– В час-то дня...
– Не в час, так в пять. Теперь заново краситься придется. – Лариска, опираясь о стену, поднялась с банкетки и внимательно оглядела свое лицо в зеркале. – А, ладно, сойдет. Главное то, что ты наконец-то объявилась.
Она повернулась ко мне и кинулась мне на шею, стиснув так, что я едва смогла вздохнуть.
– Сволочужка такая! Уехала и пропала. Тут менты за мной как привязанные ходили. Все вынюхивали, выспрашивали. А я и не знаю, что им говорить. Наплела с три короба. Как бы теперь не привлекли за дачу ложных показаний. – Лорка всхлипывала и бормотала еле слышно. А руки ее все крепче сжимали меня. – Кавказец твой сдох, знаешь?!
– А, черт с ним, – беспечно махнула я рукой, вспомнив нелюбовь ко мне лохматого страшного зверя.
– Ага, а теперь за него всех подряд в ментовку таскают. Начиная от мэра города, кончая последним диспетчером на заправке, – укорила она меня, загнав в тупик своей речью.
– Постой, постой! – Мне удалось наконец-то вырваться из цепких объятий подруги, и я воззрилась на нее в диком изумлении. – С чего это вдруг менты начали всех трепать из-за собаки?!
– Нет, ну ты совсем чокнутая! – Лариска двинула в гостиную, поманив меня пальчиком. – При чем тут какая-то собака?! Я про твоего Кротова говорю!
– Ох, господи, думала, что у меня действительно того... Кавказец ведь!.. С каких это пор ты его так окрестила?
– С тех самых, как мне его псину приволокли в дом. Еле-еле уговорила Ивана в отряд забрать. Злющая зверина, неприступная и хитрая. Вся в своего хозяина, гореть бы ему в аду! – Лариска забралась с ногами на диван и постучала ладошкой по сиденью рядом с собой. – Присаживайся и рассказывай.
– А чего рассказывать-то? – Я с протяжным вздохом рухнула рядом с ней и уронила голову ей на плечо со словами. – Ничего не сомну? Ну и ладно. Расскажи лучше ты, как Лидка?
– Худеет, – неопределенно буркнула Лорка и дернула плечом. – По-моему, она начинает клинить. Что ни день, то новые диеты, таблетки какие-то глотает. Характер стал несносный. Я тут прилетаю как-то к ней вся в слезах (это после очередного визита оперативника). Кричу ей, что тебя объявили пропавшей. А она в ответ: мол, чего хотела, того добилась. Я еле-еле удержалась, чтобы ей по ее обвислым мордам не надавать. Сука! Господи, Витуля, ну рассказывай!
– Спрашивай...
– Как тебе все-таки удалось остаться в живых?! Тут один голубоглазый капитан даже пытался соболезнование мне выразить по поводу твоей безвременной кончины от руки авторитетных товарищей. Я его...
– Тоже по мордам хотела надавать? – засмеялась я, не сразу вникнув в суть только что сказанного ею. – Постой... Какое соболезнование?! Чьей кончины?!
– Твоей! Дура совсем, да?! Когда Кротова убили, а ты пропала, они начали поднимать все документы. Копали, копали и накопали такого, что ты, по всему, давно уже должна была почить с миром. Начали искать твои следы. А я ничего не знаю... Ну ты понимаешь... Так они сами разыскали и тачку твою, и следы крови в ней. Правда, кровь почему-то Кротова была, а не твоя. Затем эту версию отмели. Но они все равно что-то там еще находили и находили. Смурнели день ото дня, и тут пару дней назад этот капитан со своими скорбными словами... А сегодня ты... Как с катушек не съехала в первую минуту, до сих пор не знаю. Он мне намекал, что в этой истории столько всего непонятного, что смерть твоего Незнамова тоже была не случайной...
– Да жив он, Лорка, жив! И не Незнамов он вовсе, а Якименко Ванька. – Мне становилось все более понятно, почему я разволновалась, заметив, как загорелись его глаза и как он обрадовался моим словам. Только вот «Нива» моя со следами крови Кротова не должна была появиться в моем гараже. Просто-напросто он не мог приложить к этому руку. Или действительно «уговорил» кого-то не обращать на машину внимания и перегнать ее в мой гараж.
Лариска пробыла в столбняке чуть дольше, чем после моего неожиданного появления. Затем откашлялас, да как заверещит:
– Это что же такое делается, а?! Куда господь с небес смотрит?! Хрыч он старый!!! Ты целый год изводила себя, а он!... С Дашкой?!
– Нет. Один. Во всяком случае, никого рядом с ним не обнаружила. А вот Дашка... Дашка все это время играла в любовь с Кротовым.
– Ну что за срань, тьфу ты!!! – Лариска со всей силы хлопнула себя по бедрам ладошками и болезненно сморщилась. – Чего же это делается-то, а?! Как они все так переплелись!!! Давай рассказывай.
– Долгая песня.
– Ну и что!
– А как же твой театр?
– Ты с дуба рухнула, да?! Какой, к черту, театр, когда здесь такое!
Я не без удовольствия наблюдала за подругой. Ее возмущенно округлившиеся глаза. Гневно вздернутые брови. Она была очень привязана ко мне, невзирая на наши перепалки. Как долго я была лишена такого вот настоящего дружеского участия! Как долго лавировала в фальшивой словесной шелухе, разгребая и разгребая ее, причем порой тщетно. А сейчас просто отдыхала душой, рассказывая ей эту неоконченную повесть, скоропалительно названную Незнамовым сказкой...
– Только не вздумай сказать мне, что ты опять вернешься в этот город N и начнешь искать Дашку, чтобы все до конца разузнать!!! Я посажу тебя на одну цепь с твоим кавказцем, и будешь выть вместе с ним на луну, пока все это не завершится!
– Лорочка, милая. – Я даже руку к сердцу приложила в искреннем порыве. – Обещаю. Просто торжественно клянусь, что не предприму ни одной попытки докопаться до истины, не сделаю ни единого шага в сторону этой клоаки без ведома и благословения наших доблестных органов. Кстати, а с кем это ты собралась в театр?
Оказалось, что с Ванечкой. Бедный вертолетчик так запал на мою подругу, что расстался-таки наконец с вечно недовольной супругой и переехал в общежитие. К Ларочке ехать принципиально отказался. Очень уж ему хотелось соблюсти приличия и сделать ее приличной женщиной, то бишь с бракосочетанием, венчанием и, хотелось бы (ему, конечно), с ребеночком.
– А что ты? – поинтересовалась я, уже стоя у порога и вглядываясь в ее просветлевшее лицо.
– А что я? Интересно, что будет дальше. Захватывает так... Как в бездну прыгнуть со связанными резинкой ногами. Жутко, но знаешь, что не расшибешься и до земли не долетишь. Что тебя вытянут и приведут в чувство.
– Ладно тебе раньше времени пессимизму предаваться, – пожурила я ее и, поцеловав на прощание, вышла из квартиры.
Сейчас домой. Горячая, пахнущая лавандой вода в ванной. Пара бутербродов. Кофе. Телефон и звонки. Масса звонков. Мне так много нужно выяснить, прежде чем...
Мои ноги приросли к асфальтированной дорожке, ведущей от калитки к крыльцу моего дома, когда я разглядела его вихрастую макушку среди листвы деревьев. Он сидел на верхней ступеньке крылечка, сдвинув ступни ног, обутых в рваные сандалии, уложив на сцепленные пальцы рук подбородок, и угрюмым взглядом, совсем несвойственным мальчику его возраста, сверлил ступеньки крыльца.
– Что ты здесь делаешь?! – вынырнув из-под яблоневой ветви, рявкнула я вместо приветствия. – Какого черта ты сюда приперся, говнюк?!
– Это непедагогично, – парировал Тарасик, шмыгнув носом.
– Плевать. Вали отсюда, и чтобы духу твоего здесь не было, понял?! Кстати, деньги мои где?! – Я была готова наброситься на него с кулаками, настолько была зла на этого коварного малолетку, втянувшего меня в историю с револьвером, в котором якобы были холостые патроны.
– Деньги? Нет денег. – Он снова шмыгнул носом и вдруг со злой слезой в голосе заверещал: – Что пристала-то?! Что пристала?! Я, что ли, это все придумал?! Мне велели, я и делал!
За соседним забором мелькнуло что-то белое. Не иначе собаковод решил полюбопытствовать, на кого это я променяла прекрасную собачку. Ухватив Тарасика за шиворот хиленькой футболки одной рукой и нашаривая под притолокой запасной ключ другой, я злобно зашептала, обращаясь непонятно к кому:
– Умники нашлись, елки-палки! Дуру из меня решили сделать?! Черта с два получится! Черта с два у вас что-нибудь выгорит!!!
Дом пахнул на меня затхлостью комнат с запечатанными наглухо форточками и неприятно поразил отсутствием жилого духа. Быстро пробежавшись по комнатам, я распахула все окна. Я откровенно радовалась. Радовалась обретенной свободе и, возможно, отсутствию неприятностей в связи со смертью Кротова.
– Итак, дружок, иди-ка сюда! – прикинула я из кухни застывшему у порога незваному гостю. – Да помоги мне...
Он подчинился безропотно. В два счета нажарив картошки с яичницей, мы нарезали консервированных огурцов и, наплевав на то, что в доме нет ни единой корочки хлеба, с жадностью набросились на еду.
– Что же ты мне, дрянь такая, боевых патронов в револьвер насовал? – спросила я у пацана, наблюдая за тем, с какой аккуратностью он ставит в посудомоечную машину тарелки. – Холостые... Холостые, а они и пульнули в живого человека.
Тарасик деловито задвинул тарелки в мойку. Нажал кнопку и затем, не мудрствуя лукаво, пробормотал:
– Так они и были холостыми. Попала бы ты в живого человека в такой темени, как же!
– Чего?! – Такого поворота я честно не ожидала. Все начало более-менее сходиться в моей версии, а тут вдруг снова все с ног на голову. – И кто же меня страховал? То есть подставлял, или как там этот трюк у вас назывался?
– А вот это ты у Дашки спроси. – Тарасик чему-то обрадованно улыбнулся. – Она тебе все как на духу и расскажет. Кто, что, за что...
– А если не расскажет?
– Сидел бы я сейчас здесь! – фыркнул мой гость, разливая кофе.
– Та-а-ак. Еще новость. Получается, я должна узнать правду у Дашки. Так?
– Так!
– А чего она снова тебя подсылает? Приехала бы сама.
– Она сидит. – Он шмыгнул носом, норовя зареветь.
– Где сидит? – дошло до меня не сразу.
– В ментовке сидит. И Васька Черный тоже. И еще кое-кто. Все под следствием. И...
– И им нужно помочь. И для этого ты здесь, – закончила я за него, снова заводясь. – Вы что, меня совсем за дуру имеете?! Сначала подставляют, а когда облажались, то просят у меня помощи?! Обалдеть можно от подобной наглости! Даже более того...