— Что? — спросила она тоже шепотом и быстрым движением пригладила волосы.
— Я пришел, — он на секунду задумался, — чтобы поздравить вас с Новым годом.
— Да? — Она удивленно приподняла брови.
— Да. Долг руководителя — поздравить своих сотрудников.
— Я больше не ваш сотрудник. Вы меня уволили, — напомнила она.
— Уволил? — он нахмурился.
— Уволили.
— Ну, тогда можно я просто так поздравлю, как незаинтересованное лицо?
— Зачем? — Она прижалась спиной к стене, скрестила на груди руки.
Серебряный пожал плечами. У него не было ответа на этот простой вопрос.
— Да, действительно… Ладно, вы меня извините. Вот, это вам… С днем рождения, Маша. — Он поискал глазами, куда бы пристроить розу. Аккуратно положил на зеркальную полочку. Роза мелодично звякнула. — Извините за беспокойство. До свидания, — он плечом толкнул дверь.
Сон слетел с Маши в тот самый момент, когда она увидела на пороге своей квартиры Серебряного.
Этого не могло быть. Этого не могло быть никогда. Князю Серебряному просто нечего делать на пороге ее квартиры. Он сейчас должен находиться на каком-нибудь модном курорте или в роскошном ресторане, на худой конец.
— Вы? — спросила она на всякий случай.
— Я. — Он прятал руки за спиной и смотрел на нее как-то странно.
У них не получалось разговора. Он говорил какие-то глупости. Она отвечала невпопад…
Маше казалось, что она так и не проснулась, что по-прежнему лежит на диване и видит сон, необычный, странный, чудесный…
Она по-настоящему проснулась, только когда железная роза, почти неотличимая от настоящей, звякнула о полочку, когда за князем Серебряным захлопнулась дверь…
Зачем он приходил?
Он поздравил ее с днем рождения. Откуда он знает про ее день рождения? Что значит эта роза? Почему он ушел?!
Все эти мысли вихрем проносились в голове, когда Маша выбегала на лестничную площадку…
Серебряный уже взялся за ручку подъездной двери, когда сверху послышалось:
— Иван Матвеевич…
Он замер, прислушался. Его больше никто не звал. Зато он отчетливо слышал чьи-то торопливые шаги…
Она его почти догнала. Она стояла на пролет выше, растрепанная, запыхавшаяся, в вязаных носках…
. — Серебряный, — позвала она тихо.
— С ума сойти! — В два прыжка он преодолел разделявшие их ступеньки, подхватил ее на руки. — Почему' босиком?
— Я спешила.
— Она спешила, — проворчал он, поднимаясь на третий этаж. — Мне больные секретарши не нужны.
— Вы меня уволили.
— Никто тебя не увольнял!
Запах кофе и ванили усилился. У Серебряного даже голова пошла кругом — так хорошо от нее пахло.
— Дальше куда? — спросил он, переступая порог квартиры.
Она вдруг завозилась, попыталась вырваться.
— Тише, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Ну, так куда? — Он уже терял терпение. У него никогда не хватало терпения, когда дело касалось этой строптивой, вечно пререкающейся женщины. — В принципе, я готов заняться этим прямо в прихожей…
Она затихла, перестала вырываться. Это обнадеживало, это вселяло оптимизм. Серебряный решил действовать по своему усмотрению, вошел в единственную открытую дверь. В комнате было темно, в углу тихо бубнил телевизор, на диване лежали подушка и плед.
— Маша, — прошептал он, сбрасывая плед на пол, стаскивая с нее джинсы и свитер, — Машенька…
Она сошла с ума! Она совсем лишилась рассудка, переспала со своим шефом…
Ладно бы это был просто шеф, но это был Серебряный, желчный, несимпатичный, непредсказуемый…
Зачем ей это?..
Зачем это ему?..
Маша натянула плед до самого подбородка, исподтишка посмотрела на лежащего рядом мужчину.
— Мерзнешь? — спросил он лениво.
— Мерзну, — согласилась она.
На самом деле ей было жарко, а плед требовался, лишь чтобы прикрыть наготу. Теперь, когда все закончилось, Машу терзало запоздалое чувство стыда.
Серебряный улыбнулся, по-хозяйски погладил ее по бедру. Маша вздрогнула.
— Что? — спросил он.
— Иван Матвеевич, скоро утро… Ванька проснется.
— Ясно, — он убрал руку, встал с дивана, подобрал с пола свою одежду. — Ну, тогда я пойду, — сказал будничным тоном.
— Я провожу…
— Не надо, Мария Андреевна. Я помню, где выход…
Таксист сладко спал.
— Шеф, вставай! Царствие небесное проспишь! — Серебряный похлопал водителя по плечу.
— А?.. Что?.. — тот встрепенулся, сонно затряс головой.
— Поехали. — Серебряный устало опустился на сиденье.
— Куда теперь?
— Теперь домой.
— Домой — это в гостиницу?
— Да, домой — это в гостиницу. — Серебряный выбил из пачки сигарету, с наслаждением закурил. Почему-то курить дома у своей… у Маши, он стеснялся.
Да, странный выдался Новый год. Странный, но в целом неплохой.
Серебряный улыбнулся.
А она славная девочка. Наверное, с ней тоже было бы о чем поговорить, если бы у них оставалось время на разговоры. И если бы она не выставила его за дверь ни свет ни заря.
Надо же! Она выставила его за дверь! Еще ни одна женщина не позволяла себе такого. Его это даже немного задело.
Нет, определенно, странный получился Новый год…
Утро первого января выдалось серым, совсем не праздничным, под стать Машиному настроению. Она бесцельно слонялась по квартире, зачем-то каждые десять минут выглядывала в окно. Она сама не знала, что хочет увидеть в предрассветных сумерках, но какая-то неудержимая сила тянула ее к окну. Зябко кутаясь в свитер, она сварила себе кофе, достала из холодильника торт.
Что же это было?
И было ли что-то вообще?
Если бы не роза на зеркальной полке, Маша решила бы, что все это сон. Но роза — вот она.
И губы болят от поцелуев… и кожу саднит от его щетины…
— Ничего не было, — сказала она в пустоту.
У ее шефа вдруг случилось лирическое настроение, захотелось чего-нибудь этакого. К тому же он был не совсем трезв. Но она-то… Она-то отдавала себе отчет…
С этим еще предстояло разбираться. Пусть ей неведомы мотивы князя Серебряного, но со своими собственными чувствами Маша уж как-нибудь совладает. Дайте срок…
Усталость навалилась внезапно, не помог даже выпитый кофе. На цыпочках, чтобы не разбудить сына, Маша прошла в спальню. На полу завозился Тай, лениво открыл один глаз.
— Все дрыхнешь, — с укором сказала она, — а в доме, между прочим, полночи был посторонний мужчина. Эх ты, сторожевой пес…
Тай тихо рыкнул в ответ и снова закрыл глаза.
Не раздеваясь, Маша залезла под одеяло, закрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Она даже не услышала, как проснулся Ванька. Такого с ней никогда раньше не случалось…
Ее разбудил Тай. Нетерпеливо поскуливая, он стаскивал с нее одеяло. Маша бросила взгляд на часы — половина десятого.
Ужас! Ванька не кормлен. Тай не выгулян, а она спит…
— Сейчас, мальчик, сейчас пойдем гулять. — Маша погладила Тая по голове.
— Ваня, Ванюша! Ты где?
— Мама, — послышалось из гостиной.
Ну конечно, где еще быть ее сыну?!
Маша встала на колени, заползла в игрушечный домик. Ванька сидел на надувном стульчике. С ног до головы мальчик был перемазан шоколадным кремом. Ее ребенок не остался голодным. Он нашел торт, забытый ею на кухонном столе.
— Торт ел? — спросила Маша, пряча улыбку.
— Тойт, — Ванька согласно закивал, вытер грязные ладошки о пижаму.
В окошко просунулась морда Тайсона, перепачканная чем-то подозрительно похожим на крем.
— И Тай торт ел?
— Еу. — Ванька попытался слизать с собачьего носа остатки крема.
— Куда?! — Маша поймала сына, оттащила от пса. — Сейчас быстренько умываемся, одеваемся и идем гулять.
Пои слове «гулять» Тай бросился в прихожую за поводком.
Маша вытащила сопротивляющегося Ваньку из домика, кое-как умыла, натянула на него комбинезон и шапку. Сама набросила куртку, сунула босые ноги в сапоги.
Погулять «по-быстрому» не получилось — Ванька и Тай не желали идти домой. Пока они резвились на свежем воздухе, Маша успела продрогнуть до костей.
— Все, дети, — наконец решилась она, — домой!
Дома Маша первым делом накормила всех завтраком и только потом, убедившись, что Ванька с набором «Лего» заполз в свой домик, а Тай улегся на пороге этого самого домика, со спокойной совестью отправилась в ванную, греться. Она сделала воду погорячее, закрыла глаза. В голову тут же полезли всякие глупые мысли. Те, что были непосредственно связаны с минувшей ночью, она сразу отметала, но были и другие…
Вот, к примеру, что Серебряный говорил про работу? Она не уволена? Это официальное заявление или как? Впрочем, какое уж там официальное заявление, если во время него босс держал ее на руках и недвусмысленно сопел…
Маша улыбнулась — в голову снова полезли только что изгнанные из нее глупые мысли…
В обед со своего швейцарского курорта позвонила Лика, поздравила с Новым годом и днем рождения, о чем-то долго болтала с Ванькой.
Вечером воротилась баба Тоня, расцеловала Ваньку и Машу, разложила на столе «гостинцы».
— А что это за железяка такая? — спросила, кивая на розу.
— Это подарок.
— От кого?
— От Лики, — соврала Маша. Не рассказывать же невинной девице бабе Тоне о своем грехопадении…
— А с чего это она тебе цветы дарит? Что она, мужик, что ли?
— Ну что за глупости! Это же не живая роза. Это произведение искусства.
— Лучше бы она тебе что-нибудь полезное подарила, эта твоя проходимка.
— Баба Тоня! — возмутилась Маша. — Ну нельзя же так! Лика не проходимка. Она нам очень помогает.
— Вот именно! А с чего это она вам так помогает? — не сдавалась баба Тоня. — Знаем мы таких добреньких! Вот попомнишь мои слова, Машка, она еще себя проявит, подружка твоя закадычная.
— Все! Ничего больше не хочу слушать! — Маша замотал головой.
— А зря! — убежденно сказала баба Тоня. — Старых людей надо слушаться. Я жизнь прожила. Я таких Лик на своем веку знаешь сколько повидала!