столета Петерсона к этому времени был направлен не на спину дипломата, а себе под ноги – было от чего разинуть рот и растеряться.
Находясь в партере с двумя здоровыми мужиками, Ухорская сотворила невероятную вещь: снесла подсечкой Леонида Петерсона.
Но все же силы были не равны: Карпенко быстро очухался и наотмашь ударил Полину в челюсть.
Придя в чувство, Ухорская тряхнула головой и провела языком по разбитой губе. Сплюнула кровью на кровать.
– Сука! – Она нашла глазами Карпенко. – Ты женщину ударил.
– Кто ты такая? Откуда? – Карпенко нервничал. Впервые в жизни он, держа палец на спусковом крючке, не решался нажать на него.
Как и Андрею Прозорову, Полина назвала Глебу всего три буквы:
– ГРУ. – И добавила: – Плохо ваше дело, ребята.
Карпенко перевел взгляд на Петерсона, и Ухорская только сейчас заметила его необычную форму головы.
– Ух ты! Это я тебя так уделала?
– Заткнись, тварь!
– Как скажешь. Только учти: за убийство старшего оперативного офицера военной разведки тебя по твоей редкостной башке ни Штерн, ни тем более Альбац не погладят. Ты прикинь своим патиссоном, сколько тебе отмерят мои коллеги из «Аквариума». Делай универсальную петлю и просовывай в нее свою уникальную голову.
– Заткнись, я сказал! – рявкнул Карпенко, покорно проглотивший оскорбления в свой адрес.
– Все, я иссякла.
– Доказательства! – резко потребовал Глеб. – Докажи, что ты работаешь на ГРУ.
– Возьми из сумочки мой паспорт, открой его и спроси себя, похожа я на Хельгу Брунер или нет.
– Что будем делать? – спросил он приятеля.
Петерсон, крепко сжимая в руках пистолет, ответил не сразу.
– Не знаю. Решай ты.
– Отвезем их к Штерну, – предложил Глеб.
– Боже, какие мысли в этой голове! – Полина подмигнула Рощину. – Нам нужно одеться. Как вы на это смотрите, ребята?
Ребята посмотрели на это с пониманием. Через полчаса черный «Ситроен» доставил их в датское представительство авиакомпании «Аэроферри», чей офис располагался на Бернсторффсгаде. Еще через двадцать минут к нему подъехал вишневый «Рено» Антона Альбаца.
Капитану Киселеву казалось, что эта ночь никогда не кончится. Только недавно он нашел неплохое определение, венчавшее этот бешеный промежуток времени: «Разведчиков, перебежчиков и их трупы перевозят только в багажниках посольских машин». И на тебе!
Он остановил машину напротив дома Рощина, и они с подполковником Холстовым, едва ли не копируя предшественников, подошли к воротам.
– Тут кодовый замок, – сориентировался Анатолий Холстов.
– Четыреста тридцать три, – зло выговорил Киселев, знавший о вице-консуле, которому он вешал прослушку, больше, чем о самом себе.
Пройдя по двору и поднявшись по ступенькам, оба офицера, как по команде, обнажили пистолеты: дверь была приоткрыта, а в верхней ее части зияло ровное отверстие.
Они обошли весь дом, отдавая себе отчет в том, что никого не найдут. И это для обоих стало облегчением: возможно, Рощин и Ухорская еще живы.
– Нет трупов, нет и дела, – выдал очередной и буквально черный перл Киселев.
Глава 7Игры в «дочки-матери»
24
Копенгаген, 13 декабря, пятница
Федеральная служба безопасности России наравне с МВД имеет право заниматься коммерческой деятельностью. Для этого создаются дочерние предприятия, которые заключают договора, подписывают контракты, переводят деньги и так далее. Средства идут на собственные нужды ФСБ. Большая часть их, равно как и источники доходов, строго засекречены. Такие фирмы нередко принимают заказы и от других ведомств – МИД России в частности. Важнейшие департаменты правительства – то же Министерство иностранных дел, не говоря уже об МВД, работают в настолько тесной взаимосвязи с разведчиками, что порой трудно различить официальную и тайную политику.
– Главное дочернее предприятие ФСБ – это «Вымпел интерпрайз», – продолжал Антон Альбац, неторопливо прохаживаясь по кабинету. В основном он смотрел прямо перед собой, и лишь изредка его взгляд останавливался на ранней гостье – чересчур ранней гостье – Полине Ухорской. Информация – это луч света, как правильно заметил Антон. Он нашел логику ФСБ, заказавшую его, как только услышал об ученых-химиках, якобы работающих на одном из секретных объектов Ирака. «Якобы» Антон отбросил сразу, просто он сам приложил руку к тому, чтобы россияне оказались на секретном объекте Ирака. Все встало на свои места вчера вечером, за несколько часов до встречи с подполковником ГРУ. Скрывать что-то не было смысла.
Значит, это правда, думала Ухорская. Немецкий журналист-международник Клаус Кауфман не без оснований ссылался на некий информированный источник. Задание руководства она выполнила и в этом вопросе нимало не забегала вперед. Все начало вставать на свои места с первыми признательными словами Антона, человека, который наравне с «Вымпел интерпрайз» и его боссами с Лубянки принимал участие в поставке живого товара в Ирак, людей, возможно, насильно удерживаемых на секретном объекте. Ухорская, попросив кофе, попыталась проанализировать сложившуюся ситуацию.
Она допустила, что Саддам Хусейн, надеясь скрыть одну-две секретные базы, работы на которых шли успешно, мог запретить эвакуацию лаборатории; он бы не пошел даже на временную или долговременную консервацию. Фактически он взял, точнее, мог взять, россиян и своих соотечественников-ученых в заложники. И перед Москвой встал вопрос: продолжать ли переговоры с руководством Ирака, которые уже на этой стадии виделись бестолковыми? Не могла Москва не учитывать и тот факт, что своими людьми придется пожертвовать.
А Хусейн насчет своих рискованных действий нимало не беспокоился: Россия больше самого Ирака заинтересована в сохранении конфиденциальности в этом вопросе, даже шепот мог обратиться в оглушительный грохот. Хусейн понимал, что Москва, которой со времен СССР он задолжал восемь миллиардов долларов, предпримет какие-то, несомненно, радикальные меры, но, как всегда, был уверен в своих силах.
Ухорская поблагодарила Антона за кофе и сделала маленький глоток. Ее отношение к торговцу оружием было ровное. Она могла испытывать неприязнь к нему лишь как к человеку, как к деятелю – нет. И вообще трудно определиться в своем отношении к такому сложному, как сам оружейный рынок, человеку. Действительно, место себе Альбац подобрал достойное. В нем, как и в оружейной отрасли, чрезвычайно сильны политические зависимости, – пришла к неожиданному выводу Ухорская. А что, разве он не тесно связан с военно-политическими блоками и союзами? Разве не скручен ограничениями и обязательствами?
Виновен Альбац или нет – это вопрос не Дании, где он обосновался, а той страны, где он совершил противоправные действия. Если же его арестуют, то можно тянуть с выдачей вечно: переводы обвинений с русского на английский, с английского на датский...
В «химии» Ухорская была не настолько сильна, чтобы углубляться в эту сложную тему, однако попробовала поразмыслить над ней как специалист по вооружениям.
Наверняка Москва знала об иракской проблеме существования, хранения, сокрытия и утилизации химического оружия. И вообще оружия массового поражения – ОМП (ядерное, химическое, бактериологическое). Этими данными располагало и ГРУ. Дотошные ооновские эксперты, десантом высадившиеся в Ираке, уже топчут мрамор просторных дворцов Саддама, скрипучие доски бывших тюрем, склады воинских частей – объектов, коих руководители инспекции ООН по вооружению Ханс Бликс и Мухаммад аль-Барадей насчитали девятьсот.
Москва найдет способ грубо откреститься даже от роли инициатора: хотя на секретных объектах работали российские специалисты-химики, заказчиком выступал Багдад; мало ли кто за рубежом открыто вербует российских специалистов в различных областях. Москва так же открыто обязана признать лишь один не совсем значительный, но неоспоримый факт: россияне идут на вербовку потому, что за рубежом им предлагают хорошие деньги. Вот этот факт надо признать и не отходить от него ни вправо, ни влево. На Кубе сейчас содержатся, согласно последним официальным данным, девять россиян, взятых в плен при проведении широкомасштабной операции в Афганистане. Но ведь это не означает, что Россия повинна в атаке террористов на Торговый центр в Нью-Йорке.
То же самое и с российскими специалистами-химиками, которых, возможно, обнаружат на одном из секретных объектов в Ираке.
Но бездействовать нельзя. Бездействовать всегда вредно. Бездействие – это лень.
Человек, подавший кофе офицеру ГРУ – высшей элите даже внутри Генштаба, – стал соучастником, виновником и важным свидетелем сделки. Он стал лишним звеном в этой цепи, именно поэтому Москва решила убрать его, а не потому, что он торговал оружием. Странно или нет, но в его устранении (и по той же причине) было заинтересовано и правительство Ирака.
В рассуждениях Ухорской было много лишнего, но, несомненно, она не ошибалась, проводя порой смелые параллели.
– Антон, давай вернемся к дочернему предприятию ФСБ. Почему «Вымпел» вышел на европейскую черную биржу труда через тебя? Я работала по Леониду Минину и знаю, что часть акций на этом рынке принадлежит именно ему. Почему «Вымпел интерпрайз» не использовал Минина, точнее, его связи? Сам-то он, мы знаем, спокойно сидит в тюрьме.
– Их вполне утраивал вариант со мной. Вместе с «Вымпелом» и его украинскими коллегами мы занимались левыми поставками вооружения в Ирак. Не стану скрывать, через мою фирму и моими самолетами в Багдад были доставлены химические боеприпасы: выливные приборы емкостью двести сорок восемь литров, головные части реактивных снарядов и снарядов ствольной артиллерии. «Вымпел» мог договориться о поставках лишь в одном месте: в Управлении уничтожения химоружия – войсковая часть 52688-Л, которая находится под эгидой начальника войск РХБЗ.[4]Ты должна знать, что до 1998 года все запасы ХО находились в ведении ВВС – три арсенала хранения, и в ГРАУ (Главное ракетно-артиллерийское управление) – четыре базы хранения. Я не в курсе, по какой схеме происходило хищение со складов. «Вымпел» привозил товар в аэропорт, я загружал самолет и летел в Ирак. И вот по проторенной дорожке я доставил туда груз иного качества.