Плевать мне было на доводы рассудка, нашептывающего мне, что видеть Костыля мог любой, кто отдыхал вместе с нами в те дни в пансионате. Что воспользоваться катамаранами или надувными лодками не возбранялось никому. Что в конце концов этот бинокль мог быть им утерян, а сам он мог сгинуть на какой-нибудь проселочной дороге и очутиться затем в одном из городских моргов, как лицо неустановленное, с номерной биркой на большом пальце ноги.
Нет, я ничего этого не слышала. Я слышала только отчаянный клич своего сердца, призывающий меня воздать кое-кому по заслугам.
– Око за око... – бубнила я, накручивая баранку руля по пути домой. – Ты еще узнаешь меня, гадина... Мы еще с тобой встретимся...
Как и с чего нужно начинать собственное расследование, я еще плохо себе представляла. Главной для меня сейчас была цель, а уж о средствах и путях ее достижения я в тот момент не задумывалась. Во мне в тугой клубок сплелись ненависть, боль, отчаяние, скорбь, желание быть отомщенной. И над всем этим незримо витал ненавистный мне облик девушки, которая походя разрушила мою жизнь.
Теперь ей воздастся так, что мало не покажется.
Глава 6
Лариска сидела на полу собственной кухни и исподлобья наблюдала за моими метаниями.
– Понимаешь, Ларочка, это след! – восклицала я с воодушевлением, которое понемногу подтачивалось ее насупленным взглядом. – Пусть ты окажешься права и я вытащу пустышку, но нельзя не попробовать, если меня что-то подталкивает!
– Знаешь, что тебя подталкивает? – Подруга тряхнула головой, снимая тюрбан из полотенца и пропуская сырые пряди волос сквозь пальцы. – Уязвленное самолюбие, и больше ничего. В тебе вдруг пробудилась твоя неотомщенная ревность, уж не знаю, кем разбуженная. Год ты прозябала в спячке, теперь начала работать локтями. Зачем?! Что ты с этого поимеешь? Зачем тебе этот геморрой?
– А ты не понимаешь? – Хотелось бы мне произнести это без горечи, да не получилось. Голосок завибрировал, съехав с тональности энтузиазма, и в нем отчетливо зазвенела слеза. – Я целый год прожила словно под наркотой. Кротов, говнюк, чуть что – укольчик, лапуня... Тьфу, козел!
– Ну, договорилась! – Лариска взяла в руки горсть вылущенной фасоли и, подув на нее, аккуратно уложила в чистый холщовый мешочек. – Все кругом дураки, козлы и убийцы. Не хочется тебе принимать случившееся с тихой печалью. Ну никак не хочется. Тебе феерическое действо подавай! Незнамов ушел на тот свет подобным образом. Так теперь и тебе понадобилось людям кровь попортить под звук фанфар. Представляю картину: приезжаешь ты к Дашке, хватаешь ее за косы и давай трепать и приговаривать – сознавайся, гадина! А она губы развесит и покается! Нормально, нет?!
– Да ладно тебе.
– Вот и я-то говорю, что это бред сивой кобылы. В лучшем случае она над тобой посмеется, в худшем же...
– Что?
– Отправит следом за супругом твоим, если она действительно такая дьявольщина. – Лариска опустила вторую пригоршню фасоли в мешочек и принялась сгребать пустые стручки в кучку. – Тебе что, делать нечего? Займись приусадебным хозяйством. Видишь, сколько Лидка фасоли навыращивала? Сортовая. Любо-дорого смотреть. А у тебя все бурьяном поросло.
– Канада-грин – это, милая, не бурьян! – наставительно произнесла я, вспоминая аккуратные газончики вокруг нашего коттеджа. – Это декоративная травка, на которую ты, между прочим, постоянно любуешься. А в саду у нас имеется работник. И не люблю я ковыряться в земле. Лидушке это нравится, а мне нет!
– А что тебе нравится? Идти по следу убийцы, которого ты сама себе придумала? Давай лучше за Летучим голландцем погоняемся. Эх, Витка... Дите бы тебе родить.
– От кого? От Кротова, что ли? – фыркнула я почти презрительно, мысленно представив малюсенькую копию Николая в люльке, орущую благим матом. – От кого нужно было родить, не получилось. А от этого... Не хочу!
Лариска тяжело вздохнула и поднялась с пола. Быстро ликвидировав в кухне учиненный беспорядок, она поманила меня пальчиком в комнату.
– Слушай меня, подруга, – начала она, угрожающе сдвинув брови и скрестив руки на груди. – Я, конечно же, делаю скидку на безумную по силе любовь к усопшему. Я, конечно же, знаю, что такое жить под одной крышей с нелюбимым человеком. Делить с ним постель и все прочее. Я даже могу понять твой теперешний взбрык: засиделась баба дома, надоело трахать молоденьких мальчиков, не хватает адреналина в крови и так далее. Но я тебя заклинаю!.. Заклинаю не влезать в это дерьмо! Пусть все идет так, как идет. Не пытайся ничего изменить. Ну... в крайнем случае расстанься с Кротовым, если он так тебе противен. Но не делай ничего из того, что задумала. Я тебя умоляю!
Лариска была слишком сурова, слишком серьезна, слишком настойчива, чтобы я не прониклась пониманием и не заподозрила неладное. Повесив голову на грудь и сцепив пальцы рук за спиной, я методично заходила по комнате, почти так же, как до этого в кухне. Мысли ворочались, будто жернова гигантской мельницы, я старалась осознать все услышанное и отсеять ненужную эмоциональную дребедень, которой пыталась прикрыться подруга.
– Лариса, – начала я осторожно, когда в голове моей мало-помалу кое-что прояснилось и я начала вдруг постигать истинную природу ее озабоченности. – Ты ведь что-то узнала, так?! Что-то такое, что натолкнуло тебя на мысль о возможной опасности? И версия с убийством Семена тебе ведь уже не кажется абсурдом, хотя добрых полчаса ты старательно уводила меня от этой темы, пытаясь заставить лущить твою гребаную фасоль?
– Фасоль Лидкина, – недовольно поморщилась Лариса, пододвинув к себе ногой стул и опускаясь на него с тяжелым вздохом. – И лущить мне ее посоветовал мой психоаналитик. Это расслабляет, отвлекает, и вообще виден результат твоего труда, что не может не доставить индивидууму удовлетворение.
– Что?! – Глаза мои едва из глазниц не повылазили от нежданного откровения. – С каких это пор ты обзавелась психиатром?! Что это у тебя за проблемы? Почему я об этом узнаю вот так вот – походя?
– Да ерунда, – отмахнулась подруга, теребя подсыхающую копну волос. – Кризис возраста. Подожди, поживешь годик-другой в одиночестве, не так запоешь. А то Кротов ей плох...
– Ты уходишь от темы, – мягко укорила я ее. – Ты что-то узнала, Ларочка? Что-то, насторожившее тебя и наталкивающее на подозрения? Поэтому ты так старательно уводишь меня в сторону? Так обволакиваешь все милым напускным равнодушием... Что?!
Раскололась Лариска не сразу. Она основательно повытягивала из меня нервы, принявшись приводить себя в порядок. Сначала сушила волосы, прикидываясь непонимающей. Затем поставила зеркальце на подоконник и, разложив там же косметику, принялась наносить макияж. И лишь когда я принялась, отчаянно фальшивя, распевать во все горло «Интернационал», она сдалась.
– Прекрати, дорогая! – брезгливо сморщилась она. – Пение – это не твоя стезя.
– Говори, или перехожу к «Прощанию славянки», – марш доподлинно мне известный и особо не воспринимавшийся в моем исполнении ее абсолютным слухом. – Ну?!
– Ну хорошо, хорошо. – Она в который раз покачала головой. – Ведь поклялась самой себе, что не скажу тебе об этом ни слова, а тут ты со своим биноклем...
– Я тебя сейчас прибью! – пообещала я, хватаясь за стул, спинку которого теребила в нетерпении.
– По чистой случайности я оказалась в командировке. По этой же случайности пути мои пересеклись с одним из туристических агентств. И черти подтасовали так, что это агентство оказалось именно тем, где твой супруг покупал путевки. Уж не знаю, почему он не воспользовался филиалом, расположенным поближе к нам, да что уж там... Это одному богу известно. Но факт остается фактом: в базе данных оказались ваши анкетные данные.
– Кто же тебя подпустил к этой самой базе данных? – Я вдруг заподозрила подругу в неискренности: слишком уж равнодушно отнеслась она к прошлогодней трагедии.
– Ой, там такой славный хакер сидел за клавиатурой, – лукаво стрельнула в меня глазами Лариска (каждый, кто хоть единожды был замечен у монитора компьютера, именовался ею не иначе как хакером), – что пройти мимо него и не перекинуться парой-тройкой слов значило для меня впасть потом в недельную депрессию. К тому же док мне настоятельно рекомендовал не упускать...
– Дальше! – заорала я на нее, видя, что она вновь сворачивает с проторенной тропы неожиданных откровений. – Или ты скажешь, или...
– Ну хорошо. – Подруга принялась водить щеткой по волосам, время от времени встряхивая головой и с неимоверными усилиями выцеживая при этом из себя по слову. – Эта девка... Та, которая... Ну, с ним... Я заметила одну странность...
– В чем? Давай же быстрее, Лорка! Имей совесть, наконец!
– А странность, на мой взгляд, заключается в том, что эта Дашка твоя...
– Она не моя, понятно?!
– Ладно, не твоя. – Она примирительно улыбнулась. – Странность в том, что она является однофамилицей бывшей директрисы твоего райского уголка. Я же ведь не упустила возможность и в эту базу данных проникнуть.
– И как же фамилия этих дам?
– Остряковы. Острякова Вера Ивановна и Острякова Дарья Николаевна. Может быть, это и совпадение, я не спорю. В жизни всякое случается. Хотя фамилия Острякова не такая уж и распространенная. Но если это не совпадение, тогда... – Ларискины глаза округлились до невозможного.
– Тогда?
– Тогда это многое объясняет. И на поверку выходит, что там в действительности все было разыграно как по нотам. Посуди сама. Ее представляет всем отдыхающим сама Вера Ивановна, не сказав ни слова о родстве. Разыгрывает представление с отсутствием места за столиками, словно умышленно подводя к тому, чтобы девка эта опустила свой зад на стул за вашим столиком. Хотя, учитывая родство, Вера могла бы пригреть ее за своим. Получается что? А получается то, что им обеим нужно было, чтобы твой Незнамов пригласил ее и...
– Это такая мелочь, Лариса.
Если честно, то ее открытие не было таким уж ошеломляющим сообщением для меня. Ну однофамилицы, и что? Не хотелось человеку афишировать их родство, так это сплошь и рядом случается. Это еще не повод для подозрений.