м отечественного кинематографа: он совершенно четко понимал, кто его зритель, чего этот зритель хочет, что ему смешно, а чего он не поймет. Поэтому Александров, при всем его внешнем блеске и лоске, был совершенно пролетарским, народным режиссером. Народным – с маленькой буквы.
Сегодня повторить его опыт просто невозможно: мы стали слишком разными, да и само кино, опровергнув знаменитый ленинский тезис, перестало быть для нас «важнейшим из искусств». Сталин «выращивал» Александрова, потому что понимал: кино – мощнейшее орудие пропаганды. На наших глазах кино уступило эту функцию телевидению, а теперь телевизор уже проигрывает интернету.
Остается надеяться на то, что, как после Александрова появились Калатозов, Хуциев, Тарковский и весь выдающийся советский кинематограф 60-х, так и после нынешнего странного времени наступит какая-то новая эпоха. Хочу в это верить.
Связка «творец – власть» – история очень давняя. Александров оказался еще одним человеком, который показал, как она работает. И, главное, зачем она нужна. Я не берусь судить, каким человеком он был, правильно ли он поступал: я не жил при Сталине и просто не могу примерить на себя реалии того времени. Юбилеи, наверное, затем и нужны, чтобы мы просто помнили, как мы жили. Мы так жили. И прекрасно, что сегодня мы живем по-другому.
«Т-34». Миллиард как доказательство правоты?
О том, что у меня не осталось иллюзий в отношении сегодняшнего российского кино, я говорил и писал многократно. И в этом смысле я не одинок: среди моих друзей и знакомых было много таких, кто в ответ на вопрос, не собираются ли они идти на «Т-34», отвечал – «Упаси Господь». Даже не посмотрев фильма, просто увидев мимоходом трейлер в сети. Это люди думающие, читающие, интересующиеся и интересные. Но я все же посмотрел этот фильм.
В случае с «Т-34» задавать вопросы режиссеру, продюсерам картины, интересоваться какими-то творческими аспектами работы нет необходимости: все, что они хотели и могли сказать, они сказали и показали. Тем более у них есть главный по нынешним временам аргумент – бокс-офис: фильм, заработавший миллиард, сегодня априори считается хорошим. У меня больше вопросов к вам, уважаемые зрители, – тем, которые проголосовали рублем за этот фильм, оставили в кассах кинотеатров этот самый миллиард: объясните мне, пожалуйста, за что вы заплатили?
Если бы я когда-нибудь решился сделать фильм о войне, у меня и в мыслях не появилось бы сделать его приключенческим блокбастером. Мне кажется, что военное кино – это драма и подвиг, это горе и счастье, это жизнь и смерть – все в одном месте, в одно время. Это война, и это не приключение. Авторы же «Т-34», наверное, решили: а ну-ка! – и попытались снять приключенческое кино. Воплощение подкачало. И в сравнении с «Т-34» даже «Пираты Карибского моря» – куда более достоверный фильм. В фэнтезийной, целиком выдуманной истории про пиратов больше правды – правды момента, характеров, развития сюжета. Но зритель, а иногда и иной критик восхищается медленно летящими в кадре танковыми болванками.
Создавая сегодня фильмы про войну, мы вроде как должны опираться на прекрасную традицию советского кинематографа – выстраданную, «вычищенную» живыми свидетельствами актеров и режиссеров-фронтовиков, слезами «Белорусского вокзала», пронзительной любовью «Жени, Женечки и Катюши», тяжелейшим климовским «Иди и смотри», не говоря уже о многих других великих картинах – «В бой идут одни старики», «Они сражались за Родину», «Отец солдата» и прочих. В этом – опора для нашей кинематографической культуры. У «Т-34» нет ничего – ничего! – общего с поименованными картинами. На «новое прочтение» тоже не тянет.
Когда американцы в годы холодной войны снимали фильмы про русских, мы смеялись, видя этих картонных персонажей – совершенно ненастоящих, пародийных, ходульных клоунов. Советское кино точно так же пародийно изображало фашистов – вплоть до «Семнадцати мгновений весны», когда Лиознова очень элегантно исправила это недоразумение, напомнив, что подвиг советского народа был не в том, что он одолел скопище придурков со свастиками на рукавах, а сильного, умного и целеустремленного врага, настоящего монстра. Так вот, в «Т-34», про который авторы заявляют, что это едва ли не документальное кино, фанерными и комедийными выглядят не только немцы – точно такими же опереточными пародиями выглядят и русские! Ничего не имею против оперетты. Я только не готов встретить этот жанр в фильме про Великую Отечественную войну.
А ведь я помню еще то время, когда «молодое и свободное» российское кино взялось за исторические сюжеты, и профессиональное сообщество активно обсуждало проблему достоверности. Граждане, прошло всего-то ничего – и сегодня уже никого не волнует проблема подбора правильных, «раньших» лиц для исторических персонажей, никто не переживает из-за маникюра у героев «из народа». На экране рвутся снаряды, небо заволокло дымом от пожарищ (заволокло неубедительно, с хромакеем напортачили – ну да ладно, кто заметит?) – а на этом фоне передвигаются по экрану люди с аккуратными модельными стрижками, качественными фарфоровыми зубами, подтянутыми пластическими хирургами физиономиями. Ну а что? Норм.
Еще одно: показывая сегодня войну как приключение, мы мало того что оскорбляем память павших – мы промываем мозги тем, кто в силу возраста не может критически воспринимать рассказы о том великом и трагическом времени. Возможно, отсюда то самое пошловато-самонадеянное «Можем повторить», набравшее популярность в последние годы. Это «можем повторить» так и просится в эпиграф к новому «блокбастеру». Хочется просить: что вы можете повторить – двадцать миллионов жертв?.. Содрогнитесь, поплачьте, прочувствовав, хотя бы отчасти, всю нечеловеческую тяжесть того времени, заполучите хотя бы один седой волос от прикосновения к той трагедии, – и только тогда, может быть, вы сможете повторить что-то похожее на великое военное кино прошлого.
Но сегодня зритель перестал плакать в кинозалах, даже на военных фильмах. А и правда: с чего бы? Авторы умудрились создать кино, в котором некому сопереживать, в котором никого не жалко. Прикольный фильмец про войну. Разок глянуть – пойдет. Лучше, если под попкорн: лишние полмиллиарда в кассу.
И получается, что плачем мы сегодня, лишь смотря новости по телевизору.
Про универсальное кино и уникального зрителя
К сожалению, на наших глазах кино из категории искусства перешло в категорию бизнес-проекта. На сегодняшний день индустрия взяла верх, и маркетологи с финансистами стали учить режиссеров, как снимать кино. Процесс начался не вчера и не здесь. Все началось в Америке несколько десятков лет назад. Именно голливудские продюсеры первыми сообразили, что делать одно кино для детей, другое – для подростков, а третье – для молодых людей – это не так выгодно, как производить продукт (именно коммерческий продукт, по всем признакам и свойствам), ориентированный на широкую возрастную аудиторию – то «безвозрастное» кино, которое сегодня делается так, чтобы на него шли зрители в диапазоне от 6 до 35. Американцы первыми поняли, что взрослого, рассуждающего человека труднее обмануть. Молодого человека обмануть легче. А значит – заработать на нем. Они нацелились на молодежную аудиторию, мимоходом обескровив и уничтожив детское кино как жанр. И убийцей детского кинематографа стал Уолт Дисней. Он просто раздвинул возрастные рамки аудитории, для которой производил свою продукцию. Мне кажется, имело значение еще и то, что культ успеха, которым жил и живет западный мир, автоматически отодвинул на обочину тех зрителей, кто имеет меньше шансов добиться этого самого успеха просто в силу возраста, – то есть взрослых и пожилых людей.
Как бы то ни было, постепенно в центре внимания всей гигантской индустрии кинопроизводства оказался среднестатистический подросток, и все оказалось подчинено единственной цели: заставить этого подростка прийти в кино и заплатить деньги за билет и попкорн. Для индустрии этот путь, возможно, стал даже толчком к развитию, но для кино как для искусства это означало прямо противоположное. И сегодня «каноническое» подростковое кино – это, прежде всего, расслабленный отдых, развлечение. Оно поощряет лень – лень ума, в первую очередь. Сейчас выросло уже целое поколение, воспитанное на этом шаблоне, и потому ничего удивительного, что голливудские мультфильмы сегодня вместе с детьми смотрят сорокалетние мужчины и женщины. Кино получило, а точнее, воспитало и вырастило нового, усредненного зрителя.
Между прочим, в поисках «универсального» кино американцы потеряли и свой собственный, великий в прошлом кинематограф. Все лучшие фильмы Голливуда – они были так или иначе нацелены на американцев, они принадлежали национальной культуре и питались ею. Но там перешагнули и через эти границы: бизнес-стратегия диктует необходимость расширять аудиторию, и одними только американскими зрителями дело уже не ограничивается. Поэтому все лучшее, что было в американском кино, – все это осталось в прошлом, а вместо традиций и преемственности теперь на первом месте бизнес-схемы.
Культ успешности, пришедший из Америки, успех любой ценой – этого никогда не было в России. Но, к сожалению, мы быстро «опылились», и страна пошла именно по этому пути, восприняв в том числе и бизнес-схему американского кинематографа. В конце концов из-за страха и лени мы потеряли взрослого зрителя. В итоге в России сейчас делают кино, забывая, что есть люди старше тридцати пяти. А они, между прочим, платежеспособны – если уж говорить о деньгах. Они готовы платить, но им ничего не показывают, и получается, что они никому не нужны. И теперь уже надо бороться за то, чтобы адекватный взрослый зритель вернулся в кинозалы. А это уже более серьезная и сложная задача. Легче потратить больше денег на «продукт» – не кино, а именно продукт, а потом еще столько же – на рекламу. Прикормленная лояльная аудитория придет в зрительные залы и послушно оставит там – а заодно и в кафе и барах при кинотеатрах – свои деньги.