Когда копье наперевес берете.
Пусть не ослепит страсть до одуренья,
Не то для вас мое стихотворенье
Презрения лишь строки подберет,
Когда ваш скрюченный, мозолистый урод
Вам станет причинять бесчисленно хлопот
И требовать жесткого леченья!
– Впрочем, даже если парень и отважится к кому-то подойти, ни одна с ним не пойдет, – сказала Жоржетт, лениво позевывая. – Слишком дурная слава у семейки. Я знаю одну девушку, к которой ходил его отец – ну, прежде чем заболел. Ему нравилось мучить девушек! Но это не нравилось им. И она была не знаю как счастлива, что он от нее отвязался, хотя бы заболев. Повезло, что хоть сама не заразилась!
Наконец
Он «поймал на конец»
И отстал от меня наконец.
Я ему не давала —
Посчастливилось все же
Мне остаться все той же,
Шанкра не подцепить,
Носик свой сохранить.
Ну, спасибо, мой добренький боже!
Потом я частенько видела Пьера на площади. Постепенно привыкла к нему и перестала замечать. Но именно из-за него я впервые задумалась о том, что безликие мужчины, которые подходят к девушкам и ненадолго уводят их, тоже люди.
Ну и открытие я совершила! Господа беллетристы минувшего века сочли бы себя оскорбленными. Они-то пытались открыть человека в шлюхе, а тут шлюха открыла человека в мужчине…
Кстати, к тому времени, как я совершила данное открытие, меня уже вполне можно было назвать шлюхой.
– Я слышал, вы книжки пишете? – спросил Виталий, и Алёна даже вздрогнула от неожиданности.
Было от чего вздрогнуть. Всю дорогу от Большой Покровской они шли молча. Вообще путь от этого ресторана до дома Алёны занимал минут тридцать. Его можно было сократить до двадцати или растянуть до сорока, а то и больше, было бы желание. Сначала у Алёны такое желание возникло – таки давно она не прогуливалась с приятным мужчиной под звездами! – но гробовое молчание Виталия ее в конце концов удручило до того, что наша героиня начала ускорять шаги, и около площади Свободы они оба мчались чуть ли не вприпрыжку.
– Вас дома кто-то ждет? – спросил несколько запыхавшийся Виталий.
– Да нет, – дернула плечом Алёна, не заботясь о том, что голос ее прозвучит неприветливо, – никто не ждет. А что?
– Ну, вы так торопитесь…
Алёна усмехнулась, ничего не ответив.
– Понимаю, – проговорил Виталий, отчетливо замедляя шаг и придерживая спутницу за локоток. – Вы, наверное, удивлены: предложил проводить, а сам молчит, как пень. Но знаете, я так давно не провожал красивых женщин… и отвык, оказывается. Иду, как дурак, и думаю: что бы сказать такого не пошлого, не скучного, не наглого? Что бы такое сказать, чтобы не оттолкнуть, не обидеть, дать понять все, что хочется, и в то же время, чтобы вы не сочли меня дешевым ловеласом?
Алёна, хоть некоторым образом и подзапуталась в его придаточных предложениях, все же была растрогана.
– Ну, для разнообразия, может, просто расскажете что-нибудь про себя? – предложила она. – Я ведь о вас ничего не знаю.
– Да и я о вас, – кивнул Виталий. – Жанна обмолвилась, вы писательница. Это правда?
– Правда истинная. Меня зовут Алёна Дмитриева. Однако настоящие мужчины меня не читают. То, что я пишу, – сугубо дамская литература.
– Не читал, – с раскаянием проговорил Виталий. – Но не потому, что настоящий мужчина, а просто читаю только то, что нужно по работе.
– А какая у вас работа?
– Да я издатель, – сказал он с некоторой застенчивостью. – Вот так: вы писатель, я издатель… Но у нас специфика узкая – мы печатаем только мемуаристику и собрания эпистолярного жанра.
«Интересно, зачем он сразу про специфику оговорился? – подумала Алёна. – Что, боится, не начну ли я ему свои романчики впаривать? Нет, я не покину родимый «Глобус» до тех пор, пока меня оттуда не выгонят!»
– Мемуаристика – это хорошо, – сказала она искренне, потому что очень любила читать воспоминания. – Ваша фирма как называется?
– Издательский дом «Виталий Шеметов», так и называется. А мемуарная серия – «Былое». Такое вот не слишком оригинальное название.
– Ну ведь без дум, – уточнила Алёна. – Так что все же не без оригинальности. Я точно читала какие-то ваши сборники… Не вы воспоминания Анны Павловой отыскали и выпустили?
– Мы.
– Фантастика! Настоящая же сенсация!
– Фантастика и сенсация, – с явным удовольствием согласился Виталий. – Никто не знал, что балерина оставила воспоминания. Нашлись они в каком-то семейном архиве в Шотландии. Там был целый детектив – как их нашли, как идентифицировали, как покупали… Книг у нас мало выходит, но все в своем роде уникальны.
– Детектив? – оживилась Алёна, как бретер, услышавший про дуэль. – И часто у вас такие детективы происходят?
– Сегодня вечером на Патриарших будет интересный детектив! – сострил Виталий, показав замечательное знание классики. А потом голос его посерьезнел: – Не обижайтесь, но наши детективы относятся к разряду коммерческой тайны.
– Конечно, конечно, я понимаю, – самым серьезным тоном сказала Алёна, подумав про себя: «Ужасно жаль! Про невероятные рукописи я еще не писала. А почему, кстати? Про картины и связанные с ними всякие чудеса было, а про рукописи – нет. Надо будет исправить упущение. Вот сдам роман – и придумаю что-нибудь этакое…»
– Эпистолярный жанр тоже интересен? – заметила писательница.
– Ну да, – подтвердил Виталий. – У нас сейчас новая серия запускается – названия для нее еще не придумали. Там будут только ранее не публиковавшиеся письма и дневники самых разных женщин. И знаменитостей, и жен знаменитостей.
– Может, дневники жен знаменитостей даже еще интересней, – предположила Алёна. – Всякие там семейные тайны… Хотя, честно говоря, иногда такие вещи читать довольно противно. Я над записками Софьи Андреевны прямо измучилась. И скучно, и неприятно – столько обиды она за жизнь накопила!
– Да ведь смотря как писать, – покачал головой Виталий. – Потом опять же – только между нами, причем строго! – Толстой ведь и сам был скучноват. То есть мне так кажется. Зануден и нравоучителен, притом что себе позволял очень многое. А представьте письма жены Баркова… Или какого-нибудь столь же фривольного человека… Вообще именно интимные письма и интересны читателям.
– Вы что, нашли письма жены Баркова? – восхитилась Алёна.
– Пока нет, – огорченно признался Виталий. – Зато мы нашли… Ладно, это пока из разряда проектов, к тому же начавшихся более чем неудачно. Кстати, Алёна, а вы подобным материалом не обладаете?
– В смысле? – спросила наша героиня осторожно, вдруг вспомнив эсэмэски, которыми обменивалась с Дракончегом накануне свиданий. Иногда их эсэмэски так обоих разогревали, что, когда он приезжал, до постели не успевали добежать от жадности друг к другу.
– Ну, например, какие-то письма ваших родственников… случайно найденные… Платим мы по-царски, можете поверить, никакие библиофилы столько не дадут, сколько мы.
«Мы, Николай Вторый… в смысле мы, Виталий Шеметов? – ехидно подумала Алёна. – Или он от себя и своих компаньонов говорит?»
– Так ведь вы, как я поняла, только письма знаменитостей печатаете. А в моей семье только я – знаменитость. От скромности я не умру, конечно… Впрочем, нет, мой прадед, Георгий Смольников, начальник сыскной полиции, был человеком знаменитым и выдающимся, но его жена писем не оставила. Она была изрядно не в себе, к сожалению. Зато есть уникальный дневник его возлюбленной, Елизаветы Рыжовской, случайно попавший мне в руки, но там нет ну совершенно ничего в том плане, который вас интересует, во-первых, а во-вторых, я с этим дневником не расстанусь ни за какие деньги. У меня с ним тоже ого какой детектив был связан![14]
– Да, я понимаю, семейная реликвия, – рассеянно пробормотал Виталий. – Скажите, Алёна, а эротические романы вы не пишете? Знаю, что и детективы, и исторические романы, и дамские есть… А эротика?
– Ну, был прецедент, – усмехнулась Алё-на. – «Глобус» мне однажды заказал эротический роман. Уж не знаю, какая шампанская бутылка им на голову упала, но заказали. Я, конечно, мигом его изваяла, благо в жизни немало материала на данную тему поднакопилось. И что вы думаете? Сказали что все слишком прямо и откровенно, что роман получился не эротическим, а порнографическим, и что издательство на судебном процессе за аморальщину больше потеряет, чем получит прибыли от романа.
– Серьезно? – Виталий аж приостановился.
– Святой истинный крест, как говорил один из моих любимых персонажей, Гаврик Черноиваненко, – засмеялась Алёна.
– Слушайте, а давайте мы его напечатаем, тот роман? – пылко предложил Виталий. – Я же говорю, платим мы архищедро. Мне давно хотелось расширить нашу жанровую специфику, а то мы несколько погрязли в академизме. Дайте почитать, а?
– Не выйдет, – сожалением качнула головой Алёна. – Я его переделала в детектив – хоть и с налетом непристойности, но вполне печатаемый и совершенно неподсудный. И книгу благополучно издали, чему я очень рада. Я же Дева, понимаете ли, у меня добро зря не пропадает.
– Вы – Дева? Ого! А я Телец, – сообщил Виталий. – Знаки Земли всегда найдут общий язык. Вы согласны? А другой роман, для нас, можете написать?
– Да легко! – лихо ответила Алёна и только сейчас заметила, что они уже дошагали до ее дома и сейчас стоят перед воротами. – Кстати, я уже пришла. Спасибо, что проводили.
– Уже? – с явным огорчением протянул Виталий.
И взял Алёну за руку, и зачем-то снял перчатку, и принялся осторожно поглаживать ладонь… Очень умело, очень чувственно, надо сказать!
– Вы в этом доме живете?
– В этом.
Хороший вопрос, да? Ну чего ради она стала бы останавливаться около чужого дома?
– Симпатичный домик.
– Да.
Он намекает на то, что не прочь был бы зайти в этот симпатичный домик, или Алёне кажется? Перекреститься, что ли?