Я не прибедняюсь: я сам не бессребреник, и деньги мне нужны. Но последние два года научили меня тому, что любая потраченная тысяча рублей может работать очень по-разному. И от всех этих мероприятий у меня возникает одно странное ощущение: как будто работает некий двигатель, причем работает на полных оборотах, но он будто подвешен в вакууме – и от него никакой отдачи, даже тем, кто заливает в его баки горючее. Внутри этого вакуума все едино: что новогодние блестки, что скучающие лица гостей – все не имеет никакой ценности, никакого смысла. Потому что – вакуум.
Есть множество других, более действенных способов получения удовольствия. Вот есть у тебя десять миллионов – отдай их больным детям, построй какой-нибудь приют для собак. Профинансируй постановку спектакля, наконец! Пригласи на премьеру всех соседей по даче, всех знакомых девчонок: «Это мой спектакль, я – продюсер, я современный Дягилев!» И насладись тем, что твои деньги создадут нечто хорошее – а не улетучатся бесследно вместе со следами похмелья после очередного банкета.
В вакууме нечем дышать. И жить в нем невозможно. И создавать что-то – тоже. И даже разговоры о том, что нам надо вместе созидать нашу жизнь, наше будущее – все мимо: в абсолютной пустоте не услышать ни звука. Но вырваться из этого вакуума не так уж сложно. И свежий воздух – он тут же, рядом. Вдохните его.
Кино. Затерянный мир – 2
Рапсодия. Мелодия. Пародия
Я принадлежу к тем любителям кино, которые все еще верят, что фильмы можно создавать не только про героев комиксов. Я в меньшинстве, среди тех, кто любит кино про живых людей. Поэтому я так ждал выхода на экраны «Богемской рапсодии».
Наверное, нужно гнать от себя соблазн сравнивать эту картину с «Дорз» Оливера Стоуна. И не ждать того же переворота сознания, того же потрясения, какое испытали многие из нас, посмотрев в свое время фильм про Моррисона. Переворота и потрясения я не испытал, и это вполне понятно. Причина не в том, что «Дорз» были в юности, а теперь мы все уже солидные дяди и тети. Причина в том, что Оливер Стоун – это большой режиссер, это личность со своим видением мира. В «Богемской рапсодии» режиссер – просто необходимая техническая позиция, которую необходимо было обеспечить. Ее и обеспечили. Уверен, в кресло режиссера студия могла посадить еще пару-тройку кандидатур, и это никак не повлияло бы на конечный продукт. Слишком явно создатели опасались кого-то чем-то задеть или обидеть.
Сегодняшнее голливудское кино не интересует ничего, что способно встряхнуть зрителя всерьез. Конечно, хорошо, когда есть захватывающий сюжет, когда в кровь зрителя поступает адреналин, когда он, зритель, временами даже забывает жевать свой попкорн, – но еще лучше, когда и интересно, и попкорн съеден. Это идеальный баланс. А потому все должно быть как бы не совсем по-настоящему, понарошку.
Вот и здесь: Фредди заразился СПИДом, и все мы, взрослые люди, понимаем, как это произошло. Он был геем. В фильме нет почти ничего, что способно дать зрителю представление, что на самом деле переживал музыкант, который проходил странный и, возможно, страшный путь от мальчика, воспитанного в сугубо традиционной парсийской семье – семье зороастрийцев-огнепоклонников! – до мужчины-гомосексуалиста, целиком воспринявшего западную поп-культуру и традиции и ставшего одним из символов этой культуры. Как менялся Фредди, как ломалось его сознание, что происходило в его душе – это вопросы вежливо вынесены за скобки. И потому все, что связано с этой стороной жизни музыканта, в том числе и его болезнь, воспринимается не слишком всерьез.
Есть «фирменные» вечеринки, но показаны они также достаточно вежливо. Выглядит похоже? Похоже, но не более того. Костюмы те же, а настроения нет. Я не почувствовал той адской смеси из красоты, порока и эстетского бреда, которой, по рассказам участников, они были пропитаны. Не почувствовал той атмосферы, которая, с одной стороны, поднимала Меркьюри на вершину, а с другой – буквально раздавливала его своей непомерной тяжестью.
Как бы то ни было, Рами Малек в роли Фредди прекрасен. Правда, впечатление от его работы лично мне слегка смазывает ощущение, что человеку с таким интересным лицом и такими чувственными глазами, с такой способностью к преображению так же легко будет сыграть и Джимми Хендрикса, и Майкла Джексона. Но, если серьезно, Малек – единственный из всей компании актеров, кто прекрасен и по-настоящему интересен. Жаль, что остальные присутствующие в кадре оказались даже не персонажами «на подпевках», они просто не соответствовали главной звезде картины по уровню. «Феррари» с жигулевскими дисками – так примерно это выглядит. Такое впечатление, что их отбирали по единственному критерию – внешней похожести. Этого мало.
А почему фильм заработал почти миллиард в России – это мне как раз очень понятно. Знаете, в опере, когда случается провальный спектакль, поставленный по великому классическому произведению режиссером-неумехой, говорят примерно так: «Погасите свет на сцене». Потому что и беспомощность режиссера, и слабая игра артистов, и все другие недостатки отступают на задний план, когда звучит великая музыка.
Успех «Богемской рапсодии» именно в этом: в великой музыке. Представьте: в кинозалы пришли не только мы, давние любители творчества The Queen, но и нынешние молодые ребята и девушки, большинство из которых знакомо с этой музыкой «по касательной». И вот эти ребята оказываются фактически на настоящем большом концерте The Queen – когда звучит по-настоящему великая, сложная, мелодичная, наполненная невероятной энергией музыка, когда популярные песни, которые эти мальчики и девочки слушали максимум в наушниках своих айфонов, гремит из профессионального концертного оборудования, в отличном качестве, да еще и – спасибо создателям, додумались ничего не менять! – в оригинальном исполнении.
Вы бывали на настоящем рок-концерте? Когда целый стадион подпевает любимым исполнителям, когда сотни тысяч зрителей (называть их зрителями даже язык не поворачивается; это, конечно, не зрители, это участники действа!) выплескивают вовне такую энергию, что, кажется – ее можно схватить руками, и она живет, колышется и бушует вокруг, унося тебя в непонятные параллельные вселенные? Вот, все это и чувствуют сегодняшние зрители, приходя в кино. Конечно, это пробирает.
Единственное – меня просто расстроили финальные сцены, с тем самым знаменитым концертом Live Aid. Тут, видимо, «аффтары» не удержались и таки выдали «фишку», смонтировав кадры с Рами Малеком и его ряжеными помощниками с документальной съемкой – общими планами настоящего концерта. Почему нельзя было показать в концовке фильма настоящего Меркьюри, настоящих Мэя, Дикона и Тейлора? Почему не дать нынешнему зрителю почувствовать ту оглушительную энергию, которая бушевала на сцене стадиона «Уэмбли»? Самое чудовищное: режиссер придумал сочетать крупные планы с артистами и общие планы документальной съемки, воткнув между ними средние планы сегодняшней «массовки», пытающейся и не способной изобразить тот экстаз, который переживали счастливые свидетели исторического концерта 1985 года.
Если мы с помощью киноязыка хотим рассказать о выдающемся человеке, о его непростой судьбе, становлении, восхождении к вершинам популярности и прочих сложных темах, не стоит заканчивать рассказ кривляньем и пародией. А в данном случае получилось именно так, очень жаль. Очень хотелось «погасить свет на сцене».
Тем не менее фильм неплох. И, конечно, он относится к разряду тех картин, которые надо смотреть исключительно в кинотеатре.
Вспомнили добрым словом великого музыканта. Хорошо.
Плохой Человек Wanted
Как-то совершенно случайно для себя посмотрел «Бронсона» с Томом Харди. Фильм 2008 года, основан на биографии реального человека, Чарльза Бронсона, который сидит где-то в Англии в тюрьме вот уже 30 с лишним лет, по большей части в одиночке.
Чтобы не грешить многословием: «Бронсон» – это кино об абсолютном зле. И это вам не «Восставшие из ада» или «Техасская резня». Это не развлекательный ужастик, это по-настоящему страшно, и это по-настоящему проникает в душу. При этом фильм – не о Бронсоне-преступнике. Несмотря на то, что главный герой – настоящий преступник-рецидивист. Он даже не полусумасшедший маньяк, он – нечто, что осталось от человека, в котором человек умер. Фильм не о знаменитом заключенном, хотя почти все действие в этой картине происходит в стенах тюрьмы. Главное в картине – тот странный момент, когда у нелюдя, у недочеловека, у животного вдруг проявляется дар: он пишет картину, и всем становится понятно, что вот этот опасный урод – настоящий художник.
«Бронсон» – это фильм о художнике, которому никто не помог им стать.
Если бы в детстве этот гиперактивный мальчик оказался не в секции бокса, а встретил нужных, правильных людей, которые научили бы его рисовать, лепить из пластилина, – все могло бы быть иначе. Всю свою жизнь его талант искал выход, и не находил – там, где нужно. Он выплескивал свои необыкновенные, нестерпимые эмоции не на холсте. Он грабил, калечил людей. А что происходило у него в душе, – то же самое происходит в душе любого художника. С той лишь разницей, что каждый автор находит разные способы высвободить свою творческую энергию, свой вопль, который невозможно удержать внутри: один высекает на стене пещеры изображение стада мамонтов, другой постится, молится и рождает «Троицу», третий создает «Черный квадрат».
Том Харди прекрасный актер. Что меня встряхнуло, помимо всего прочего: воплощая на экране полубезумного Бронсона, некоторые сцены он играет полностью обнаженным – и ни на мгновение не возникает и тени неудобства от созерцания этой наготы! Никакой стыдливости – ни на экране, ни у зрителя. А потому что иначе – невозможно. Без этого инфернальный образ Чарльза Бронсона просто не создать. И этот образ – перемазанного мазутом, бегающего и орущего голого урода – он грандиозен.
И вот о чем еще подумалось. Советский кинематограф знал отрицательных героев. Даже подонков, хотя это случалось на экране нечасто. Перестав 30 лет назад быть советским, наше кино увлеклось уже настоящими, беспримесными уродами. Покойный Балабанов с этого начал, в буквальном смысле, и никуда, по большому счету, от этой темы не уходил. Потом количество подонков в кино стало зашкаливать, про них появились целые сериалы. А потом (то есть сейчас, в наши дни) – то ли зритель устал, то ли команду дали, но отрицательные герои почти вообще ушли из российского кино. Сегодня наши фильмы – только про хороших людей. Отрицательные персонажи, конечно, остались, но их уже не боишься, не презираешь – в них просто не веришь. Как, впрочем, и в положительных. Мы снимаем про героев, про великих спортсменов, про выдающихся исторических деятелей. Это само по себе не плохо. Но это ошибка. Потому что в жизни не бывает, чтобы вокруг – одни герои и святые. Почти всегда – наоборот. Вон, лента новостей выносит сюжеты: то девочку за письмо Путину травят, то правоохранители «трамбуют» очередного заключенного. Зло рядом.