– Извини, сынок! – Забелин ласково обнял за плечи жену, та в свою очередь обхватила мужа за талию, и теперь они вдвоем, тревожно улыбаясь, смотрели на улетающего сына.
– Жду в гости! Как обещали! – оглянувшись еще раз, припомнил сын.
Возле стойки регистрации билетов толпилось с десяток человек. Мальчик со снисходительным лицом обогнул их и подошел к соседней – пустующей, с табличкой «Бизнес-класс».
– Места для курящих! – протягивая билет, буркнул он и, еще раз махнув рукой застывшим в прежней позе родителям, скрылся в зоне паспортного контроля.
– Даже сына не мог проводить по-человечески. – Жена поспешно освободилась от обнимающей руки.
– Кончились его каникулы, а стало быть, и наша каторга, – не слишком огорчился Забелин. – А может, разбежимся официально?
– Договорились же, – когда ребенок окончит колледж. Нечего раньше времени психику травмировать. Ты уж потерпи, Забелин.
– Дотерплю, раз обещал. Тогда, с вашего позволения, сегодня же возвращаюсь к себе на Ленинский.
– С чем нас обоих и поздравляю, – жена изобразила желчный поклон. – Хорошая хоть квартира?
– Отделать все руки не доходят. А по месту – то, что до к тор прописал. Думаю выкупить. Тебя подвезти?
– Спасибо, не надо.
К ним приближался бородач лет сорока пяти. Мужчины преувеличенно вежливо раскланялись.
Жена эффектно махнула ручкой, подхватила бородача под руку и повлекла к выходу, прижимаясь сильнее, чем следовало, и что-то преувеличенно нежно шебеча в ушко.
«Вот и все. Познакомился с любовником женщины, рядом с которой провел шестнадцать лет, когда-то казавшейся ближайшим на все годы существом. И ничего, кроме облегчения, что на этот раз удалось избежать препирательств, не чувствую».– Лешка, черт! – на Забелина накатывались два округлых шара: маленький на большом. Оба – и голова, и тело – принадлежали заместителю председателя Центробанка Борису Гуревичу.
– Привет, пузырь! – громко, как прежде, откликнулся Забелин и тут же пожалел, – из-за Гуревича появилась эффектная молодая дама в длинном, лайковой кожи пальто. Распахнутые полы позволяли оценить дополнявшие гарнитур сапожки. Крупные жемчужные кольца в ушах чуть покачивались в такт плавной походке. Она словно выступила из окутывающего ее флера тончайших духов.
– Вот видишь, – с ласковой подначкой она погладила Гуревича по курчавым, отдающим рыжиной волосам. – Человек тебе сказал то же, что и я твержу: нельзя столько жрать на ночь.
– Познакомьтесь, – Ирина. Главная моя доставала, – скорбно представил Гуревич. – Пилит так, что другой бы от одного этого отощал. Но – увы! – гены!
Борис сокрушенно хлопнул себя по животу. Получилось гулко.
– Ну вот, пожалуйста, опять налопался перед отлетом! – пожаловалась Ирина. – Какие ж гены выдержат пиво с селедкой в прикуску с кусманом мяса.
Глаза Гуревича на секунду затянуло пеленой: он представил себе добрый шматок сырокопченой свининки.
Забелин меж тем всматривался в новую знакомую. Это была женщина, в которой все было настолько закончено, что нельзя было определить, что дано ей от природы, а что – результат макияжа, стараний кутюрье и совершенного вкуса. Лишенная одежды и косметики, она могла остаться красавицей, но могла и оказаться дурнушкой.
Впрочем важно было другое: насмешливо-снисходительные глаза светской, очень умной женщины. На тусовках таких называли – «не вдруг». Женщин такого типа трудно соблазнить, – слишком быстро находят они недостатки в других и слишком умеют выставить их на осмеяние. А потому они сами отбирают себе мужчин.
Под неприкрыто-оценивающим ее взглядом Забелин слегка смутился.
– Слушай, Борька, а ты легок на помине. Только что Второв по тебе прошелся! – неестественно бодро припомнил он.
– Второв! – Гуревич насупился. – Совсем такт потерял!.. Извини, Ириш!
Он подхватил Забелина под руку и откатил в сторону:
– Чего добивается? Ворвался в приемную. И прямо при секретарях, при посторонних залепил, знаешь чего?.. А то: если берешь, надо отрабатывать! Ну, каково тебе! Я – и не отрабатываю. Да кто еще в ЦБ на вашей стороне? Естественно, теперь все счета в «Возрождении» закрою. Вот сейчас летим с Ириной в Женеву на межбанковский конгресс, а тут думай, кто и что из приемной Самому стуканет. Или он всерьез думает, что другие банки меня не обхаживают?! Только я-то помню, откуда вышел. А мог бы и запамятовать, как прочие.
Полные влажные губы Гуревича вытянулись в обиженную трубку.
– Так вы Забелин! – Ирина шагнула вперед. – Припоминаю, припоминаю… Точно, в последний раз по телевидению ваше выступление смотрела. И, вопреки ожиданию, вполне дельное. Послушайте, Вы ведь мне очень интересны… Может, представишь наконец как следует?
Гуревич сконфузился: – Так я думал…Ирина Холина, журналистка.
Она дала ему легкого пинка под зад.
– А! – сообразил Гуревич. – Моя младшая сестренка.
– Ну, то-то, – смилостивилась Ирина. – Просто слово из этих цэбэшников не выдавишь. Если б так же скупо деньги транжирили, страна давно б по внешним долгам рассчиталась.
Она, а вслед за ней и Забелин, рассмеялись. Забелин рассмеялся не столько шутке, сколько тому, что Ирина оказалась известной в банковских кругах журналисткой. А главное – что оказалась она сестрой.
Ирина смотрела на стоящего напротив мужчину и видела слегка прищуренный, теплый, очень спокойный взгляд. «От которого делается неспокойно другим», – с легким томлением сформулировала она.
– Мне очень интересен ваш банк, и я бы хотела взять у вас интервью, – произнесла она.
«Мне интересен ты», – услышал он.
– Всегда буду рад, – охотно согласился он.
«Видеть вас», – расслышала она.
По радио объявили окончание посадки до Женевы. Пора было торопиться в vip-зал.
– По возвращении звоню, – Ирина протянула руку.
– Увидеться бы, – Боря Гуревич ласково приобнял Забелина. – Тебя, да и всех наших. Завалиться куда в кабак и – надраться как прежде. Да разве эта должностенка позволит! Вмиг стуканут, собаки! Одна надежда – еще годик-другой покантуюсь, подберу площадку побогаче и – десантируюсь. А уж тогда!..
Он сладко подмигнул и покатился следом за сестрой.Забелин постоял задумчиво и поспешил на выход.
Предстояло еще объяснение с гаишниками. Как-то в похожей ситуации он попал на усталого пожилого капитана, и водительские права ему возвращала служба безопасности банка аж через заместителя начальника ГАИ МВД.
Впрочем, с молодыми таких проблем не возникало. Вот и на сей раз обошлось без недоразумений. Едва вышел он на улицу, закрывшись шарфом от колющего ветра, как тут же подле него очутился один из двух гаишников.
– Мы машинку вашу метров на двести вперед отогнали. А то никак ее не объехать было. Не беспокойтесь, там лейтенант Власенко караулит.
Судя по его интимному тону, принадлежность машины была предусмотрительно «прокачана» по картотеке.
Лейтенант Власенко службу и в самом деле нес бдительно. Заметив приближающегося хозяина «БМВ», он усилил жестикуляцию, палкой отгоняя проезжающих водителей.
– Прут сломя голову. Того и гляди заденут. Вы уж в следующий раз так-то не кидайте. Не положено.
– Извините, очень опаздывал. Сына провожал. Вы меня выручили.
Усевшись за руль, Забелин достал бумажник.
– А вот не поможете? – заторопился Власенко. – У меня жена бухгалтерские курсы окончила. Вот если бы в банке…
– Ничем не могу.
Всунув обескураженному лейтенанту пятидесятидолларовую купюру, он стремительно рванул машину с места.
«Да способен ли я вообще чувствовать по-прежнему?» – Забелин выскочил на виадук, открытый недавно на стыке Ленинградского шоссе и окружной дороги.
Он мучительно вызывал в себе память о своей супружеской жизни. Шестнадцать совместных лет. Вместивших бесконечные ссоры, злые сцены, но и примирения, и переполнявшую обоих нежность, и общих близких друзей.
Ни-че-го! Подобно тому, как роскошный виадук погреб под собой прежний, покореженный асфальт, так годы, прожитые в довольстве, отгородили его эмоциональную память от прошедших, полных надежд и восторгов, перестроечных лет.Старомосковские улочки, забитые припаркованными автомашинами, для города то же, что истонченные склеротические артерии, закупоренные блямбами. Лишь во второй половине дня Забелин добрался-таки до бывшей усадьбы Юсуповых – отступившего в глубину Лубянского переулка дворца, ныне принадлежащего банку «Возрождение». Ажурные старинные ворота разошлись. Забелинский БМВ въехал внутрь и почти уткнулся, как обычно, капотом в заваленное снегом столетнее канатное дерево, – подарок китайского императора императору российскому. Голый перекрученный ствол по всей поверхности был туго оплетен витыми жгутами, охранявшими его от непогоды.
Центральный фасад дворца был затянут запыленной сеткой – вот уж несколько лет банк не мог изыскать денег, чтобы начать ремонт. Функционировало двухэтажное левое крыло – бывшая людская. Здесь и располагались подчиненные Забелину кредитующие подразделения.
Возле подъезда, рядом с привычными легковушками сотрудников, громоздился джип «Чероки», прикрывающий собой иссиня-черный шестисотый «Мерседес».
Из «Мерседеса» вышел худощавый низкорослый человек с внимательными глазами – Аслан Магомедович Курдыгов.
– Вроде не договаривались. – удивился Забелин, улыбкой показывая, что незапланированной встрече рад.
– Алексей Павлович, дорогой, – Курдыгов в свою очередь заискрился нешумным удовольствием, – русские говорят, что для бешеной собаки сто верст не крюк. Я не русский. Чечен я, знаешь. Но чтоб тебя увидеть, всегда по первому зову.
– А разве был зов? А, так это наши о себе напомнили, – разгадал Забелин нехитрый ребус – два дня назад у Курдыгова подошел срок возврата очередного кредита.
– Ваши! Псы они у тебя цепные.
Сопровождаемый ворчащим Курдыговым, Забелин зашел в подъезд. Сидящая в приемной за компьютером золотоволосая красавица с большими нарисованными глазами при их появлении, не поднимаясь, хмуро кивнула.