– А мы-то при чем? – Максим недоброжелательно посмотрел на переминающихся сопровождающих. – Онлиевский, фигевский. И то уж десять минут нашего времени заиграли.
– Товарищ… или не наш? – поразился директор.
– Американский товарищ.
– Очень приятно. – Директор поспешно смастерил некое подобие удовольствия. На полномасштабную улыбку времени явно не хватало. Что и подтвердили топтавшиеся в нетерпеливом недоумении охранники:
– Вы чего, мужики, не понятно, что ли? Вам же сказано…
– Да ты-то еще что за сопля?! – прежде чем успел отреагировать насупившийся Забелин, взвился Макс.
От невиданных этих слов квадратная двухметровая «сопля» скосился на зеркало. И начал пунцоветь.
– Ждите! Освободим! – тем голосом, какому привыкли повиноваться охранники, произнес Забелин.
– Да чтоб я каждому!.. – капитулировать Максим не собирался.
– Освободим! – жестко, перехватив по пути рванувшегося вперед друга, повторил Забелин. – А пока побудьте за дверью.
– Так босс!..
– Босс пусть заходит. Скажите ему, что здесь Забелин, вице-президент «Возрождения». Он знает.
Едва убежденные последним аргументом, телохранители в сопровождении крутящегося меж ними директора неохотно двинулись к выходу.
– Ты чего это стелешься?! – не дожидаясь их ухода, выдернул руку Макс. – Рупь за доллар – мы б их вдвоем положили. Чтоб меня в Америке кто-то выставил! Да по мне хоть…
– Остынь чуток. Здесь все-таки немножко не Америка. Иль и впрямь никогда фамилию Онлиевского не слышал?
– У вас тут за эти годы столько дерьма развелось.
– Врешь – знаешь. АИСТ не можешь не знать, значит, и владельца помнишь. Кличка у него – Черный аист. Потому что не младенцев – черные метки разносит. Они втроем начинали. Двоих через пару лет подстрелили при невыясненных. А он вот выжил.
– В смысле их со света. Слышал я душещипательную эту историю.
Дверь зала распахнулась, и в нее вошел грузнеющий большеносый, с глазами навыкате человек. Из длиннющих теннисных трусов его выглядывали неожиданно тонкие безволосые ноги. В некотором отдалении с двумя ракетками под мышкой двигался высокий, подвижный, несмотря на возраст, мужчина – начальник охраны Онлиевского, в прошлом один из руководителей КГБ СССР. Замыкал процессию официант с каталкой, уставленной соками и с лежащими сверху двумя мобильными телефонами.
– Интересно, в сортир он тоже под охраной ходит? – пробурчал Макс.
– Только прошу, не хами. Помни, что уехал ты из коммунистической земли, а вернулся в олигархическую. Так что, если не хочешь проблем, блюди себя.
– Да пошло оно! Не для того возвращался, чтоб каждой раздувшейся кубышке кланяться. Боссяги. – Принявшийся одеваться Максим никак не мог справиться с пуговицей на рубахе.
– Ба, Алексей Павлович! – признал с удивлением, будто никто ему ничего не докладывал, Онлиевский. – Так это я вас невольно?.. Вы уж извините. Выкроился часик до думского комитета.
– Ради бога. – Излучая удовольствие от встречи, Забелин пожал протянутую руку.
– Специально подъехали зальчик для вас придержать. Вот только прибраться не успели, – встрял Максим.
– Мой товарищ, – представил смущеннный Забелин. – Только что из Штатов.
– Товарищ из Штатов – это недурно. Все равно как господин из ЦК КПСС. Так, может, пару сгоняем, а, товарищ? Нас ведь тоже двое.
– Да что-то настроение пропало, товарищ! Алеха, я тебя в баре подожду. Хлебну пока коньячишки.
– От моих предложений не отказываются, – нахмурился Онлиевский.
– В самом деле? А что я тогда делаю? – Уже от двери Максим подмигнул оставшимся.
– Заносчивый мальчик. Трудно ему будет, – недобро спрогнозировал Онлиевский.
– Освоится. Ну, не буду мешать, – Забелин потянулся к сумке. – Почему же мешать? Напротив. Раз уж представился случай. Присядем?
Онлиевский еще не закончил фразы, а два плетеных кресла диковинным образом оказались тут же, на изготовку.
– Слышал, вы с Второвым разбежались? – лениво похвастался информированностью Онлиевский.
– Не то чтоб совсем.
– Все-таки Второв ортодокс. – Не меняя позы и не поворачивая головы, он сделал жест в сторону ананасового сока и следующую фразу произносил уже со стаканчиком в руке. – Нет в нем истинного чутья. Ведь с чего он отстраиваться начал? Банкиров подбирать. А я?.. Первым делом разогнанные ГБ и разведку подтянул. Вторым движением – телевидение под себя подмял. Зато где теперь он и где я? Пока вы всем своим могучим банком цифирки, портя глаза, пересчитываете, я эти цифры одним министерским росчерком создаю. И недалек! Предлагали же ему в приватизации Первого канала поучаствовать. Так нет, он, видите ли, банкир, а не шелкопер. Вот зато теперь его самого по всем каналам и мочат. К тому же и просить не умеет – все норовит лапой загрести. Сунулся пару раз к дележу – ну и получил по сусалам. И никогда, никогда Второву вашему с его больным самолюбием до меня не допрыгнуть. Потому как он деньги из денег делает, а я – из информации. Кто держит информацию – держит мир. Похоже, и до него дошло наконец, ан поздно.
Забелин быстро нагнулся, потянувшись за соком, – настолько близко прошелся Онлиевский по последнему их с Второвым разговору – будто подслушал.
– Чем займешься теперь? – Онлиевский словно и не заметил произведенного впечатления.
– Есть у меня компания. Попробую площадки какие-нибудь скупить. Может, институтик какой.
При информированности Онлиевского врать напропалую было бы рискованно.
– И чем занимается этот твой институтик? – Онлиевский незаметным для собеседника жестом подключил к разговору приблизившегося начальника охраны.
– Понятия не имею, – убедительно соврал Забелин. – Мне главное – метры, квадраты. Что попонятней. Скупил акции, продал площади. Разницу – в карман.
– И это грамотный рыночный подход. Без всяких там заумных второвских материй, – к облегчению Забелина, одобрил Онлиевский. – Только если все так просто, зачем тебе Лагацкая-то понадобилась?
– Лагацкая? А! Это Юля, кажется?.. Да, рекомендовали. А что, действительно ценность представляет?
– Да как тебе сказать? Помнишь, может, из русской истории: князь, которому построили редкой красоты храм, ослепил зодчего.
– Чтоб больше никому не строил.
– Вот именно. Так вот жаль иногда, что не князь.
От шутки его Забелину сделалось зябко.
Официант, в отдалении отвечавший на беспрерывные звонки, подошел с трубкой в руке к начальнику охраны.
– Там вице-мэр, – доложил тот.
– Пусть подождет. – Онлиевский поднялся, потянулся, пару раз энергично присел, разминая хрустнувшие колени. – Впрочем, площади и мне нужны. Так что имей в виду – если Второву не подойдет, я – первый покупатель. А то обижусь. М-да, разбрасывается Второв кадрами, – вернулся Онлиевский к прежней мысли. – Добром не кончит. Помяни мое слово: зарвется и рухнет.
– Упасть любой может, – после того, как Онлиевский вдруг перешел на «ты», Забелин балансировал фразами так, чтоб обходиться без личных местоимений.
– Упасть – да. А вот чтоб рухнуть… Даже если у меня сейчас все отнимут, заново поднимусь. А почему? Многовековой опыт предков – они наживали, у них отнимали. Генная привычка.
– Второв тоже не из слабаков.
– Да? А кто его на настоящий-то излом пробовал?.. А тебя, если что, подберу. Ты, как погляжу, – верный.
Чуть заторможенно кивнув, Забелин вышел из зала.
– Интересный парень, – оценил начальник охраны.
– Ты журнал «Хочу все знать» помнишь? – Онлиевский перевернул руку, давая возможность вложить в нее трубку. – Очень продвинутый был журнальчик. Полезный… Слушаю, дорогой!
Понятливо кивнув, начальник охраны сделал запись в блокноте.– А где мой?.. – Забелин обвел глазами опустевший бар.
– Минут с десять как укатил, – ответила барменша. – Вылакал… простите, выпил в присест два по сто пятьдесят и заказал такси. До этого меня пытался заказать. Вам просил передать, что поехал по казино. Найти бы его, а то что-то завелся мужик. А судя по всему…
– Да, с тормозами у него проблемы. – После разговора с Онлиевским на душе у Забелина стало тягостно.Мобильный телефон у Максима оказался отключен, и отыскал Забелин загулявшего приятеля лишь в пятом по счету казино, на окраине Москвы. Со слипшимися от духоты и возбуждения волосами, с бокалом шампанского, тот сидел у игрального стола, обложенный фишками, и неотрывно следил за крупье. За спиной его перешептывались две худенькие девушки, в которых Забелин с удивлением узнал подружек с Тверского бульвара. Справа от Максима нервно перебирала руками увешанная драгоценностями дама бальзаковского возраста, над которой, изящно изогнувшись, навис тоненький, со сложенными в обиженную складку губами мальчик лет двадцати.
– Олечка, лапочка, ну пора ж баиньки, – касаясь ее ушка, шептал он, одновременно заговорщицки подмигивая спутницам Максима.
– А, это ты? Обнаружил, следопыт? – Не отрываясь от шарика, Максим потряс рукой, требуя не отвлекать. – Ставить будешь?
– Смотри, Анютк, второй появился, – с непонятной для Забелина радостью констатировала смуглолицая. – Вы позволите? – Взяв Забелина под локоть, она отвела его в сторону.
– Меня Марьяна зовут, если помнишь. Делай вид, что я к тебе кадрюсь. – Она непрестанно вымученно улыбалась.
– Не понял?
– Полыбься, говорю, немножко. Слушай, увести бы его отсюда. У него сегодня пруха – уж под три тысячи выиграл – вон как глазищи блестят. Только – улыбайся же – казино это недоброе, под чернотой оно. И они его уже «накололи». Так что с выигрышем могут не выпустить. Да еще и оберут где по дороге. Он нас с Анюткой по телефону высвистал, по сто долларов дал, чтоб шампанского подливали. А шампанское это – бурда. Намешивают его. Может, кого из дружков вызовешь? Нас с Анькой только здесь не бросайте. А то… Они уж намекали, чтоб мы исчезли. Если один, да еще пьяный, тогда без вопросов.
Приглядевшись, Забелин и впрямь заметил нескольких косящихся на них кавказцев. Чуть в отдалении, расставив ноги, пытливо приглядывался к их группке секьюрити.