– Трахаются, что ли?
– Все может быть. Но уж точно, что не водку пьют. Голосов вообще не слышно.
– Но это точно она?
– Да точно, точно! Рост под два метра, ее ж за версту видно, она всех на голову выше. И лицо как на фотографии, нос длинный, прическа такая же.
– Как же ты лицо разглядел в такой темноте?
– Так я ее засек, когда она из машины выходила, это было прямо возле магазина, там света много. С ней, кстати, мужик был.
– А на стройку одна пошла?
– Одна. Он, видно, где-то поблизости ее ждет. Сообщник, что ли?
– Наверное. Найдем, если ждет, никуда не денется. Ну что там, ребята, готово?
В ту же минуту черноту строящегося здания прорезал луч света. Приехавшие включили мощный прожектор. Луч бестолково метался по открытым этажам, пока наконец не выхватил из темноты две сцепившиеся в смертельном объятии фигуры. Парыгин моментально спрятал камеру и бинокль в сумку. Сердце его колотилось как бешеное, он не понимал, что происходит. Как здесь оказалась милиция? Почему? Кто ее вызвал? Почему кто-то узнал Анну? О какой фотографии идет речь?
– Лазарева! – раздался усиленный микрофоном голос. – Анна Лазарева! Немедленно спускайтесь вниз!
В ярком свете прожектора Евгению были видны две фигуры, слившиеся в одну на самом краю площадки.
– Спускайтесь, Лазарева! Район оцеплен, вы отсюда все равно не выйдете!
Фигуры на краю двенадцатого этажа чуть шевельнулись и стали еще ближе к краю.
– Поправь прожектор, – послышался голос совсем рядом с подъездом, где стоял Евгений Ильич, – на них тень падает, плохо видно.
Луч прожектора переместился, совсем чуть-чуть переместился, но этого оказалось достаточным, чтобы нарушить хрупкое равновесие, позволявшее Анне и Петру балансировать на краю пропасти. Парыгин не мог видеть, кто из них сделал то самое последнее движение. Он наблюдал, как два человека падают с высоты, и в те короткие мгновения их последнего полета перестал ощущать себя, перестал думать и существовать. Только когда тела соприкоснулись с землей и перестали жить, он очнулся.
И в эту секунду где-то наверху хлопнула дверь, послышались шаги и голоса, женский и детский.
– Лиля, смотри под ноги, не оступись. Давай сюда пакет, неси лучше мою сумку. И передай своему папе, что если он по-мужски не поговорит с этим идиотом-лифтером, я найму бандитов, чтобы они ему ноги оторвали.
– Кому, папе или лифтеру?
– Лифтеру. И электрикам заодно. Почему на лестнице нет света? Не хватало еще нам с тобой тут ноги переломать. Так и будем валяться, пока нас кто-нибудь не найдет.
– Тетя Ира, а скоро вы будете переезжать?
– Месяца через два, я думаю. Ты же видела, сколько еще работы в квартире. А если вместо того, чтобы работать, бригада будет по полдня доски на своих хребтах таскать на седьмой этаж, потому что лифтер выключил лифт и неизвестно куда делся, так и все четыре месяца пройдут, пока можно будет вселяться. Лиля, тебе не тяжело? Давай мне мою сумку, я ее сама понесу.
– Все в порядке, тетя Ира, мне совсем не тяжело. Только страшно немножко.
– Темноты боишься? Не бойся, здесь, кроме нас с тобой, дурочек добросовестных, никого нет.
– А крысы?
– Какие крысы, солнышко мое! – звонко и мелодично рассмеялась женщина. – Крысы появляются только там, где есть еда. А здесь вообще ничего нет, только три семьи въехали.
Женщина и девочка умолкли, теперь до Парыгина доносились только их осторожные шаги и звук дыхания. Дышали обе прерывисто, видно, несли что-то тяжелое.
У него оставались считаные секунды на принятие решения. Аня погибла. Петр тоже. Забрать у него деньги, если они и есть, невозможно, кругом полно милиции. Более того, какой-то ушлый мент видел Аню вместе с Парыгиным, принял его за сообщника (что, в общем-то, правильно), и теперь Парыгина тоже ищут. Таким образом, первоочередная задача – выбраться отсюда. Решив эту проблему, можно будет подумать о деньгах для Лолы. Но сначала выбраться.
Он сделал несколько нарочито громких шагов вверх по лестнице и включил фонарик.
– Девушки, вам посветить? Как бы вы не упали в такой темноте-то.
– Кто это? – испуганно откликнулась женщина.
– Это я. Сейчас поднимусь, сами увидите.
Не выключая фонарик, он быстро поднимался по лестнице, пока не встретил их, женщину с мелодичным голосом и крупную полную девочку лет десяти. В обеих руках женщина несла большие бумажные мешки с мусором, а девочка прижимала к груди объемистую сумку со множеством отделений.
– Давайте-ка ваши мешки, они вам под ноги смотреть мешают, а вы возьмите у меня фонарик. – Евгений ловко подхватил мешки. – Господи, как же вы тащили такую тяжесть?
– С трудом, – весело ответила женщина. – Видишь, Лиля, как нам повезло, а ты боялась. Давай мне сумку, держись покрепче за перила и под ноги смотри.
Они спустились вниз – впереди женщина по имени Ира с фонариком в руке, готовая в любой момент подхватить девочку, если та споткнется, а замыкал шествие Парыгин с мешками, наполненными доверху строительным мусором. Света от фонарика в руках у Иры ему вполне хватало, чтобы не оступиться.
– Что-то вы припозднились, – заметил он как бы между прочим, – здесь район необжитый, с транспортом проблемы. Или вы живете поблизости?
– Нет, – беззаботно откликнулась Ира, – живем мы далеко, в Черемушках. Из-за лифтера пришлось задержаться. Вы, наверное, на нижних этажах живете, да? Поэтому когда лифт не работает, для вас это не бог весть какая проблема. А мы на седьмом. И как только этот дегенерат лифт выключит и уйдет, у нас тут же начинаются проблемы с рабочими. Вот сегодня, например, привезли доски, из которых рабочие будут делать книжные полки и кое-какую мебель. Доски длиной три с половиной метра, толщина – три сантиметра, ширина – шестьдесят. Ну вы можете себе представить, сколько одна такая доска весит? Это же уму непостижимо. Всего двадцать четыре доски. И вот рабочие по двое их заносили снизу на седьмой этаж. Я приехала к семи часам, чтобы проконтролировать доставку, смотрю – доски на улице лежат, один рабочий их караулит, другой носится в поисках лифтера. Когда к половине девятого мы этого кретина так и не нашли, рабочие сказали, что придется таскать доски на себе, потому что оставлять их на улице до утра нельзя, украдут. Но рабочих-то всего двое, они таскают, а кто-то же должен стоять на улице, чтобы доски не утащили. Вот мы с Лилей и стояли как сторожевые псы. Потом поднялись в квартиру, покормили ребят, потом еще прибирались какое-то время… Уф, слава богу, лестница кончилась. Вы не будете так любезны, не поможете дотащить мешки до общей свалки? Это через два подъезда, недалеко.
– Конечно, конечно, – с готовностью согласился Парыгин.
– А вы уже переехали или тоже ремонтируетесь? – спросила Ира, распахивая дверь на улицу и придерживая ее перед Евгением.
Он не успел ответить, потому что от припаркованной неподалеку милицейской машины к ним рванул молодой парень.
– Одну минуточку, граждане. Вам придется задержаться.
– А в чем дело? – совершенно спокойно спросила Ира.
По ее тону Парыгин понял, что милиции она не боится ни в данном конкретном случае, ни вообще. Это хорошо, значит, не будет дразнить ментов своей нервозностью.
– Документы предъявите, пожалуйста, – вежливо потребовал милиционер, освещая фонариком их лица.
– У меня нет документов, – весело сообщила Ира. – Я их с собой не вожу, но вы можете позвонить туда, где я живу, вам все данные скажут по телефону.
– Это ваш ребенок?
– Почти.
– Что значит «почти»? – насторожился парнишка.
– Тетя Ира – родственница тети Тани, а тетя Таня – жена моего папы, – сообщила девочка Лиля.
Милиционер кинул на нее изумленный взгляд, но тут же переключился на Парыгина.
– Этот мужчина с вами?
Ира на мгновение замялась, но Парыгин взял инициативу на себя. Подхватив поудобнее тяжелые мешки с мусором, он слегка развел согнутые руки в стороны, открывая доступ к «молнии» на куртке.
– У меня руки заняты, достаньте мои документы, будьте добры, они во внутреннем кармане, – сказал он как можно теплее и доброжелательнее.
Евгений вполне мог бы поставить мешки на землю и достать паспорт самостоятельно, но умышленно не стал этого делать. Ему скрывать нечего, пожалуйста, господа хорошие, хоть всего обыщите. Он знал, что в его карманах нет ни одной сомнительной вещицы, и документы у него в идеальном порядке. Пусть мальчик делом займется, может, забудет вопросы задавать. Главное же было в том, что за объемными мешками не видна была сумка, висевшая через плечо. Если освободить руки от этих замечательных мешков, сумка сразу бросится в глаза, и молоденький шустрый мальчонка очень даже может захотеть проверить ее содержимое. Парыгин узнал его голос и своеобразную манеру произносить фрикативное «г», это был тот самый мальчик, который рассказывал, что видел Лазареву выходящей из машины вместе с мужчиной. Оставалось надеяться, что мужчину этого он в лицо не разглядел, он же, по идее, должен был на Ане глаз остановить и рассматривать ее особо пристально. А мужчину просто зафиксировал как факт.
Милицейский парнишка помедлил, потом решительно протянул руку к «молнии» на куртке Евгения Ильича, расстегнул ее и полез в карман. Парыгин между тем огляделся по сторонам. В том месте, куда буквально несколько минут назад упали два тела, сновали люди, устанавливали освещение, издалека послышалась сирена «Скорой помощи». «Как быстро все меняется в жизни, – мелькнуло в голове у Парыгина. – Еще несколько часов назад я занимался любовью с Аней, час назад я разговаривал с ней, десять минут назад наблюдал, как она двигается, бегает, и думал о том, как сохранить ей жизнь и при этом получить деньги. Всего десять минут назад я пытался свести в единую комбинацию Анину жизнь и эти проклятые деньги для Лолиты, и мне казалось, что задача может оказаться выполнимой, если повезет. Всего десять минут прошло… И вот я стою перед милиционером, который проверяет мои документы, потому что ищет меня, и думаю только о том, как мне унести ноги отсюда. А Ани уже нет. И денег для Лолы нет. Но деньги я, может быть, еще как-нибудь достану, а Анюту не вернуть. Как все странно бывает…»