– Стоп! – Забелин сначала заметил, как напряглась внезапно Юля, и только тогда сообразил, о чем, собственно, говорит Астахов. – Погодите, Виктор Николаевич! Какой еще убыток? При чем тут убыток? Мы вообще о чем говорим? Он перевел требовательный взгляд на благодушествующего Флоровского.
– Об акциях института, которые финансовый директор А.Б.Петраков скупил у сотрудников и за бесценок толкнул налево, – осторожно, сверяясь с актом, подтвердил Астахов. – Да чушь это! – Наткнувшись на заострившийся взгляд друга, Максим возмутился. – У института нет и не было собственных акций. Все акции, кроме принадлежащих государству, на руках у сотрудников. Что вы тут, дорогой инспектор… фантазируете? Да ты чего, Алешка? Чтоб на глазах у всех скупали акции? И чтоб об этом не знала Наташка? Потом, кто ж в институте станет продавать без Мельгунова? Это ж верное «возьмите шляпу и – на выход».
– Я такой же фантазер, как налоговый инспектор, – обиделся Астахов. – Если есть сомнения…
– Не в вас, не в вас, Виктор Николаевич. Информация больно чрезвычайная. – Забелин не отводил глаз от пунцового Флоровского. – Просто мы были уверены, что все акции на месте. Не могли вам дезу подсунуть?
– Каждая приводимая цифра опирается на документы, которые я лично перепроверил.
– Мы так вас поняли, Виктор Николаевич, – стеснительный Юлин голос, как всегда, снизил накопившееся раздражение и далее потек меж стихающих мужских голосов, – что институт в лице Петракова сначала скупил акции, а потом за бесценок перепродал.
– Да и не скупил даже. У меня дальше как раз об этом и говорится. Оформлено отступными.
– Под займы, – догадалась девушка. – Конечно же! Очень знакомый способ. – Она сострадательно отвела взгляд от двух отупевших мужских лиц. – Так всегда делают, когда акционерное общество хочет без огласки, без шума провести скупку собственных акций. Владельцам под залог акций выдается кредит. Кредит заведомо невозвратный, и акции через некоторое время…– Переходят к кредитору. То есть к самому обществу, – блеснул наконец сообразительностью и Забелин.
Поощряющая Юлина улыбка стала ему наградой.
– Но, – Макс оказался самым тупым, – как это могло произойти без Мельгунова? Без Натальи? Реестр-то она ведет. А залог в реестре должны были зарегистрировать. Стало быть, мимо нее пройти не могли. Да и потом, это ж какая работа? Напечатать, обойти людей, подписать. И притом чтоб никто не знал. Не Петраков же бегал. Ты что, всерьез на Наташку думаешь?
– Остынь, – предложил Забелин. – Думать после будем. Сейчас бы факты свести. Просто озвезденеваю от услышанного. Сколько это?
– Прямой убыток институту от сделки – 451 тысяча рублей, – повторил Астахов. И только тогда заметил, что вопрос задан не ему. Забелин и Флоровский затихли над манипулирующей над калькулятором Юле.
– Шестьдесят три тысячи акций – это… Господи, почти девять процентов! – она изумленно подняла голову.
– То есть девять плюс сорок – это уже… Сорок девять! Еще каких-то пару процентов – и контрольный пакет! – Забелин замотал головой, отмахиваясь от наваждения. – Да нас же, как пацанов, водят! Кому проданы акции?
– Все договоры подписаны с банком «Балчуг», – отрапортовал Астахов.
– Все?!
– Вы ж не даете доложить. Между институтом и «Балчугом» заключено некое соглашение о совместной деятельности. Удивительное, доложу, соглашение. Просто-таки труба по выкачке институтских денег.
– Эти семь тысяч за акции, что им Петраков продал, они… оплачены? – быстро уточнил Максим.
– Нет. Просто учтены как вклад компании в совместную деятельность. Я уже думал об этом. Можно попытаться признать сделку недействительной, но это долгие суды и без гарантии успеха.
– Но почему Петраков сливает институтские активы в этот «Балчуг»? В чем его интерес?! – Забелин метнулся к селектору:
– Яна! Подлесного живо. Откуда хочешь!
Селектор саркастически хмыкнул:
– Вячеслав Иванович ждет в приемной.
Теперь Яна была официальна и иронична.
В кабинет вошел и, не дойдя до стола двух метров, остановился выжидательно Подлесный. Точность его была поразительна, Забелин как-то замерил – всегда тютелька в тютельку два метра.
– Так, Вячеслав Иванович, вопрос на засыпку. По банку «Балчуг» и по «ФДН консалтинг групп». Когда сможете собрать информацию?
– Уже, – Подлесный с дружелюбным выражением уже несколько раз кивал на Флоровского.
– Ах да. Максим Юрьевич Флоровский. Новый замдиректора института. Наш союзник. Так что без церемоний.
– Очень, очень приятно. – Подлесный, не выказав удивления, кивнул засветившемуся коротким дружелюбием Максиму, открыл неизменную папку. – Стал быть, ФДН. Компания организована три года назад. Генеральный директор – некто Белковский.
– Сначала по «Балчугу». Вам известно, что финансовый директор института Петраков уже загнал туда девять процентов институтских акций?!
– Нет, – огорошенно признал Подлесный.
– А это, между прочим, мы от вас должны были услышать, – не сдержал раздражения Забелин. – Но сейчас я хочу знать, почему Петраков это сделал? С какого боку здесь «Балчуг»?
– Я докладывал, Петраков имеет в «Балчуге» личный счет, – вид у Подлесного был непривычно-сконфуженный. – За это время уточнили: на его счет положен крупный вклад. Что касается самого «Балчуга», то учредитель его некая Российская корпорация – «Роскор». Компания развивается очень бурно. Хотя и старается не привлекать внимания. В ее капитале девяносто процентов государственных денег. А главное, есть сведения, что, – он поколебался. Но Забелин требовательно кивнул. – За ней Кремлевские. ФДН, скорей всего, заявилась на аукцион по поручению того же «Балчуга». Есть ли между ними аффилированность, пока не докопался.
Забелин заметил, что Астахов приподнял руку, и утвердительно кивнул.
– Хотел бы добавить: акции у сотрудников скупались как раз на кредит, взятый в банке «Балчуг». И кредит этот явно не планируется к возврату, – Астахов сверился со своими документами. – Я видел, что как раз на эту сумму подготовлен проект договора долгосрочной аренды на тысячу квадратных метров.
– Каких еще таких метров? – вскинулся Флоровский. – И так за институтом едва половина площадей осталось.
– И, между прочим, все основные счета института тоже в «Балчуге», – напомнил Астахов.
Наступила растерянная тишина.
– Что, ребята-демократы, скучно было без конкуренции? Одной левой взять собирались? – желчно полюбопытствовал Забелин. – Теперь завеселеет. Девять процентов у них гандикапа. Если еще и сорок на аукционе заглотят, институт, считай, в кармане. Пару процентов после этого всегда доберут. Вот вам и разгадка, почему «ФДН» на аукцион рвется. Да они теперь зубами в него вцепятся. Это ж, если б мы не сунулись, они могли шутя взять двадцатимиллионный оборонный институт за жалкую сотняшку-другую тысяч долларов. То-то бы анекдотов по Москве было!
Забелин потряс головой, все еще не в силах осмыслить услышанное. Потер виски, оглядел остальных.
– С этой минуты работаем в аварийном режиме. Максим! Надо срочно найти Мельгунова.
– Ноу проблем.
– Убеждай как хочешь. Но сегодня же необходимо отстранить Петракова от права подписи, отобрать печать, прошерстить все последние договоры. И – отрезать от акций. Чтоб больше и штуки не продал.
– Деньги институтские из «Балчуга» вывести, это самое первое, – вмешался Астахов.
– Вы и выведете. В ближайшее время дезавуируем вас как налоговика и переходите в институт, на финансовый блок. Максим Юрьевич обеспечит. В общем, установка для всех – не вешаем носа. Хоп?
– Хоп. Никогда и не вешал, – Максим бодро приложил ладонь к несуществующему козырьку. – Но все-таки, как Петраков эту скупку провернул? Может, мне с Натальей переговорить?
Забелин увидел энергичные жесты, что за спиной Флоровского подавал ему Подлесный.
– Нет уж, Максик, у нас каждая минута на счету, так что давай разделимся. За тобой – Мельгунов. А пообщаться с Натальей – доставь мне такое удовольствие.
– То есть ты тоже не веришь, чтоб Натаха против института чего затевала?..
– Да ты никак опешил от перевозбуждения? – Забелин изобразил возмущение. – Гони к Мельгунову. Нет сейчас важней задачи, чем Петракова изолировать.
– Тогда до связи, выдвигаюсь на передовые позиции, – азартно объявил Максим, но двинулся не к выходу, а бесом подскочил к Юле и завладел ее ручкой.
– Никогда не думал, что женский ум может быть столь изыскан, – томно произнес он.
– Иди, иди, – подтолкнул ловеласа Забелин. – Не порть мне сотрудницу. А вы, Юля, не слушайте. Врет, как всегда.
– Жаль, – весело расстроилась девушка. – Так красиво сказал.
– Истину, истину глаголил! – крикнул выталкиваемый Максим.
Сквозь закрывающуюся за ним дверь слышны были отголоски какого-то утихающего комплимента, обращенного к секретарше.
– Балабошка, – грустно улыбнулась Юля, и Забелин пожалел, что не он награжден этим малопочтенным, казалось бы, прозвищем.
– Я, пожалуй, тоже пошел. Все остальные факты систематизированы, – расстроенный сорвавшимся триумфом Астахов положил акт на стол и вышел вслед за Флоровским.
– Так что означает сия артикуляция? – Забелин живо обратился к Подлесному.
– Мы у Петракова в квартире «жучки» установили. Второй день слушаем. И… вот, последняя стенограмма. Там подчеркнуто. – Внимательно вглядывающийся в потемневшее лицо шефа Подлесный подставил стул. Не отрываясь от чтения, краем сознания Забелин расшифровал этот жест несентиментального подчиненного – за прошедшее время Подлесный докопался до его институтского прошлого.
– Здесь нет ошибки?
– Это стенограмма. Есть еще магнитофонная запись, – бесстрастно подтвердил Подлесный. – Я не стал при Флоровском. Показалось…
– Правильно показалось, – при виде поспешно наливающей минералку Юли Забелин заглянул в зеркало, – там отражался совершенно краснокожий Забелин, – чистый Чингачгук. Усмехнулся. – Что? Напугал? М-да, совсем разучился в руках себя держать. Прочтите, Юля. Читайте, читайте. Это для дела.