— Прости…
— Не нужно извиняться.
Он хотел обнять ее на прощание, но побоялся, что не сможет остановиться.
— Я тебе позвоню. Сразу, как только появятся новости.
— Спасибо.
— Маша, — сказал он после секундного колебания, — будь осторожна. Хорошо? Не открывай двери так, как ты это обычно делаешь, не спрашивая, кто пришел. Не выходи из квартиры. У меня есть неотложные дела. Я не могу с тобой остаться, пока…
— Хорошо, — прошептала она.
— Что — хорошо?
— Я буду осторожна.
— Что еще?
— Не буду никому открывать дверь, не буду выходить из квартиры.
— Вот и умница. Сейчас приедет Аннушка, и ты ляжешь поспать. Договорились?
— Я не усну.
— Так, где у тебя аптечка?
— В ванной.
Серебряный вышел в ванную, нашел в шкафчике флакон валерьянки, вернулся на кухню.
— Вот выпей, — он, не считая, плеснул валерьянки в чашку, протянул чашку Маше.
Она послушно выпила. Она вообще стала очень послушной. Это пугало. Теперь она была больше похожа на робота, чем на живого человека.
— Идем-ка со мной. — Серебряный взял ее за руку отвел в гостиную, уложил на диван, поискал, чем бы укрыть, ничего не нашел и укрыл своим пиджаком. — Спи.
— Ты уже уходишь? — спросила она.
Он посмотрел на часы.
— Я дождусь Аннушку. Спи.
Она послушно закрыла глаза.
Серебряный присел на край дивана, осторожно погладил ее по волосам.
— Спи, я побуду с тобой.
У него было совсем мало времени. Счет пошел на часы. Если ребята Белого не подведут, очень скоро он найдет убийцу Стрижа.
Скорее бы! Он слишком долго ждал. И Стриж там, на небе, тоже заждался. Кто мог подумать, что все так обернется? Господи, пусть бы он ошибался! Но он точно знал, что не ошибается. У него на руках были доказательства, Убийственные доказательства.
Но Маша — при чем тут она? Неужели он не один такой догадливый? Неужели тот человек решил надавить на него, используя Машу? Откуда он узнал? Ведь никто не должен был знать, что она — его ахиллесова пята. Он все для этого сделал.
Или не все?..
Его размышления прервал звонок в дверь. Маша вздрогнула, рывком села.
— Лежи, — сказал он успокаивающе, — это Аннушка.
Он оказался прав. Аннушка ворвалась в квартиру как торнадо, бесцеремонно отодвинула Серебряного, захлопотала вокруг Маши.
— Что-нибудь успокоительное ей давали?
— Валерьянку.
— Валерьянки мало. Где аптечка?
— В ванной.
Аннушка выбежала из комнаты, но уже через мгновение вернулась с каким-то пузырьком.
— Корвалол! Машенька, выпей.
Маша выпила едко пахнущее зелье, посмотрела на Серебряного тревожно-вопросительным взглядом.
— Мне нужно ехать, — сказал он.
— Да езжайте уж! Что топчетесь тут без толку, — проворчала Аннушка.
— Анна! — прикрикнул он на свою секретаршу.
В ответ та лишь нетерпеливо махнула рукой.
— Так, дамы, слушайте инструкции, — преувеличенно бодро сказал Серебряный. — Анна, это тебя в первую очередь касается.
— Ну что, Иван Матвеевич?
— Из дому не выходить, по телефону не разговаривать, к окнам не подходить.
— Это еще почему?
— Анна! — рявкнул Серебряный. — Делай, что велено!
— Простите, — Аннушка густо покраснела.
— Маша, я буду связываться с тобой только по мобильному. На звонки с обычного телефона не отвечай.
— А если позвонят ОНИ?
— ОНИ не позвонят.
— Откуда ты знаешь?
— О господи! Женщины, вы задаете слишком много вопросов! — Серебряный достал сигарету, нервно покрутил ее в руках и сказал уже мягче: — Маша, есть вещи, которые тебе не нужно знать. Пока не нужно. Тебе никто не позвонит, поверь мне.
— Хорошо. Я тебе верю.
— Ну все. — Несколько секунд он постоял в нерешительности, а потом подошел к Маше и поцеловал ее в холодные губы. — Я тебе позвоню.
— Да, позвони мне, пожалуйста.
Аннушка деликатно отвернулась к окну. Серебряный улыбнулся, чуть-чуть, одними уголками губ, сказал, теперь уже твердо:
— Я пошел. У меня еще много дел.
— Маш, ты держись, — сказала Аннушка, закрывая за Серебряным дверь. — Если за дело взялся Иван Матвеевич, все будет хорошо. Он обязательно найдет твоего Ванюшку.
— Да, он обещал, — отозвалась Маша.
То ли от лекарств, то ли от усталости лихорадочное возбуждение сменилось апатией. Спать не хотелось, но и двигаться не было сил.
«Надо выпустить из спальни Тая и сварить себе еще кофе», — подумала она, с неохотой сбрасывая с плеч пиджак Серебряного. Ей было хорошо в нем, пахнущем сигаретами и любимым одеколоном Серебряного, появлялась иллюзия защищенности…
— Ну зачем ты встала? — всполошилась Аннушка. — Тебе нужно лежать.
— Аня, я не больна. Мне не нужно лежать. — Маша выпустила на волю обиженно поскуливающего Тайсона. — Прости меня, мальчик. Так было нужно.
Тай глухо рыкнул в ответ, потрусил на кухню.
— Ой, собачка, — послышался оттуда совсем не испуганный голос Аннушки. — Хорошая собачка. Ты, наверное, кушать хочешь, да? Маш! Может, мне его покормить?
Маша потерла глаза, вошла вслед за Таем на кухню, где уже хозяйничала расторопная Аннушка.
Пес попил воды, вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Сейчас, мальчик. — Маша насыпала в его миску сухого корма. — Ешь, Тай.
— И сама покушай, — предложила Аннушка. — Я вот уже блинчиков замутила, сейчас жарить буду.
— Не надо блинчиков, я себе сейчас кофе сварю.
— Маш, ну так же нельзя! — строго сказала Аннушка. — Тебе же силы нужны.
— Зачем?
— Как зачем?! Чтобы сына искать!
— Серебряный велел сидеть и ждать.
— Мало ли что велел Серебряный?! — Аннушка взмахнула ложкой. — Если бы я делала все, что велит мой Степа, где бы мы были!
— Ань, у тебя есть какая-то идея? — Навалившуюся было апатию как ветром сдуло. Сердце забилось быстро-быстро.
— Ну, идея не идея, а мысли кое-какие точно имеются. — Аннушка присела к столу. — Пусть мужчины занимаются своими делами, а мы займемся своими.
— Что мы будем делать?
— Я только не знаю… — Аннушка неожиданно замялась. — Может, ты в такие вещи не веришь…
— Если это поможет мне найти Ваньку, я поверю во что угодно. Рассказывай.
Аннушка начала издалека:
— Ты же знаешь про мою болезнь?
Маша кивнула.
— Так вот, в том, что все так хорошо закончилось, заслуга не одних только врачей. Мне очень повезло, что опухоль диагностировали так быстро, когда еще были высокие шансы на то, что операция пройдет успешно, что не будет метастазов. Вот только диагноз мне выставили не врачи. К ним я уже потом побежала. — Аннушка надолго замолчала. — Стыдно рассказывать, да ладно, — заговорила она наконец. — Приревновала я Степана. Очень сильно приревновала. Это я сейчас, спустя год, понимаю, что ерунда это все и глупая бабья блажь, а тогда места себе не находила, карманы его обыскивала, в мобильной записной книжке рылась. Чуть с ума не сошла, дура. Мне эту женщину посоветовала знакомая. Сказала, что она просто чудеса творит. Вот я и пошла за чудесами, хотела с их помощью Степу своего на чистую воду вывести. А женщина меня та даже слушать не стала. Чуть ли не с порога говорит:
— Ты, девка, дурью не майся. Любит он тебя, только тебя одну и любит. — А я еще и рта не успела открыть. Вот, спрашивается, откуда она узнала? Но это еще не все. Это только присказка. Я уже уходить собралась, а она мне:
— К доктору иди, да побыстрее. Грудь проверь левую. Может, еще не поздно.
Я ее не поняла, спрашиваю:
— Что не поздно?
— У тебя рак, — говорит. Представляешь?! Я же здоровая как лошадь, сроду ничем тяжелее простуд не болела, а тут какая-то тетка заявляет, что у меня рак. В общем, я ей тогда не поверила, разозлилась, помню, страшно, даже поскандалить попыталась, а она на меня рукой так махнула:
— Иди, говорит, к врачу, дуреха.
Мне как-то сразу и скандалить расхотелось. Недели две я промаялась, а потом все-таки решила к врачу сходить, просто для собственного успокоения. Опухоль только на снимке обнаружили, она такая маленькая была, что пальцами не прощупывалась. Вот так-то! Я после операции сразу к этой женщине с подарками и благодарностями побежала, а она ничего не взяла, сказала, что я с ней в первый раз расплатилась.
— Как к ней попасть? — спросила Маша.
— У нее особого графика нет, просто живая очередь.
— Поехали.
— Рано еще, Маш. Хотя бы через час.
— Хорошо. — Маша посмотрела на Тая, до блеска вылизывающего пустую миску. — Тогда мы с Тайсоном сходим пока погулять.
— Я с вами.
— Не надо.
— Но Иван Матвеевич велел…
— Аня, ты посмотри на Тая. Думаешь, на нас кто-нибудь рискнет напасть? Дожаривай свои блины, мы ненадолго.
— А потом ты обязательно поешь, — твердо сказала Аннушка.
— А потом я обязательно поем, — эхом отозвалась Маша.
— Как ее зовут? — спросила Маша, выходя из такси.
— Элеонора. И вот еще что, она не видит ничего. Слепая, то ли с рождения, то ли после несчастного случая какого-то, разное говорят. И очков не носит, а глаза странные такие, даже страшные. Кажется, она тебя насквозь видит. Ты, Маш, не бойся. И вообще, лучше помолчи. Я сама с ней поговорю.
— Хорошо, — Маша была согласна на все, только бы эта женщина, ясновидящая, ей помогла. Господи, ну сделай, пожалуйста, так, чтобы она сказала, что с Ванькой, и где его искать…
— Аня, — прошептала она, останавливаясь, — я забыла Ванькину фотографию.
— Не надо фотографий. Элеонора не работает с фотографиями.
— А как?
— Не знаю. Да нам-то какое дело? Главное, что ее предсказания всегда сбываются.
Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, остановились у массивной металлической двери. Аннушка решительно нажала на кнопку звонка. Маше показалось, что целую вечность ничего не происходило, а потом, когда она уже отчаялась, дверь бесшумно распахнулась.
— Вы к кому? — не слишком любезно поинтересовалась у них худенькая девушка с копной выгоревших светло-русых волос и бледным, невыразительным лицом.