— Вот и умница.
— Ты считаешь меня толстой.
— Ничего подобного. Ты нормальная.
— Ты считаешь меня нормальной?
— А что тут плохого?
— Что плохого? Еще скажи — «очаровательно пухленькая» или «крепко сбитая»!
— Ты великолепна, всегда была великолепна, и сама это знаешь.
— Все равно я тебя ненавижу, — соврала она.
— Пойми, солнышко, я родом из Джорджии, где ценят хороших производителей.
— Ты отвратителен. Ну-ка, быстренько скажи, что никогда не занимался сексом с домашними животными.
Он ухватил ее за бедро и стиснул — не больно, но по руке от Клариссы все равно заработал.
— Если девушка слишком разборчива в еде — значит, в спальне жди проблем. Девушка, которая не любит есть, — не любит есть. Понимаешь, о чем я?
Кларисса поняла. И улыбнулась.
— Я никогда не была привередой в еде. И не в еде тоже. — Она ткнула его в бок.
— А я горжусь своими столовыми привычками, — отозвался Аарон. — Давай-ка выберем по пижаме и залезем в постель.
Он поднялся и открыл ящик комода, доверху наполненный хлопчатыми, шелковыми и кашемировыми пижамами.
Кларисса выбрала голубой кашемир.
Переодевшись, она так ловко нырнула под бок к Аарону, как будто выполняла этот ритуал уже лет пятьдесят. Не хватало только вставной челюсти в стакане на прикроватной тумбочке.
Поерзали на постели, Аарон обнял ее, и они прижались друг к другу, как две чайные ложечки. Кларисса вдруг смутилась. Прижиматься к кому-то для нее было чем-то очень интимным. Она не припомнила бы, когда мужчина по-настоящему обнимал ее. Что еще печальнее, не помнила даже, когда в последний раз тосковала по таким объятиям.
Клариссе вдруг стало до ужаса жаль себя.
— Не возражаешь, если к нам кое-кто присоединится? — спросил Аарон.
Кларисса извернулась и уставилась на него.
— Я так и знала! Я знала, что ты окажешься… — Она откатилась на край кровати.
Аарон вытащил из-под одеяла желтого акантуруса.
Кларисса покачала головой и подползла обратно. Бежали минуты.
— Дети будут с нами спать или отдельно? Как ты хочешь? — спросил Аарон.
Кларисса быстро поцеловала его.
— Эти паршивцы? Пусть ночуют в гараже.
Кажется, он не заметил, как у нее дрогнул голос.
Еще немного полежали молча; Кларисса старалась дышать с ним в такт, находя удовольствие в этом медленном, ровном ритме.
— У тебя дрогнул голос или мне послышалось? — спросил Аарон.
Спору нет, он здорово рисковал со своей плюшево-игрушечной затеей. Хотелось испытать Клариссу, проверить, насколько она готова мириться с его (относительно безобидными) придурями, — и она прошла испытание блестяще. С другой стороны, он ведь не требовал от нее секса с хоботом плюшевого слона или хвостом акантуруса, а то и еще чего покруче из репертуара бзиков процветающих холостяков Лос-Анджелеса. А ведь мог бы. Мало ли он наслушался диких историй в раздевалке спортклуба от агента из актерской ассоциации с неизменной красной банданой на башке и обручальным кольцом, смахивающим на наручники, и от продюсера телесериалов со страстью к гавайским рубахам и крэку.
Что скрывать, у Аарона тоже был свой бзик. Но ничего такого, с чем не смог бы справиться опытный психоаналитик или даже психолог из «Службы доверия». Он вырос в имении Мейсонов. Друзей было мало, а родители вечно отсутствовали по причине пьянства, обоюдных измен, работы или элементарного равнодушия. Попав совсем малышом в больницу из-за своей покалеченной ступни, он получил в подарок плюшевого мишку и сохранил игрушку до самого отъезда на учебу. Понятное дело, университетские дружки-сокамерники стали бы коситься на парня, который в постели предпочитает плюшевое зверье грудастой девице, завидно одаренной в искусстве одной рукой держать пивную банку и сигарету, а другой ублажать кавалера.
Покончив с учебой, Аарон двинул прямиком в Лос-Анджелес. И чем меньше власти он имел над окружающим миром, тем обширнее становилась коллекция пушистиков. Он придумывал им имена, даты рождения, характеры. Ему нравилось, как они пахнут, и нравилось их гладить.
Ну да, он парень с чудинкой, так что ж? Собирают ведь другие холостяки автомобильные колпаки и пивные бутылки… Чем он хуже? По крайней мере, ему не грозит порезаться и заработать столбняк.
Честно говоря, Аарон мечтал увидеть Диснейленд со дня приезда в Лос-Анджелес, но пригласить было некого, а в одиночку развлекаться глупо.
И тут появилась Кларисса, готовая к любым приключениям, лишь бы без крови, грязи и дешевой обуви.
Диснейленд.
С утра Аарон узнал, что его проектом заинтересовался режиссер — зрелый, с опытом и послужным списком не из одних видеороликов, рекламы и тупых сериалов.
Режиссер сам позвонил Аарону, чтобы поговорить о сценарии, и явно жаждал немедленно приступить к работе.
Аарону захотелось отпраздновать. Неожиданно для себя он подумал о Клариссе… и поверить невозможно! Богиня Беверли-Хиллз, знаток самых крутых ресторанов, ночных клубов и журналов, заставившая Аарона сменить свой одеколон на французский, заверещала (в хорошем смысле) при упоминании о Диснейленде.
Аарон был счастлив.
Внезапно он осознал, что относится к Клариссе куда серьезнее, чем сам считал и чем должен был. Он скучал по ней дни напролет — настолько, что вид смазливого личика или аппетитной фигурки вызывал в памяти одну лишь Клариссу. Конечно, он мог переспать с ней на последнем свидании… даже собирался с ней переспать, но за равиоли с лобстером внезапно решил (к собственному удивлению), что не станет этого делать. Кларисса была для него чем-то большим… Она дарила ему вдохновение.
Благодаря ей ему захотелось остаться в Лос-Анджелесе и преуспеть. И быть может, в один прекрасный день, когда он добьется всего, чего хочет, Кларисса его полюбит, а значит — поймет и простит за то, что он сделал.
Разумеется, предварительно намылив ему шею.
7. Что-то неладно
— Детали! — тяжело дыша, выдавила Грэйви, багрово-щекастая, как пьяный Санта-Клаус. — Детали… Подробно, от начала до конца, как в «вечерних новостях»… Ну же! Сейчас помру!
— Скажет… когда… будет готова, — простонала Джен, прикрыв глаза и запрокинув голову, словно вот-вот лишится чувств.
— Эй, вы, трещотки, поднимаемся на гору! — скомандовал наждачный голос.
Кларисса таращилась перед собой. Пот стекал со лба в ноздри, вопреки законам физики, недоученным в университете.
Вот уже целых шесть минут Звездная Палата занималась у госпожи Лолы в спортклубе на Сансете. Кларисса, давшая обет никогда не садиться на вело-тренажер, уступила уговорам подружек и теперь кляла их в душе на чем свет стоит. Не прощу! Ни в жизнь.
— Молчать, лемуры! — гаркнула тренерша с мощными ляжками в черной лайкре и талией, перетянутой блестящим ярко-желтым поясом. Выглядела она прескверно.
— Вот дерьмо! — завопила в ответ Грэйви, из последних сил набирая «ускорение».
На занятие в десять утра собралось сорок человек — заслуга тренера, учеников или результат безработицы в калифорнийской сфере развлечений.
— Умоляю… не надо ее злить, — пропыхтела Дженнифер. — Ей нравится… доводить людей до слез.
— Говорят, она настоящая садо-«госпожа», но только по выходным, — сообщила Кларисса.
— Скажешь тоже, госпожа, — привычно фыркнула Грэйви. — Бухгалтерша вшивая.
— Не отставать, жвачные! — загорланила тренерша.
Впорхнула Поло — с опозданием, но жутко довольная, будто минуту назад перепихнулась в кладовке.
— Вот и ее развратное высочество! — объявила Грэйви.
Поло с улыбкой пристроила свою пластилиновую задницу за спиной у Клариссы и пшикнула одеколоном. Велотренерша (никакой ошибки: она называла себя и «велотренером», и «госпожой Лолой») ничего не сказала. Как любой человек, впервые увидевший Поло, она лишилась дара речи.
— Ну же, Кларисса… Детали, — повторила Поло недавний призыв Грэйви.
— Ничего-у не было-у, — провыла Кларисса. Бедра у нее горели огнем; из-за наклона сиденья она уже не чувствовала гениталий, как под конец фильма с Джоном Траволтой.
— Так не пойдет, — обиделась Дженнифер и добавила, поерзав на тренажере: — Мой гинеколог наверняка не одобрит.
— Секс на третьем свидании, — потребовала Грэйви. — Отвечай, что случилось с третьим свиданием?
Мужик спереди оглянулся. Грэйви, в своей обычной зрелой манере, высунула язык и изобразила несколько эффектных движений туда-сюда.
— Он голубой, Кларисса! — Восседая на тренажере, Полио даже не пыталась крутить педали. — Твой парень — чистопородный гомик. Чистопороднее некуда.
— После… — с трудом выдавила Кларисса, — после все объясню.
— У меня губы онемели! — простонала Джен. — Половые.
— Как я выгляжу, камарады? Свечусь от счастья? — спросила Грэйви. — Фред Сигал принял мою весеннюю линию. — И она продемонстрировала крохотные сережки — с цифрой 1 на одной и 2 на другой.
— Какая еще весенняя линия? — заинтересовалась Поло.
— Понятия не имею, но к весне она у меня будет. Думаю, цифр на всех хватит. Назову серию «Для Умников». Там будут всякие математические символы — «пи», равнобедренный треугольник, е = mс2…
Звездная Палата заседала в соковом баре, насыщаясь коктейлями из йогурта с люцерной, овсом и морковью, а также белковыми батончиками, то есть, поглощая вдвое больше калорий, чем израсходовали на занятиях.
— Я вас подвела, — покаялась Кларисса. — Не люблю подводить друзей.
— И вовсе ты нас не подвела, — заверила ее Джен.
— Говори за себя, — возразила Грэйви. — Лично я уверена, что он мормон. Впрочем, понятия не имею, что такое мормон… но какая разница.
— Слушай, гений, Аарон сказал… Он просто не хотел заниматься со мной бессмысленным сексом.
— Голубой. Как голубой слоненок или голубой воздушный шар, — кивнула Полио. И закашлялась.
— Голубее не бывает, — согласилась Грэйви.
— Неправда! Он привел разумные доводы против секса на третьем свидании.