– Значит, ты предлагаешь нам взвалить на себя еще и церковь в Кармашах?
– Не совсем корректный вопрос, Александр Николаевич. Что значит «еще»? Лично я да и мой департамент обращаемся к холдингу впервые. Прошу это учесть.
– Прости. Я не это имел в виду.
– Александр… Саша, пойми, я бы никогда не пошла на такое унижение. Просить деньги у бывшего любовника, который меня бросил. Это ли не удар по женскому самолюбию? Но я ради дела готова в пояс тебе кланяться. Ты понял?
– Нет, не понял. Я не о спонсорстве. С ним все ясно. Я о нас с тобой. Ты только что обвинила меня в том, что я тебя бросил. Но это же наглая ложь!
Он вскочил, нервно прошелся взад-вперед по кабинету, закурил, сел рядом с ней.
– Ты хоть знаешь, Танька, что все десять лет, с того дня, как ты, да-да, ты меня бросила, я вижу тебя во сне? Разве ты забыла нашу поездку в Казахстан? Я помню все три дня до мельчайших деталей. Помнишь, как я учил тебя стрелять?
«Боже, еще один со своими снами», – подумала Татьяна, а вслух ответила:
– Да, помню, Саша. Но кажется, ты с облегчением вздохнул, когда я ушла. Разве не так?
– Дурак был. Ни черта не понимал, что такое настоящее счастье. Думал, что его можно купить. Извини за такую откровенность. Много у меня за эти годы перебывало баб. Все по евростандарту изготовлены, придраться не к чему, кроме… А! Да ты сама все понимаешь.
Он снова наполнил рюмки, не чокаясь, выпил, уставился куда-то в пространство. Татьяна смотрела на своего бывшего возлюбленного и не узнавала его. Конечно, и она не помолодела за эти годы, но Александра жизнь изменила круто. Седина, лысина, брюшко, глубокие носогубные складки, второй подбородок. Но главное – глаза, уставшие, в красных прожилках, с застоявшейся тоской и одновременно с беспокойным блеском. В общем, хоть и по плечу великану Проше большая ноша, но он лишь человек, не машина.
Александр взглянул на нее, грустно улыбнулся, похлопал по руке:
– Ладно, Танюша, не переживай. Решу я этот вопрос. С главными акционерами придется пободаться, но ничего, справлюсь. Обещаю. А тебе желаю… Нет, я все же эгоист в этом деле. Не хочу, чтобы ты была счастливее меня. Это тебе за мои сны.
Они встретились возле ее дома. Вскоре Татьяна кормила Андрея на кухне и слушала его рассказ о встрече с Беловым, его агентом.
– Представляешь, он давно мою картину продал, угадай, за сколько?
– Пять тысяч?
– Ты в какой валюте это назвала?
– Ну, не знаю. Неужели в долларах?
– Именно! Но не за пять, а за четыре! Какому-то американцу.
– Неужели? А где же деньги?
– Вот и я задал такой же вопрос. А он давай плакаться: мол, в долгах по уши, пришлось расплатиться в счет следующей картины. Но, говорит, следующую постарается впарить за пятерку. И тогда отдаст мне долг. Короче, скотина он! Я так надеялся на эти деньги.
– Андрюша, я уже сняла со своего счета деньги. На них и купим все необходимое для росписи. Пусть это будет мой спонсорский вклад. Все! Больше не ругаемся на эту тему!
– Хорошо. Только я возьму товарные чеки и отчитаюсь до последней копейки. Ну а как ты съездила к своему Семенову?
– Мне, похоже, повезло больше.
– Неужели?
– Семенов обещал спонсорство.
– Надеюсь, обошлось без ностальгического сиропа?
– Почти.
– Ну-ну. Так и знал. – С его лица слетело благодушие.
– Клянусь, это только с его стороны. А мне пришлось подыграть. Но это ради дела.
– Подыграть? И что ты делала?
Он даже отложил вилку. Татьяна нахмурилась. Ревность – это не только доказательство любви, но и сомнение в честности человека.
– Андрей, прекрати, ты обижаешь меня! Если бы я хотела обмануть тебя, я бы промолчала, а не стала выкладывать все, как было.
– И то правда, – нехотя согласился он. Но все же «кошка пробежала» между ними. Они сели к телевизору и молча смотрели какой-то сериал о сложных взаимоотношениях в обычной среднестатистической семье. Вдруг Андрей опустился к ее ногам, положил голову на ее руки, расслабленно лежащие на коленях, тихо произнес:
– Прости меня, ладно? Я законченный идиот.
– Никакой ты не идиот, – мягко возразила она, высвободив правую руку и проведя ею по его волосам. – Ты нормальный мужчина. Ревность – это нормально. К сожалению, она ранит, и, как обоюдоострый предмет, ранит обоих одинаково больно.
– Ты простила? – спросил он, целуя ее ладони.
– Да. Я теперь многое тебе прощу. Потому что люблю тебя.
Он замер, затем поднялся с колен, сел рядом, обнял ее за плечи. Она положила голову на его плечо, закрыла глаза. Они молчали, но это не тяготило их. Она чувствовала тепло и запах его тела, но в этот раз в крови не закипала безумная страсть, а разливалась бесконечная нежность к самому близкому и родному человеку.
Они решили съездить в церковь помолиться, поставить свечи. Татьяна помнила свое обещание, данное дяде Паше. Когда вышли на высокое крыльцо храма, Андрей сказал:
– Мне надо познакомить тебя с одним человечком. Это близко отсюда.
Дорогой Татьяна бросала на молчаливого Андрея взгляды, как бы спрашивая, куда и к кому он везет ее, но он ушел в свои думы и, по обыкновению своему, ничего не замечал.
Они позвонили в дверь квартиры на пятом этаже.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Это я, Андрей.
Дверь открылась, и Татьяна увидела красивую пожилую женщину. Она бросила на Андрея беглый взгляд огромных карих глаз, потом внимательно посмотрела на Татьяну.
– Здравствуйте, Полина Ефремовна, – вежливо поздоровался Андрей.
– Здравствуйте, не ожидала, – ответила та.
– Даша у вас?
– Где же ей быть? В этот момент в прихожую выбежала длинноногая девочка лет семи с глазами-незабудками.
– Папа! – радостно выкрикнула она и подбежала к двери.
– Привет, Дашутка, – со сдержанной лаской произнес отец.
– Проходите в дом, что же мы на пороге-то? – пригласила Полина Ефремовна, но без особого радушия.
– Познакомьтесь, это мой хороший друг, Татьяна Михайловна. А это моя бывшая теща, бабушка Даши, Полина Ефремовна.
– Очень приятно, – кивнула Андреева теща и отвернулась к Даше, которая ловила в этот момент хомячка, бегающего по дну большой коробки.
Они сидели в гостиной: Андрей и Татьяна на диване, Полина Ефремовна за столом.
– Папа, смотри, как подрос Тимка!
– О, да он не только подрос, но и растолстел! – рассмеялся Андрей, беря в руки зверька.
– Я его кормлю по всем правилам, правда же, бабушка? Овощами, крупой, витаминами. Он такой обжора!
– А Елена не скоро вернется с Кипра? – вдруг спросил Андрей.
– Через две недели, а что? – насторожилась Полина Ефремовна, поджав губы.
– Я бы хотел на неделю забрать Дашу.
– Ура! А куда мы поедем? – не дожидаясь ответа бабушки, захлопала в ладоши девочка и села рядом с отцом на диван.
– В деревню, на свежий воздух. Там овощи и витамины, – лукаво посмотрел на дочку Андрей.
– А можно я Тимку с собой возьму? Ему тоже свежий воздух полезный, правда же, бабушка?
– Правда, но мы ведь хотели поехать на дачу. Там клубника поспевает. Твои любимые пионы цветут.
– Не-ет, я хочу с папой, – закапризничала Даша, прижимаясь к отцовской руке.
– Ну, допустим. А условия там какие? Я имею в виду бытовые.
– А что «условия»? Условия…
– Условия отличные, – неожиданно подала голос Татьяна, перебив Андрея. – Даша сама выберет, где ей жить – либо в старинном деревянном доме, то есть в настоящей деревенской усадьбе, либо в современном коттедже.
– Ура! – опять обрадовалась девочка, подпрыгивая на диване. – Хочу в старинном доме, в усадьбе. А это дворец?
– Почти, – улыбнулась Татьяна.
– Ну, не знаю, не знаю, – скептически сморщила рот пожилая женщина, ревниво следя за внучкой, вцепившейся в руку отца. – Лена не приветствует эту деревенскую идиллию. Там разная инфекция, клещи. Конечно, мы ставим прививки, но…
– Но на даче такие же условия, – возразил Андрей, который уже терял терпение, и в его интонациях появились холодок и обычная его «развязность».
– Не беспокойтесь, Полина Ефремовна, все будет в порядке. А хотите, приезжайте к нам сами, – поспешила замять наметившиеся трения Татьяна.
– Ну что вы! У меня полив, прополка. Я и так с Дашей задержалась в городе. Но за приглашение спасибо. – Она впервые внимательно посмотрела на Татьяну и даже слегка улыбнулась ей.
– Папа, а там коровы есть?
– Есть. Целое стадо.
– А их дети?
– Телята? Тоже. Как же без них?
– Класс! Вот Сюзанка обзавидуется, когда я ей портрет коровы покажу. А у тебя есть фотоаппарат, папа?
– Есть.
– А какой? У нас с мамой знаешь клевый какой…
– Даша, ты опять? – строго оборвала девочку Полина Ефремовна. – Мы же договорились, никакого сленга, типа «клевый» и прочее.
– Мы возьмем с собой японский цифровой фотоаппарат, Даша, – сказала Татьяна, напропалую выручая Андрея.
– Класс! – забыв о предупреждении бабушки, крикнула Даша и помчалась в другую комнату.
Вскоре она прибежала с куклой, плюшевым псом и альбомом с красками.
– Вот, папа, их придется взять с собой. Без них никак нельзя, понимаешь? А в альбом ты нарисуешь природу, разные пейзажи, ведь правда же?
– Правда, – обнял дочь растроганный Андрей.
Татьяна уложила в гостиной уставшую от новых впечатлений и подготовки к предстоящей поездке Дашу и на цыпочках вошла в спальню. Андрей лежал на кровати и ждал ее.
Она хотела выключить светильник, спрятанный под панелью в стене и едва освещавший часть комнаты, но Андрей попросил:
– Не выключай.
– Но я хочу спать, – не поняла Татьяна, – завтра раным-рано вставать…
– Дверь закрой на ключ и не выключай свет, – особым тоном произнес Андрей.
– Вот еще! – смущенно фыркнула Татьяна, но дверь послушно заперла.
– Молодец, а теперь снимай халат. Та-ак, умница.
– Прекрати, мне стыдно, – покраснела Татьяна. Она стояла перед ним в тонком кружевном белье в извечной женственной позе – сомкнув колени, отставив правую ступню чуть в сторону и выпятив, тем самым дополнительно округлив, левое бедро.