Исследование гомеровского эпоса с указанной точки зрения позволило автору реконструировать формы мужских союзов рассматриваемой эпохи. Сделанные им выводы позволяют перейти к главной теме, которой и посвящена III и последующие главы. III глава является центральной и автор начинает ее с рассмотрения терминов, которыми обозначались мужские союзы в дорийских полисах. Уяснение точного смысла каждого из них (надо заметить, что античные авторы не стремились к терминологической точности) является непременным условием дальнейшего рассмотрения вопроса, поэтому, на наш взгляд, этот раздел необходимо было бы углубить и довести до логического завершения - что позволило бы и самому автору избежать некоторой неточности в терминологии. Так, например, на с. 174 автор говорит о 4 вариантах названий спартанских сисситий (фейдитии, фидитии, филитии и сюскении); термин «сисситии» употреблен здесь в качестве генерализующего. Но на с. 233 (и др. местах) автор употребляет этот термин только в одном узком его значении - совместного обеда членов мужского союза. Справедливость требует указать, что Ю. В. Андреев в основном употребляет термин «фидитии» для обозначения мужского союза в Спарте, а сисситии как совместный обед членов этого союза. Оценивая различные попытки этимологизации термина «фидитии», Ю. В. почему-то обходит молчанием то объяснение, которое дает Шёман (Griechische Alterthümer, В. 1871, с. 286), опирающийся на интересную глоссу Гезихия.
Вопрос о территориальной организации союзов (автор употребляет термин «локализация союзов», хотя он представляется недостаточно точным) является одним из наиболее сложных и многое здесь представляет собой lucus а non lucendo. На Крите каждая гетерия имела свой особый андрий, тогда как в Спарте, помимо фидитиев, существовали еще и лесхи. Ю. В. Андреев выдвигает здесь хорошо аргументированную гипотезу, согласно которой в лесхах собирались лишь старцы, тогда как в фидитиях состав мог быть смешанным. Установив точные границы деления спартиатов по возрастному признаку, автор убедительно опровергает реконструкции спартанской системы возрастных классов, принадлежащие Марру и Краймс.
Не до конца ясен и вопрос о численности фидитий: но при нынешнем состоянии источников вряд ли можно сделать больше, чем сделал Ю. В. Андреев в диссертации. И все же автор, как нам думается, слишком буквально понимает слова Плутарха в биографии Агиса о том, что последний хотел создать 15 фидитиев числом κατά τετρακόσιους καί διακόσιους. На основании этого места автор полагает, что в древних спартанских фидитиях (которые должны были быть восстановлены реформой Агиса) было всего 600 человек, делившихся на две группы - «старшую» и «младшую». Но дело в том, что предлог κατά употребляется по-гречески с числительными тогда, когда нужно указать на приблизительный характер данных, кроме того такое деление не засвидетельствовано источниками. Вполне понятно, почему здесь число членов в фидитиях названо приблизительно: оно постоянно менялось на протяжении всей исторической эпохи в связи с теми изменениями, которые претерпевало число граждан Спарты. В классическую эпоху спартанское войско делилось на 6 мор, каждая мора на 4 лоха. В бой шли первые два лоха каждой моры: третий лох, состоявший из стариков, и четвертый, состоявший из юношей, должны были защищать город. Таким образом, в спартанском войске существовали три возрастные группы, а не две: начало военной службы в Спарте совпадало со вступлением в фидитий, как показывает Ю. В. Андреев на с. 193 дисс. Изменение числа полноправных спартиатов не могло не отразиться на численности фидитиев. Так, если во время Греко-персидских войн в Спарте насчитывалось, согласно Геродоту (VII, 234) до 8 000 спартиатов, то в битве при Левктрах участвовали 4 моры, в сумме составившие всего 700 человек (Xen. Hell. VI, 4, 15). Если учитывать, что из каждой моры участвовало около половины личного состава, а всего мор было 6, то мы получим численность боеспособного мужского населения Спарты, равную приблизительно 1400 воинов (Ср. Xen. Hell. VI, 1,1; VI, 4, 17 и др.).
Само по себе интересное исследование системы государственного контроля за трудом ремесленников и чужеземцев, проделанное автором в том разделе III главы, который назван «чужеземцы в сисситиях», а также сопоставление утопической программы «Законов» Платона с фактами исторической действительности Крита V-IV вв. до н. э., все же в меньшей степени связано с основной темой исследования.
Глава IV рассматриваемой работы посвящена некоторым вопросам эволюции дорийских мужских союзов. Здесь в большей степени, чем в других местах работы используется эпиграфический материал: так, вывод автора о первоначальном гентильном характере мужских союзов опирается в значительной мере на надпись из Силлиона в Памфилии (с. 316). Надпись эту следует признать действительно чрезвычайно интересной и важной, хотя не все в ней ясно. Ю. В. Андреев полемизирует здесь с проф. С. Я. Лурье, опубликовавшим в 1959 г. в журнале «Клио» статью, посвященную этой надписи: но читателю все же остается неясным, в чем заключается причина различного понимания 5 и сл. строк этой надписи покойным проф. Лурье и Майстером, анализировавшим эту же надпись еще в 1904 г.
Главное внимание в IV главе автор уделяет вопросам, связанным с родоплеменной организацией дорийцев, оставивших необыкновенно разнообразную терминологию, скрывающую в себе все многообразие и изменчивость древнего родового деления. Помимо древних дорийских фил - Гиллеев, Диманов и Памфилов - мы встречаем деление на патры, гетерии, диагонии и др. Исследуя весь комплекс связанных с проблемой вопросов, Ю. В. Андреев сумел ясно проследить влияние еще более древнего ахейского родового деления на дорийские общины. Это помогло ему объяснить загадочное место знаменитой Ликурговой ретры, по поводу которой так много спорили в науке.
В рассматриваемой главе автору удалось убедительно доказать, что в Спарте мужские союзы очень рано оторвались от своей родовой основы, тогда как на Крите процесс разложения древнего родового деления оказался гораздо более длительным. Впервые, как кажется, в науке Ю. В. Андрееву здесь удалось показать, как древние мужские союзы приспособлялись к новым условиям в такой примитивной дорийской общине, какой являлась Спарта в архаическую эпоху.
Последняя V глава диссертации названа не совсем точно - «Исторический характер дорийских мужских союзов». В действительности, в первой части этой главы идет речь о тех греческих писателях, которые, сочиняя проекты идеального государства, включали учреждения типа спартанских фидитиев или критских гетерий в состав проектируемых ими утопических общин. Ю. В. Андреев, изучая здесь диалог Платона «Законы», показывает, насколько противоречивыми были суждения философа об этом предмете. Текст диалога цитируется автором диссертации в собственном переводе, который в ряде случаев является даже чересчур точным: дело в том, что стремление сохранить греческую конструкцию фразы, заметное у Ю. В. Андреева, не всегда способствует лучшему пониманию текста. Так, например, на с. 402 диссертации автор приводит обширную цитату из VII книги «Законов» (806 Д-807 В): «Как бы проводили жизнь люди, обладая в умеренном количестве всем необходимым, когда ремесла переданы другим, земледелие же предоставлено рабам, которые отдают из плодов земли долю, достаточную для того, чтобы люди могли жить прилично, когда устроены сисситии отдельно для мужчин, а неподалеку для их близких, детей женского пола и их матерей, причем начальникам и начальницам было бы поручено распускать эти сисситии, наблюдая каждый день за поведением сотрапезников, после чего начальник и прочие, совершив возлияние тем богам, которым посвящена эта ночь или день, расходились бы вот таким образом по домам?». Такая фраза для слуха все же представляется слишком громоздкой и ее следовало бы разделить на части.
Заканчивая свое исследование, автор диссертации рассматривает во второй части последней главы проблему сущности полиса, уделяя особое внимание месту, которое занимали в древнегреческом городе-государстве учреждения типа сисситий. При этом автор подводит известные итоги полемике, которая имела место в советской исторической науке по поводу определения сущности античного города-государства, высказанного Марксом.
На с. 447 подведены итоги исследования, проделанного автором. Это краткое резюме далеко не исчерпывает всего, что автор мог бы записать в свой актив в качестве собственного вклада в науку. Но главное здесь отмечено - автор доказал, что «исторически спартанские фидитии и критские гетерии являются результатом искусственной перестройки, приспособления к специфическим нуждам возникающего античного города-государства более ранней первобытной формы мужского союза».
Говоря обо всем исследовании, хотелось бы отметить прежде всего его высокий технический уровень - владение автором приемами филологического и эпиграфического анализа, исчерпывающее использование иностранной литературы на английском, французском и итальянском языках. Автор превосходно знает греческий и латинский языки, что является непременным условием успешной работы в избранной Ю. В. Андреевым специальности.
Работа написана прекрасным русским языком, несмотря на значительный объем, она лишена многословия, читается легко и с интересом. После некоторой редакционной доработки монографию Ю. В. Андреева следовало бы издать: эта книга без всякого сомнения привлечет внимание широких кругов научной общественности как в нашей стране, так и за рубежом. Можно в чем-то не соглашаться с ее автором, по каким-то частным вопросам полемизировать с ним, но нельзя не признать, что автор полностью овладел своим очень труднодоступным материалом и сумел сказать новое слово в науке.
Автор диссертации безусловно заслуживает присуждения ему ученой степени кандидата исторических наук.
В. Г. Борухович доктор исторических наук, профессор Горьковского университета