[101]. На следующей стадии царская власть приходит в упадок. Темен басилея и его «почесть» (право взимания дани) распределяются между знатью сначала в качестве бенефициев, а затем на правах частной собственности. Пиршества аристократов теперь меняют свою форму, основываясь на складчине (как в спартанских фидитиях), либо на взаимных угощениях[102]. Однако, иерархическая структура общества сохраняется и в этот период. Наиболее влиятельные аристократы окружают себя дружинами гетеров. Сохраняют свою силу вассальные отношения между старшими и младшими членами аристократического сословия (γέροντες и κοΰροι)[103]. Заключительной стадии в эволюции греческого «феодализма» соответствует общественный строй дорийских государств (прежде всего Спарты). В ее классической форме спартанская социальная организация, по мнению Жанмэра, является результатом революции, в ходе которой рамки старой аристократии (λαός) были расширены за счет включения в ее состав части демоса. Однако это новое общество было организовано по образу и подобию старого как военная аристократия, состоящая из держателей ленных наделов (клеров), и связанных с ними привилегий (участие в сисситиях)[104]. Сочетание в работе Жанмэра передовых методов исследования (использование этнографических параллелей) с примитивной исторической концепцией раннего циклизма характерно как свидетельство глубокого кризиса буржуазной науки.
Из работ последнего периода, в которых затрагивается проблема дорийских мужских союзов, наибольший интерес представляет книга К. Краймс «Древняя Спарта»[105]. Основной стержень, вокруг которого строится исследование Краймс, - ретроспективное использование поздних спартанских надписей для восстановления институтов классического и даже архаического периодов. Надписи, которые привлекает Краймс, распадаются на две категории: 1) посвящения эфебов-победителей в παιδικός άγων; 2) списки должностных лиц, в которых уже взрослые спартанцы перечисляют звания, полученные ими за время прохождения срока эфебии. Анализ этого материала позволил английской исследовательнице восстановить организацию спартанских агел такой, какой она была в период после римского завоевания. Краймс, однако, допускает, что эта организация могла сохранить основные черты системы αγωγή, существовавшей в более ранний период в эллинистической, а также в классической Спарте. Перекинув, таким образом, «мостик» между эпиграфикой и литературной традицией, Краймс приступает к реконструкции первоначальной формы спартанских и критских мужских союзов (она не находит существенной разницы между теми и другими). Типичный дорийский мужской союз (гетерия или фидитий) изображается Краймс, как организация, имеющая сложную внутреннюю структуру и окруженная сверх того сетью дочерних союзов - агел, которые служат источником ее пополнения. В центре каждой такой организации стоит андрий - группа мужчин, принадлежащих к одному и тому же аристократическому семейству. Остальные члены гетерии вербуются аристократами, входящими в состав андрия, из людей, принадлежащих к низшим сословиям с помощью разного рода личных союзов: агел, любовных связей и т. д.[106] По мнению Краймс, строго иерархическая структура союзов, рассчитанная на подчинение массы их рядовых членов родовой знати, ведет свое происхождение от времени «феодальных» смут и борьбы между отдельными аристократическими группировками за власть [107]. В Спарте предел этим смутам был положен в конце IX в. до н. э. Ликургом, который, во-первых, поставил мужские союзы под контроль государства, во-вторых, наряду с уже существующими аристократическими объединениями этого рода и по их образцу создал новые союзы (фидитии), включающие в свой состав новых граждан и их «приверженцев» (picked dependants). Таким образом, начался переход от «феодального» к «тоталитарному» государству [108].
Эта гипотеза была подвергнута резким нападкам в научных журналах сразу же после выхода в свет книги Краймс. Главным ее недостатком рецензенты считают недопустимое, с их точки зрения, привлечение позднего эпиграфического материала для интерпретации сообщений древних о спартанских и критских обычаях в V-IV вв. до н. э.[109] На наш взгляд, однако, метод, используемый Краймс, вполне приемлем в научном исследовании, а возможность определенной преемственности между сходными институтами классического и римского периодов - вполне реальна. Слабость гипотезы Краймс заключается в другом. Ее попытка сконструировать идеальную схему дорийского мужского союза не имеет твердой фактической основы, несмотря на привлечение данных эпиграфики. Более того, Краймс часто игнорирует или отбрасывает как ненадежные свидетельства источников, которые в чем-либо противоречат ее схеме. В представлении английской исследовательницы все институты такого рода, как сисситии, мужские дома, агелы и даже похищение мальчиков на Крите образуют систему, действующую, как единый, четко слаженный механизм. Работы Шурца, Гаррисон, Жанмэра и др. показали, что все эти обычаи, действительно, находятся в тесном родстве между собой и когда-то были, очевидно, элементами единого социального комплекса. Однако, такой комплекс, конечно, не мог сохранять свое единство на протяжении тысячелетий. Рано или поздно отдельные его элементы разрывают связи, соединяющие их друг с другом, и начинают развиваться самостоятельно. Примеры таких процессов дает современная этнография [110]. В том, что на Крите и в Спарте этот процесс распада естественно возникшего комплекса обычаев уже завершился в исторический период, не приходится сомневаться. Правда, можно допустить, что обычаи, связанные с кругом мужских союзов, в дорийских полисах обрели новое искусственное единство под эгидой государственной власти. Маловероятно, однако,что за основу этой унификации была взята «феодальная» схема Краймс, хотя союзы иерархического типа могли существовать и в Спарте и на Крите в период, предшествующий становлению полиса.
Опубликованные после выхода в свет книги Краймс работы Ми-чела и Хаксли [111] ничего существенного в разработке вопроса о мужских союзах не добавляют. Среди работ последних лет, посвященных ранней истории Спарты, заслуживает внимания книга западногерманского историка Фр. Кихле «Лакония и Спарта»[112]. Подобно Краймс, Кихле считает, что первоначальное состояние спартанского государства характеризовалось господством «феодальной родовой знати» (feudale Geschlechtermacht) [113]. На Крите это соотношение сил сохранялось вплоть до периода эллинизма. В Спарте родовая знать, хотя и не утратила свои прежние политические позиции, вскоре после II Мессенской войны вынуждена была пойти на некоторые уступки демосу. Кихле характеризует этот сдвиг во внутренней политике Спарты, как «дорийско-демократическую реформу», вызванную «сознательной реакцией против аристократической культуры VII в., находившейся под ионийским влиянием». Эта реакция «оживила дорийский характер Спарты и показала его подлинную ценность»[114]. Реформа, которую Кихле датирует серединой VI в. до н. э., привела, по его мнению, во-первых, к усилению эфората, и, во-вторых, к установлению спартанской дисциплины в ее классической форме. Как мы видим, понимание Кихле ранней истории Спарты не отличается существенно от понимания этого периода Эренбергом, Хазебрёком и другими историками предшествующего поколения. Однако, многие из конкретных замечаний, рассеянных в его книге, представляют большой интерес. Таковы, например, его мысли о соотношении критской и спартанской форм сисситии и о их связи с системой землепользования в обоих районах [115]. Наряду с работами по истории Спарты в послевоенные годы увидели свет две крупные монографии, посвященные дорийскому Криту. Первая из них написана известным французским эпиграфистом А. ван Эффентером и носит в основном источниковедческий характер [116]. В разделе, посвященном общественному строю Крита в IV в. до н. э., ван Эффентер специально останавливается на вопросе о сисситиях [117]. Он пытается проследить эволюцию этого института от военных союзов с суровым внутренним режимом, каким их изображает Платон, к мирным обеденным клубам у Аристотеля. Эта попытка нам представляется, однако, неудачной. Ван Эффентер забывает, что источники, которыми он пользуется, далеко не равнозначны по своему характеру. Он явно переоценивает значение свидетельских показаний Платона, не проводя четкой грани между утопическими конструкциями последнего и реальными историческими фактами.
Несмотря на этот недостаток, схема, выдвинутая ван Эффентером, была принята также английским историком Р. Уиллетсом в его книге «Аристократическое общество на Крите» [118]. В отличие от ван Эффентера, Уиллетс пытается как-то объяснить происхождение критских сисситий. Однако, этот вопрос он решает в значительной мере эклектично, следуя, с одной стороны, Жанмэру и указывая, что сисситии были порождением «монархического периода, когда «царские люди» кормились на счет общины» [119], и в то же время, подобно Гвардуччи и де Санктису, отмечая сходство гетерий с афинскими фратриями