J. F. Lazenby. The Spartan Army. Warminster, 1985.
N. G. Kennell. The Gymnasium of Virtue. Education and Culture in Ancient Sparta. Chapell Hill -L., 1995.
K. J. Dover. Greek Homosexuality and Initiations. В кн.: idem. The Greeks and their Legacy. L., 1988, стр. 115-134.
D. Ogden. Homosexuality and Warfare in Ancient Greece. В кн.: Battle in Antiquity. L., 1996, стр. 111-119.
N. Richer. Les éphores. Etudes sur l'histoire et sur l'image de Sparte (VII - III siècles av. J.-Ch.). P., 1998: обширный труд, в котором в той или иной мере рассмотрены все вопросы, касающиеся ранней истории Спарты (кроме мужских союзов).
H. W. Signer. Nine against Troy. On Epic φάλαγγες, πρόμαχοι and an Old Structure in the Story of the Iliad. «Mnemosyne», 44, 1991, стр. 17-62: φάλαγγες, κούροι (Αχαιών), συσσίτια (в Спарте) - рефлексы индоевропейских мужских союзов.
Sparta: New Perspectives. L., 1999: материалы симпозиума в Hay-on-Wye 1997 г.; сборник содержит статьи по важнейшим аспектам истории Спарты: «Большая ретра» и Тиртей, спартанская αγωγή, атлетика, илотия, хронология архаического периода, положение женщин и др.; к теме публикуемого труда наиболее близка статья: H. W. Singor. Admission to the syssitia in Fifth-Century Sparta, стр. 67-89 (в частности, в связи с организацией армии).
Одновременно вышел другой сборник статей о Спарте: Sparta in Laconia, L., 1999 (non vidi).
P. P. Рахимов. «Мужские дома» в традиционной культуре таджиков. Л., 1990.
P. P. Рахимов. Очерк быта традиционных «мужских домов» у таджиков. В кн. Этническая и этносоциальная история Кавказа, Средней Азии и Казахстана СПб 1994, стр. 105-139.
Л. Г. Печатнова. История Спарты. Период архаики и классики. СПб., 2001. В этом основательном труде автор, в частности, суммирует свои ранее изданные исследования по истории архаической Спарты.
Н. van Effenterre, Fr. Ruzé. ΝΟΜΙΜΑ. Recueil d'inscriptions politiques et juridiques de l'archaïsme grec, I—II, Rome, 1994-1995: в этой полезнейшей хрестоматии собраны, снабжены комментариями и переводами почти все эпиграфические тексты, которые использовал в своем труде Ю. В.
Аналогичная и не менее полезная подборка - R. Koerner. Inschriftliche Gesetztexte der frühen griechischen Polis, Köln etc, 1993. Имеется конкорданс к обоим книгам, другим хрестоматиям, а также IG, 1С:
M. Fell. Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik. 118,1997, стр. 183-196.
Последние по времени издания Гортинских законов: R. F. Willetts. The Law Code of Gortyn («Kadmos», Suppl. 1). Berlin, 1967; Koerner. Ук. соч., стр. 454-555.
Издавать рукописное наследие учителя - благодарный труд не только из-за конечного результата. Непроходящая печаль по человеку, забыть которого нельзя, пробуждает воспоминания и превращается в тревожащее и благотворное осознание ответственности уже и к своей собственной работе. ... θνήσκειν μή λέγε τους αγαθούς[7], это написано о подобных ему.
Вспоминается первое впечатление: в тесной каморке, где размещалась Кафедра истории древней Греции и Рима, появляется человек, в котором сразу угадывается какая-то значительность, такая, что всем понятно (взволнованное перешептывание, пока он снимает плащ и водружает на стол портфель): вот он, настоящий ученый. Человек еще и колоритный, с необычной дикцией и манерой речи, с острым, порой язвительным языком, отчего его побаивались, особенно -студентки (но всегда прощали). Настоящий мужчина - и внешне, и внутренне, даже фамилия соответствующая, поэтому его увлечение Спартой (до которой он в свое путешествие по Греции 1994 года так и не добрался) и занятия теми же мужскими союзами воспринимались нами как нечто естественное.
С. Р. Тохтасьев
Глава I. Историография вопроса. Основные типы мужских союзов
Спарта и дорийские города Крита занимают особое место в истории древней Греции. Своеобразие общественно-политического строя резко выделяет их среди всех других греческих государств и в то же время сближает между собой эти два района эллинского мира, несмотря на явное несходство их исторических судеб [8]. В современной исторической литературе это воспринимаемое весьма поверхностно своеобразие дорийских государств нередко возводится в абсолют. Спарта и Крит рассматриваются как какой-то парадокс, исключение из правила на общем фоне греческой истории [9]. В советской историографии города Крита и Спарта иногда характеризуются, как «примитивно-рабовладельческие государства»[10]. Тем самым подчеркивается родовая связь, объединяющая эти государства с государствами обычного или «классического» типа: и то, и другое - государства, основанные на угнетении рабов. Нам кажется, однако, что термин «примитивно-рабовладельческое государство» - слишком абстрактен и расплывчат и не выражает в полной мере историческое своеобразие дорийских государств. Кроме того, довольно часто этот же термин употребляется применительно к государствам древнего Востока: Египту, Вавилону, Ассирии и т. д. А это позволяет рассматривать Спарту и Крит, как какой-то островок древневосточного экономического уклада в сфере распространения античной рабовладельческой экономики [11], хотя такая постановка вопроса весьма сомнительна. Заметим также, что попытки определить место, занимаемое в истории древнего мира тем или иным государством, исходя из одного только фактора - положения непосредственных производителей в этом государстве, всегда будут страдать известной односторонностью [12]. Картина производственных отношений останется далеко не полной, если мы, сосредоточив все свое внимание на рабах, забудем о рабовладельцах, о свойственной им в каждом конкретном случае классовой организации, иными словами, забудем о самом государстве. Известно, что в значительной своей части история древней Греции представляет собой историю зарождения, расцвета и упадка определенной формы рабовладельческого государства, а именно полиса или города-государства. Возникает вопрос: в каком отношении к этому типу государства, наложившему столь заметный отпечаток на самый блестящий период греческой истории, находятся Спарта и города Крита? В советской литературе этот вопрос не разработан, да практически никогда и не ставился [13]. В зарубежной историографии он, напротив, ставился неоднократно, однако решен так и не был. И это понятно: в западной науке до сих пор еще не выработано сколько-нибудь четкое определение полиса, которое могло бы служить критерием при решении такого рода вопросов [14]. Насколько запутан вопрос об отношении дорийских государств к полису, можно судить по высказываниям, содержащимся в одной из последних работ о греческом государстве, автором которой является немецкий историк В. Эренберг, в свое время много занимавшийся Спартой. По его мнению, Спарта представляет собой полную противоположность типу города-государства уже потому, что название государства (Лакедемон) здесь не совпадает с названием граждан (спартиаты), а это противоречит характерному признаку полиса - тождеству государства и общества[15].
В то же время Эренберг указывает, что именно в Спарте нашел свое наиболее полное выражение другой характерный признак города-государства - Rentnerideal граждан полиса, их презрение к физическому труду [16]. Отсутствие четкого научного представления о месте дорийских государств в греческой истории открывает путь для обыгрывания их своеобразия в духе разного рода реакционных теорий. Примером могут служить рассуждения западногерманских историков «старого закала» о Спарте и городах Крита как воплощении «чистого доризма», чуждом «ионийской аполитичности»[17]. Примером Спарты охотно пользуются в своих сочинениях представители различных разновидностей современного циклизма. Так, А. Тойнби демонстрирует в III-м томе своего монументального «Изучения истории» спартанскую социальную систему, как образчик общества «кочевого типа», в котором роль пастуха играет абстрактный закон, сторожевых собак воплощают в себе сами спартиаты, а илотам не остается ничего другого, кроме участи стада, пасомого законом.[18]
Академическое бесстрастие Тойнби прекрасно уживается с откровенно пропагандистскими выпадами других проповедников циклизма. В литературе этого толка Афины и Спарта часто противопоставляются друг другу, как государство «открытого типа» и государство «тоталитарное», «коммунистическое».
Так, известный в прошлом сменовеховец, а ныне профессор социологии Гарвардского университета (США) П. Сорокин в одном из своих недавних выступлений объявил: «Эта экономическая система (т. е. коммунизм. - Ю. А.) образовалась уже давно и неоднократно существовала на протяжении истории человечества при различных правительствах и идеологиях, на разных этапах развития древнего Египта, особенно в эпоху Птолемея, в Китае, в Индии, в древней Спарте, в Риме, в древнем Перу»[19]. Нет надобности доказывать, что Сорокин возводит здесь в некий исторический абсолют элементы государственного контроля над экономикой, порождаемые в каждом конкретном случае совершенно различными причинами. Нельзя, однако, отрицать и то, что характер этого огосударствления в каждом случае исследован в марксистской историографии далеко недостаточно. И если пробелы, имеющиеся еще в изучении процессов взаимодействия государственной власти с экономикой в поздней Римской империи или в птолемеевском Египте, за последние годы были в какой-то степени восполнены советскими историками, то природа пресловутого «спартанского коммунизма» до сих пор еще ждет своего истолкования.