Родители развелись после «дела лэйкерских фанаток» (по определению Клариссы), когда мать выяснила, что Тедди подцепил разом не одну, не двух, а трех девиц из группы поддержки команды «Лейкерс». Девицы были миниатюрными, лилипутно-крохотными, в связи с чем отец заявил бьющейся в истерике матери (от ярости она даже не смогла зажечь сигарету и принялась ее жевать), что спать с «лейкерской девочкой» — совсем не то, что с нормальной, полноразмерной женщиной, и потому трое в самый раз.
На Клариссу отцовская логика и физическая крепость (как-никак ему в ту пору за пятьдесят перевалило) произвели должное впечатление, но она гордилась и матерью, которая положила конец этому слишком затянувшемуся браку.
Браку, но не романтическим свиданиям. Родители продолжали встречаться.
По прихоти судьбы развод совпал с пресловутым Саймоновым «Мы не созданы друг для друга». Похоже, женщинам клана Альперт не слишком удавались прочные связи, но Кларисса винила родителей в том, что они ее подвели, — в конце концов, откуда ей знать, что такое доверие в отношениях? Всю жизнь она только и видела, как мать роется у отца по карманам после работы, по чемоданам после уик-энда, по ящикам стола среди смятых счетов; она привыкла к атмосфере скрытой злости и напряжения. Она знала, каково это — войти в комнату и ощутить, что не хватает воздуха и грудь сжимается под призрачным гнетом недавней свары.
— Теперь понимаете? — говорила Кларисса своему психоаналитику. Она прозвала ее «мисс Маноло» за громадную коллекцию обуви на несусветных шпильках. — Ничего удивительного, что со мной вышла такая фигня.
Маноло с должной серьезностью кивала, но Кларисса-то знала, что на самом деле та подсчитывает в уме, сколько еще чокнутых пациенток надо принять, чтобы купить новую пару туфель.
Терапия не помогла. Кларисса перескакивала от одной «связи» к другой, как Тарзаниха по мужским джунглям. Она прекрасно умела держать марку, изображать улыбку, смех, радость, оргазм, наконец, но о настоящих отношениях не имела представления. Искусный манипулятор, она была способна заполучить мужчину… но не способна его удержать.
Выкарабкавшись из материнского кабриолета, Кларисса с трудом втащила в квартиру свое истерзанное вылазкой на природу тело и отключилась до самого вечера.
5. Капкан с наживкой
Кларисса проснулась от того, что пушистый белый кот уселся ей на лицо. И сразу вспомнила, как ей тошно. И почему.
Саймон.
Саймон, возникший на вечеринке и следивший за ней прежним взглядом. Саймон, который с лету оценивал все ее достоинства. Саймон со своим нелепым липовым акцентом. Саймон, стоявший рядышком, когда она обменивалась с Аароном шпильками и измеряла возникшее влечение. Да-да, он был там, даже если на самом деле и не был. Саймон, ее вторая половинка.
Вторая половинка? Скажи лучше — непроходящий зуд.
— Ой, на фиг, на фиг, — отругала Кларисса Клариссу, стряхивая на пол кота и выплевывая белые шерстинки.
Она поднялась с красной бархатной софы и подошла полюбоваться на себя в огромном старинном зеркале, что занимало добрую часть стены гостиной. Зеркальный шедевр эпохи барокко достался ей от приятеля — владельца антикварного магазина на Мелроуз-авеню, в Западном Голливуде. Приятеля застрелила любовница (она же партнер по бизнесу), зеркало отдали Клариссе на хранение, а поскольку никто с тех пор не интересовался его судьбой, то…
Кларисса встала перед зеркалом, позируя, как Мадонна перед камерой, и решила, что выглядит… хорошо. Не клевой девицей с дискотеки, а именно так, как должна выглядеть будущая невеста, которую не стыдно познакомить с родителями. От отца Клариссе достались широкие плечи, от матери — тонкая талия, от еврейской бабушки — роскошная грудь и длинные ноги. Задница толстовата? Так что ж? В городе впалых щек и ягодиц размером с виноградину она была истинной женщиной, с красивым телом, оригинальными взглядами на жизнь и — хотя она редко это показывала — добрым сердцем.
Аарону чертовски повезло с будущей женой.
— Ах, черт! — Кларисса ринулась в спальню. Сегодня первое настоящее свидание с Аароном, в полвосьмого у «Орсо», а она до сих пор не нашла его в Интернете.
Кларисса проверяла по Интернету всех мужчин, с кем встречалась за последние пять лет, в поисках любой информации, которая могла бы придать остроты отношениям. Однажды выяснилось, что парень, с которым она намылилась на рандеву, — бывший зэк.
На свидание Кларисса все равно пошла. Плевать на его прошлое («Далее лучший из людей способен на смертоубийство» — таковы были ее слова), если у парня фигура такая, что сам Кельвин Кляйн внес бы за него залог. Ха! Пожалуй, тогда пришлось бы пополнить список буквой «3»: «Залоговый Секс».
На запрос об Аароне Мейсоне поисковая система Google предложила 1645 ссылок.
Кларисса взвизгнула. Есть рекорд! Она сбегала за пакетиком леденцов, и их как раз хватило на час работы принтера.
Принтерная распечатка помогла сделать три открытия. Во-первых, полное имя Аарона — Джозеф Аарон Кингсли Мейсон IV. Во-вторых, у семейки Мейсон, владевшей «Универмагами Мейсона» (фирма зарегистрирована в Колене, штат Джорджия, население 22 001 чел.), денег куры не клюют. За подтверждением Кларисса позвонила Тони Би.
— NASDAQ — что за штука? — спросила она.
— Биржа… Принцесса, я горжусь тобой! Ты, никак, газету читаешь? Снизошла до новостей бизнеса?
— А если компания включена в списки NASDAQ — что это значит?
— Что компания крупная. Слушай, я как раз устроил фэн-шуй в обувном шкафу… позже перезвоню, идет?
И наконец, открытие третье… О-о-о. Третье открытие оказалось настоящим сюрпризом.
— Шон был… сильным. — Кларисса легонько водила пальцем по ободку бокала. — Называл меня своей музой. Говорил… никогда не забуду… он говорил: «Ка… (Шон всегда называл меня «Ka».) Ка, ты для меня все равно, что для Ван Гога его носатая модель».
— Это какая же? Та нищая, одноногая, изъеденная сифилисом проститутка? — уточнил Аарон.
— Балда, — возмутилась Кларисса. — Другая… которая с двумя ногами. Ох… — Она вскинула руку к горлу, словно вдруг спохватившись. — Давай не будем. Мне не хотелось бы говорить о наших с Шоном отношениях.
Благословенны все боги Интернета. Кларисса наткнулась на интервью Аарона в «Варьете», где речь шла о Шоне Пенне, чьи последние фильмы (то есть все, кроме «Быстрых перемен в школе Риджмонт Хай»[15]) были Клариссе совершенно непонятны.
Аарон же называл этого актера-режиссера с вечно кислой физиономией не только лучшим актером всех времен, но и своим любимым режиссером. Интересно, чем это грозит ей в будущем? Нет чтобы выбрать любимчиком Тома Хэнкса. Куда проще.
— Ладно, — сказал Аарон. — Поговорим о чем-нибудь другом.
Кларисса с печальным видом кивнула. Она потягивала «Рэз-Оргэз номер три» (размятая малина + малиновый ликер + водка = 224 пустые калории) и гадала, сколько ей можно будет пить во время беременности.
— Поговорим, — согласилась она.
— Ну… и долго ты встречалась с Шоном Пенном? — спросил Аарон.
Кларисса улыбнулась.
— Долго, не долго… Без разницы. Главное, это было… какое бы слово подобрать…
— На одну ночь? — Он улыбнулся. Черт бы побрал эти ямочки!
— Я сказала — слово, тупица. А тут целых три. Нет, это было… ярко, вот!
Настала очередь Аарона кивать печально.
— Н-да. Пожалуй, мне с ним не сравниться.
— Пожалуй, нет, — подтвердила Кларисса.
— Я, конечно, парень видный… богач, да еще и хромой в придачу — как мимо такого пройдешь? Но с чертовым Шоном не потягаешься. — Аарон качнул головой. — Повторить, — бросил он пробегавшему мимо официанту.
Помолчали немного, застыв на диванчиках красной кожи, где до них тысячи парочек точно так же лгали друг другу и пропивали быстротечные мгновения.
— Кларисса.
— Да? — Кларисса все еще переживала разрыв с актером-режиссером.
— Ты еврейка?
— Время от времени.
— А у меня мать еврейка.
— Я просто ужас до чего еврейка, — опомнилась Кларисса. — Аарон, мы можем начать с чистого листа? — Она ухватила его за локоть. — Давай сделаем вид, что не было никакого Шона, никакого… прошлого.
— Никакого прошлого? — повторил Аарон. — Насколько я могу судить, ты вся — сплошное прошлое.
— Посмотри на меня, — велела Кларисса. — Посмотри мне в глаза.
— Смотрю. — Он прищурился. — У тебя сумасшедшие глаза.
— У моей матери сумасшедшие глаза.
— Яблочко от яблоньки, — сказал Аарон. — И какая она, твоя мать?
— Она умерла. — Кларисса попыталась скрестить пальцы ног — нелегкая задача, в босоножках-то от Гуччи. Ступню свело судорогой. Ее сдавленный стон Аарон списал за счет разбитого сердца.
— Боже, мне очень жаль.
— Прошло уже двадцать лет, — сказала Кларисса.
— Ты была совсем крошкой!
— За новое начало. — Кларисса подняла бокал.
— Новое начало. Почему все так говорят? Разве нельзя сказать просто «начало»?
— Аарон.
— А?
— Чокнись со мной, или испытаешь на себе гнев Клариссы.
Аарон повиновался. Слишком усердно — он был уже навеселе. Густая розовая струйка «Рэз-Оргэза» потекла по руке Клариссы, впитываясь в кашемир от «Лоро Пьяна». Скверно: теперь за свитер придется платить.
Но Кларисса лишь улыбнулась неловкости Аарона. Все, что случается, к лучшему.
Они смотрели друг другу в глаза (ее глаза — сумасшедшие, его — с прищуром), и Кларисса перебирала в уме достоинства Аарона, как пианист пробегает пальцами по клавишам «Стейнвея». Волнистые волосы (слегка редеющие на макушке? разве что самую малость), мужественная нижняя челюсть, широкие плечи, довольно крепкий живот, отменный зад, порядочный рост, хромота. Неизвестно пока, насколько длинные у него ноги, но надо надеяться, что вполне достойные. Коротконогих Кларисса терпеть не могла. И никогда не стала бы размножаться ни с кем из них.