– А что, ей и повыбирать нельзя было? – возмутился женской логике Артём. – Или нужно было с первым попавшимся в постель прыгать?
– Можно выбирать, но не так привередничать, – не уступала Катя, – слишком большие у неё аппетиты были.
– А я слышал, что она от безысходности готова была уже за пьяницу какого-то замуж выйти.
– Я тоже такое слышала.
– А ты не боишься остаться старой девой? – надавил Артём на больную мозоль многих девочек их класса.
– Я ещё слишком молодая, чтобы думать об этом, – кокетливо ушла от ответа Катя, высвобождая свою руку.
6
– А вот и мой дом, – равнодушным голосом заметила Катя, вцепляясь своему кавалеру в локоть (когда они, как казалось Артёму, погуляли ещё немного без всякой цели – лишнее!).
– Какой красивый, – задрал голову Артём.
– В нем Скрябин жил когда-то.
– И музыкальный! – продолжал сыпать комплиментами Артём, чувствуя важность момента.
– Не композитор Скрябин, а биолог. Он занимался гельминтологией.
– Что это? – не удержался от любопытства Артём.
– Черви и прочие паразиты-глисты в нашем кишечнике и крови. Может, хочешь чаю?
– Как-то не очень, – пожал плечами Артём.
– Да ладно, не стесняйся. И потом, я уже вся замёрзла. – Не отпуская руку Артёма, Катя открыла дверь в парадную дома со световыми пятнами-птицами под куполом.
А через несколько минут Катя угощала Артёма алычовым и кизиловым вареньем, которое больше походило на гельминтовое. Артём быстро усваивал новые словечки, а непроварившиеся плоды кизила были скользкими и жёсткими, они напоминали кишащих в банке опарышей.
И пока Артём, как юный натуралист, нёс вахту на наблюдательном посту, забравшись на плетёное кресло, Катя принесла чай в красивом сервизе на подносе. Это отвлекло Артёма от опарышей, и он даже залюбовался крупными цветами на пузатом чайнике, будто чайник – аквариум, а цветок – рыбка, которая поможет ему справиться с опарышами.
Классическая биология – это биология по преимуществу наблюдательная, и Артём видел, как суетится Катя, расставляя чашки, и как дрожат её руки.
– Королевское варенье, королевский чай, – решил поддержать её Артём.
– Мерси, – улыбнулась Катя.
– Особенно алычовое. – Артём предпочитал алычовое, рассматривая кизиловое лишь на предмет живучести опарышей.
– Ты уже второй раз это говоришь.
– А ты сегодня выглядишь как королева, – вставлял надо не надо слащавости Артём.
– Если парень за разговор произносит больше пяти комплиментов, – вспомнила Катя девчачью мудрость из «Контакта», – то, всего скорее, он бабник, который тебя клеит.
Но Артёма это не смутило и не остановило.
– Да, я такой, и я тебя клею, как настоящий профи! – быстро согласился Артём, растянув в улыбке полный сладкого липкого варенья рот.
Он уже выяснил, что у Кати никого не было дома, потому что папа был в творческой командировке, а мама в творческом отпуске на даче. Катя была хорошей девочкой, отличницей, и ей давно доверяли ключи от трёхкомнатной просторной академической квартиры.
– Кстати, о профессии, ты кем хочешь потом стать? – спросила Катя, разливая новые порции чая по чашкам.
– В смысле? – не понял Артём.
– Ну, куда поступать будешь летом? Или ты всю жизнь, как настоящий бабник, собираешься протусоваться с подружками по вечеринкам?
– Да нет. Я пока ещё не решил! – соврал Артём, потому что уже пробовал подать документы туда же, куда подала их Полина, – во ВГИК, но набранные на ЕГЭ баллы и написанный наспех литературный этюд не позволили ему пройти творческий конкурс. – Я не думал ещё об этом серьёзно, если честно.
– А я пойду по стопам родителей. Они у меня биологи. Я весь год ходила на подготовительные курсы и занималась с репетиторами. Отец уже обо всём договорился.
– Как понять «договорился»? – отхлебнул чай Артём.
– Мы давно всё решили, – пояснила Катя, – и тебе надо скорее определяться.
– Хорошо, я подумаю! – пообещал Артём.
– Когда подумаешь? – засмеялась отчего-то Катя.
– Сейчас и подумаю! – вызывал новые приступы веселья у Кати Артём.
– А может, лучше поближе пересядешь ко мне? – спросила Катя. – На диване удобнее. Вместе и подумаем.
Артём очень неловко подсел к Кате и положил ей на плечо руку. Катя развернулась к Артёму лицом, чтобы Артёму было удобнее заглянуть ей в глаза и подступиться к губам.
7
Они бесконечно долго целовались, пока у обоих не засаднило кожу у рта. А потом Артём снял с Кати платье и трудно – долго и нудно – пытался расстегнуть лифчик. Застёжки никак не поддавались, и тогда Катя, заведя руки за спину, в это время они всё ещё целовались, стала помогать Артёму. Это создало напряжённую неловкость в их несинхронных движениях, прежде чем лифчик, повиснув на лямочках в следующую же секунду, соскользнул с плеч.
Артём, на секунду оторвавшись от Катиных губ, чтобы взглянуть на её крохотную грудь со стоячими рыжими сосками, не смог сдержать удивления:
– Такая маленькая! – Формы Кати под платьем казались ему несравненно больше.
– У меня аккуратная французская грудь, – надув губы, оттолкнула его Катя, – такая грудь не обвиснет с возрастом.
– А у меня большая немецкая? – расправил плечи Артём, стараясь за глупой шуткой скрыть своё смущение.
– Если тебе нравится большой размер, – сказала Катя, – то иди волочись за такими доярками, как Полина.
– Да нет, я не то хотел сказать, – опомнился Артём и вновь впился губами в Катю, в губы, в подбородок, в шею. Они целовались так жадно и так обжигающе, будто, иссохнув от жажды, лакали чай с алычовым вареньем, который в это время остывал в чашках. При этом Артём периодически пытался стянуть с девушки тугие колготки, однако каждый раз, когда Артём, казалось, был в шаге от успеха, он почему-то встречал яростный отпор.
– Хочу отдать себя в надёжные руки, – вдруг заявила Катя, и Артём увидел в её глазах страх, – у тебя надёжные руки?
– Надёжные ли у меня руки? – посмотрел, отстранившись, на свои ладони Артём. На пальцы, которые ещё полчаса тому назад были такими неловкими и онемевшими, а теперь вдруг стали такими шустрыми и наглыми, как опарыши. Будто сама природа и инстинкты подсказывали им, как поступать.
– Да! – кивнул Артём. – Вполне себе надёжные.
– У тебя уже… был опыт? – поставила вопрос по-другому Катя.
– Конечно! – соврал Артём, мол, я известный в округе бабник.
– С кем это? – удивилась Катя.
Артём хотел было назвать какую-нибудь девчонку с плохой репутацией, но не мог вспомнить ни одного имени. В голове только крутилось имя опозорившейся американской училки Дженифер. Что само по себе звучало глупо.
– Первый раз со стюардессой в самолёте. Второй – с танцовщицей гоу-гоу в туалете одного модного клуба. Третий – с женой капитана на прогулочном кораблике. А дальше уже и не помню, – важно ответил Артём.
– Да, целуешься ты классно! – Устав ждать, девушка закрыла глаза и придвинулась ближе к Артёму. – А тебе нравится, как я целуюсь?
– А то, – втянул в себя обжигающее дыхание Кати Артём.
8
– Тогда я на тебя полагаюсь! – Решившись, видимо, для себя на что-то важное, Катя завалилась на диван, потянув за шею Артёма. Поцелуи стали откровеннее – с языком сквозь зубы, и даже колготки вдруг легко поддались.
Артём понял, что путь открыт. А ещё через несколько минут нервозной обстановки Артём достиг желаемой цели. Перед ним лежала абсолютно голая Катя, и в неярком свете торшера её тело казалось каким-то неестественно бледным, а волосы на лобке на ощупь были странно шелковистыми с фиолетовым отливом. И тут Артём вспомнил о помятых фиолетовых упаковках презервативов, которые уже полгода таскал в заднем кармане. «Вот наконец-то и сгодились».
А ещё Артём почему-то подумал о Полине, которой повезло меньше, чем Кате: «Полине теперь никогда так круто не обломится». Но вдруг, глядя сверху вниз на белое неподвижное Катино тело, он решил, что ему всё-таки больше нравится пышная, колеблющаяся при малейшем движении грудь Полины.
И в следующую секунду Артёму вдруг стало очень нелегко. Сильное возбуждение, которое Артём ощущал всё время прелюдии, разом пропало, лишь только Катя призывно чуть раздвинула бёдра.
Застонав от бессилия, Артём на миг повалился на бок, но, тут же взяв себя в руки, с усиленной яростью начал нацеловывать каждый сантиметр Катиного тела, чтобы скрыть то, что и так норовило скрыться в кучерявых зарослях, как испуганный зверёк в джунглях.
Артём насмотрелся фильмов и потому вновь и вновь бросался в шелковистые бездны, пытаясь там поймать пропавшую волну возбуждения. Теперь им двигало лишь одно навязчивое желание реабилитировать себя в своих собственных глазах и в глазах подружки.
Прежде Артём отчего-то старался не смотреть Кате в глаза, но теперь от отчаянья, как тот котёнок, он перевёл взгляд от плоского и белого, как тарелка с молоком, живота к плоскому, как блюдце, лицу и увидел в голубых глазах Кати столько любви и света, столько тепла и сочувствия, что это сразу придало ему сил.
Теперь он готов был погрузиться в космические бездны, в те бездны, из которых в наш мир приходит новая жизнь и бессмертие. Он вновь навис над Катей, прижав губы к солоноватой и раздражённой от поцелуев Катиной шее, точнее к пульсирующим, бьющим жизнью венам. В некоторых местах шея была до неприличия красной. И тут Артём увидел, как у ключицы Катерины появилась новая красная капля, а следом за ней упала ещё одна. Он прикоснулся рукой к губам, затем сжал пальцами ноздри и, не отводя руку, почувствовал, что вся ладонь его в тёплой склизкой жидкости.
Это была не её девственная кровь и не его сперма, а его девственная кровь.
«Первая кровь», – понял Артём, будто они не целовались, а дрались с Катей до первой крови. Он сел на диване и отвёл руку от лица, чтобы лучше разглядеть кровяные тельца (тельца можно только в микроскоп). А затем прижал руку к лицу и бросился искать в большой квартире ванную комнату с колыбелью раковины.