Москве мне не везет.
– В Москве никому не везет, – согласился Виталий. – Тамошние девушки тоже страдают на милонгах. Гендерный дисбаланс и мужской шовинизм, отягощенный налетом столичности. А как в Париже?
И он сделал ей обратный крест-волькаду.
– В Париже классно, – мечтательно вздохнула Алёна, выходя с изящным украшением. – Вот там я действительно нарасхват. Один раз была милонга, на которой я за три с половиной часа ни разу даже не присела. Представляете?
– Легко, – снова согласился Виталий.
И тут Алёна спохватилась:
– А вы откуда про Париж знаете? – Она даже чуть не пропустила удвоение, на которое ее вел Виталий, но вовремя сориентировалась.
– Жанна сказала, что вы частенько в Париж ездите. Давно были в последний раз?
– В конце августа.
– Я тоже примерно тогда там был, – усмехнулся Виталий. – Только по милонгам времени ходить не имелось.
– Да у меня тоже не имелось, я практически все время в деревне провела, в Муляне, где у моих друзей дом. Это в Бургундии. Чудное место, обожаю Мулян, – сообщила Алёна, демонстрируя свою превосходную диссоциацию в глубоком, ну очень глубоком очо.
– И как долетели? Я слышал, с одним парижским рейсом что-то вроде аварии было, самолет посадили в Нижнем. Опасно стало летать Аэрофлотом, однако!
– Ой, да никакой аварии не было! Просто какой-то придурок позвонил в Шереметьево и сообщил, будто в аэропорту бомба. Само собой, никакой бомбы там и в помине не было. Милая шутка, да? Нас могли посадить где угодно, но по случайности посадили именно в Нижнем. Мне повезло.
– Повезло, – согласился Виталий. – А не знаете, нашли того придурка, который звонил?
– Да вряд ли, – пробормотала Алёна, сосредоточившись на глубокой волькаде, вернее, на том, чтобы не запасть в нее, не навалиться на Виталия и легко выйти. Вышли легко. – Он ведь из Парижа звонил.
– Из Парижа? – Виталий так удивился, что пропустил явную паузу, и Алёна сбилась с ноги. В четком Канаро это было особенно досадно. Вообще вредно болтать во время танго. Она решила промолчать, но Виталий не дал ей такой возможности. – Откуда вы знаете?
– Случайно просочилась информация – из самых достоверных, как говорится, источников, – усмехнулась Алёна, вспомнив Егора, больше похожего на Амедео или Ромео. Кстати, не позвонить ли ему, если Шура Коротков так и не вернет деньги? Вроде бы Амед… то есть Егор говорил, что решает любые проблемы.
Виталий теперь не пропускал паузы, танцевал только в сильную долю, и Алёна успевала украшаться, как хотела. Музыка кончилась, началось другое танго, тоже любимое – «La ultima copa», «Последний бокал».
– Вы танцами давно занимаетесь? – спросил Виталий.
– Да не слишком. Лет пять.
– То есть в детстве не ходили в бальную студию?
– Нет, к сожалению, хотя и мечтала научиться хорошо танцевать. Мне не везло – партнера не было, я же была довольно длинная, а мальчишки ведь всегда в росте отстают. И вот однажды решила – или сейчас, или никогда. Обожала румбу, медленный фокстрот… А когда потанцевала как-то в Париже аргентинское танго, поняла: бальные танцы мне больше не нужны, вот это мое, вот это – мое.
– В Париже? – улыбнулся Виталий. – Как романтично.
– Очень, – улыбнулась в ответ Алёна, умолчав, что с той историей была связана другая, совсем не романтичная, а очень даже кровавая и опасная[13].
– Я тоже всегда хотел научиться танцевать, но был для этого слишком толстым и неуклюжим, – признался Виталий, изящно и мягко переводя ее через параду. – Как хорошо, что существуют социальные танцы, как хорошо, что есть аргентинское танго и я его танцую! А то раньше только как зритель на конкурсы ходил. Конечно, по телевизору смотрел выступления и облизывался. И еще меня прямо с ума сводили гладко причесанные, с блестящими волосами женские головы. Интересно, почему в танго такие прически не приняты?
– Вы намекаете на то, что мои кудряшки щекочут вам нос? – хихикнула Алёна.
– Даже если и самую малость щекочут, то весьма приятно, – галантно сказал Виталий. – А все же, мне кажется, вам бы очень пошла гладкая прическа. Вы не пробовали волосы под заколку собирать?
– Что, совсем гладкая? – ужаснулась Алё-на. – Нет, это жуть, честно. Я просто на себя не похожа. Знаете, со мной такая хохма была, как раз когда я из Парижа возвращалась… Я всегда мою голову утром, а тут помыла вечером, перед отлетом, и легла спать с мокрыми волосами. Они так смялись, что утром были вообще как пакля. Пришлось их заколоть, да еще и невидимками воспользоваться, чтобы не торчали. И получилась я такая плешивенькая, страшненькая – бррр!
Она сделала паузу, ожидая коммента вроде: «Вы – страшненькая? Ни в жизнь не поверю!» Однако Виталий промолчал – слушал с большим интересом, а может, занят был своей обратной сакадой. Кстати, сделал ее классно. Алёна ответила красивым рондом и баридой, от которой Виталий немножко растерялся было, но ничего, вовремя ответил такой же баридой и снова взял ведение на себя.
– Ну так вот, – продолжала Алёна, – когда я проходила паспортный контроль, французский пограничник меня даже не идентифицировал с фоткой. Представляете? Пришлось мне заколки-приколки снимать и волосы разлохмачивать. Только тогда пропустили.
– Да, жуткая история… – пробормотал Виталий, отправляя Алёну в круговую кольгаду.
– Нет, правда! – засмеялась она, и мужчина засмеялся тоже.
В общем, это была веселая милонга. Приятная. Алёна много танцевала, причем в основном с Виталием. Больше никого он не приглашал, а когда к Алёне подходили другие партнеры, сидел и смотрел на нее странным, словно бы недоверчивым взглядом.
– А ведь Виталик на вас запал, или я ничего не понимаю в мужчинах, – сказала Жанна, подойдя к Алёне в дамской комнате. – Передышки вам не дает.
– Вы тоже тангуете без передышки, – откликнулась Алёна, оглядывая себя в зеркале.
Жанна танцевала только с Игорем. Ни ее никто не приглашал, ни он не подходил к кому-то другому. На Алёну тоже не смотрел.
Ну и не надо. Померла так померла, как говорится.
– Это совсем другое, – лукаво улыбнулась Жанна. – Он еще не предлагал вас до дому проводить?
– Да нет. А что, должен?
– Должен не должен, а предложит. Вот увидите!
Что характерно, Жанна оказалась права. То есть в одном она все же ошиблась: Виталий не предложил Алёне проводить ее, а просто поставил ее перед фактом, сказав:
– Я провожу вас.
И наша героиня не стала спорить.
А на тех листочках было написано:
Вот такие мысли посещали меня, когда я рисовала Мадлен и смотрела вокруг.
Как-то раз ко мне подошла Жоржетта (так звали одну из моих новых приятельниц-цветочниц) и, хихикая, попросила меня обернуться.
– Здесь один господин, который пришел нарочно для того, чтобы тебя увидеть, – пояснила девушка.
Меня так и опалило ужасом в первую минуту. Почему-то я решила, что это N выследил меня. Обернулась, от страха не видя в первую минуту ничего, но потом зрение ко мне вернулось и я обнаружила, что мужа нет, а Жоржетта показывает на какого-то молодого человека, совсем юношу, довольно симпатичного, но очень худого (слишком просторное пальто висело на нем, как на вешалке), который смотрел на меня с выражением, в котором смешивались вожделение и молитвенный восторг.
– Знаешь, кто он? – спросила Жоржетта. – Рукоблуд Пьер. Мы все его знаем вот уже два или три года. Он начал приходить сюда еще совсем мальчишкой. Выберет себе хорошенькую девушку и смотрит на нее, а сам в это время рукой под пальто туда-сюда, туда-сюда! Кто-то рассказывал, что он нарочно носит такое широкое пальто, чтобы не видно было, что он там делает. Наверняка подкладка карманов отрезана, и кажется, будто он просто держит руки в карманах, а сам вовсю лысого гоняет. Он на нас на всех дрочил – в разное время. Теперь предмет его стонов и вздохов – ты.
И Дьявол в маске Вечной Женственности
В ладонь приемлет твою плоть.
И вновь тебя одолевает
Не просто похоть – злая хоть.
Меня бросило в краску, и я скорей отвернулась.
– Это не поможет, – хохоча, сообщила Жор-жетта. – У тебя красивая задница. Теперь он будет представлять, что имеет тебя сзади.
– А почему не пойдет в публичный дом или не пригласит девушку на часок? – спросила я. – Ведь довольно красивый мальчик, думаю, ему не отказали бы наши Жаклин и Жанин, да и другие тоже. Или у него нет денег на девушку?
– Деньги у него есть, он из довольно состоятельной семьи, однако у них случилась большая беда. Отец был большим любителем девок и от одной подцепил… сама понимаешь что. Да-да, сифилис. Ну и в одну из ночей, проведенных дома, передал его добродетельной супруге. Узнав, что она больна, несчастная покончила с собой. А супруг до сих пор жив, гниет заживо. Мальчишка не может удержаться от своих желаний, но до смерти боится заболеть. Поэтому и стал заядлым рукоблудом.
Я стояла, чувствуя всем телом, всей кожей страстный взгляд несчастного мальчишки, и мне было его бесконечно жаль.
Что манит в женщине?
Загадка!
Загадка в глубине ее туманных глаз,
Загадка в сердце, пылко-равнодушном.
Но всего загадочнее то,
Что между ног красавица скрывает…
А впрочем, и уродка обладает
Загадкой той же.
(Даже не понять,
Какую больше хочется…
Обнять!)
Не различить промежностей во тьме!
Так будьте осторожны, господа,