Поднося к припухшим ото сна губам жены лакомые кусочки, Малик из последних сил боролся с собой. Ему хотелось прижаться к ней, стиснуть до боли так, чтобы она вскрикнула и растаяла в его руках, позволяя гладить и ласкать без ограничений. И в то же время его пугала жизнь, зародившаяся внутри нее. Он еще не ощущал этого ребенка, зато видел, сколько сил, сколько соков и жизненной энергии забирает беременность у всегда подвижной, деятельной женщины. Порой на глазах воительницы вскипали злые слезы, когда головокружение или внезапная тошнота заставляли ее остановиться и перевести дух.
Сейчас Мэлу хотелось исправить что можно своей нежностью и заботой. Подарить сильной духом женщине кусочек нежности и ласки. Его пальцы скользили по высоким заострившимся скулам жены, губы шептали ей нежные словечки, а его душа и сердце пели прекрасную песнь любви.
Мужчина не рассчитывал на близость. Ему хотелось поговорить с женой, помочь ей преодолеть слабость, за которую она себя казнила, но в их обоюдных ласках было столько чувственности, что близость стала естественным продолжением этого непростого дня.
Как всегда, их соединение отличалось пронзительной нежностью и особой бережностью. Малик едва покачивал бедрами, давая супруге возможность привыкнуть к его телу. Ее грудь пока не изменила формы или размера, но уже стала чуткой, а привычные уголки тела, отзывающиеся на ласку, теперь требовали особой нежности. И все-таки они были вместе.
Выплеснув семя, мужчина на миг закрыл глаза, а потом прижал супругу к себе, пропитываясь ее сладким женским ароматом. Она в ответ стиснула его плечи, словно стремилась вжаться в его тело, спрятаться там до того момента, как ее тело вернется к прежнему бодрому состоянию.
Пожалуй, теперь Малик понимал, отчего женщины в его стране так нежны и слабы по сравнению с воительницами юга. В их слабости их сила. Привыкнув к разрешенной слабости женского пола, они легче переносят беременность, почитая все, связанные с нею тяготы, обычным испытанием. Куда сложнее приходится воительницам. Потерю подвижности и все, сопряженные с естественным для женщины состоянием, сложности они почитают болезнью, слабостью, и вдвойне мучаются утратой работоспособности.
После радостей супружества Лисанна взбодрилась и, облившись водой над изящной мозаичной чашей, повела Малика знакомиться с новой территорией. Дом мало чем отличался от окружающих зданий. Высокая кирпичная стена отделяла его от соседних дворов и садов. Стена, как и все в этом городе, была густо побелена, даже в момент прибытия хозяйки худенький большеглазый мальчик возюкал стену огромной мочальной кистью, добавляя новый слой извести к уже имеющимся.
– От солнца? – коротко спросил Малик.
– И от насекомых. Муравьи не любят свежую побелку, как и скорпионы, – подтвердила Лисанна.
Вдвоем они обошли сад. Малик с удивлением заметил, что земля под деревьями укрыта большими черепками от разбитой посуды.
– Это помогает сохранять влагу, – объяснила девушка, приподняв один черепок, – а еще предохраняет сад от колючек.
В саду росли не только плодовые деревья и растения. Были какие-то съедобные травы в горшках и низких вазонах, но основную площадь занимали пальмы. Становилось понятно, почему большую часть походного рациона племени составляют финики.
После прогулки по саду, Лисанна пожелала выйти с Маликом за пределы сада и показать мужу основные достопримечательности пустынного города. Мужчина тотчас прикрыл лицо тонкой полосой синей кисеи, но воительница осталась недовольна:
– Здесь не побережье, стоит одеться более нарядно, – решила она. – Ступай в гарем, надень украшения из шкатулки, которую я подарила тебе, когда ты получил это, – рука девушки плавно скользнула по линиям татуировки, – выбери тюрбан посолиднее, а я оденусь, как полагается замужней женщине и матери семейства.
Они разошлись, и через полчаса встретились у ворот. Малик успел выполнить все пожелания супруги – накрутил более пышный и высокий тюрбан, подвесил к нему подвески-кольца, украшенные мелким жемчугом и бирюзой. Больше он не сумел найти ничего подходящего, но Лисанна одобрила такую скромность. Она сама оделась в привычные шаровары, кожаный жилет и повязку, только новые и яркие, да еще накинула на плечи распашной кафтан, красиво расшитый по краю цветным шнуром.
Они вышли на тихую улочку, и Малик, как пристало воспитанному мужу, отступил на пару шагов. Лисанна неторопливо шла вперед, вдыхая вкусный от обилия зелени воздух. Если попадалось красивое здание или большая лавка, она останавливалась и позволяла Малику рассмотреть все, что было ему интересно. Так постепенно они выбрались на площадь перед дворцом Матери племени.
Здесь отчего-то было шумно, толпились сердитые женщины, а мужчины в синих покрывалах скромно жались к домам.
– Что случилось? – поинтересовалась Лисанна у ближайшей женщины.
– Прелюбодеев поймали! – сердито ответила та, пытаясь рассмотреть что-то в центре площади.
Воительница собралась было уходить, потом задумчиво посмотрела на Малика:
– Ты ведь не знаешь, как у нас наказывают тех, кого поймали на преступлении?
– Нет, чтимая госпожа, – чуть склонился Малик.
На людях он соблюдал местный этикет безупречно. Мало ли, что супруга позволяет ему в спальне! Если он уронит ее достоинство, быть ему битым. Он уже не раз наблюдал, как старшие мужья, собравшись вместе, осуждают невоспитанного мужа, а замеченного в непочтении к супруге, порой и лупят его по пяткам, дабы берег честь семьи и жены.
– Идем!
Старшую дочь Матери пропустили в центр площади без проблем. Малик шел следом, скромно потупив глаза. В центре площади обнаружился глинобитный помост с несколькими столбами. К одному из столбов был привязан обнаженный до пояса юноша с непокрытой головой. Рядом с ним стояла крепкая немолодая женщина и отсчитывала удары плетью по худой гибкой спине.
У другого столба стояла совсем молодая женщина, скорее, девушка. Она прикрыла лицо руками, но сквозь пальцы наблюдала за поркой, и вздрагивала каждый раз, как плеть рассекала нежную кожу любовника. Ее физически не наказывали, но как понял Малик, заставляли смотреть на казнь. Чуть в стороне у помоста стояла женщина постарше. Весь ее вид выдавал огорчение и обиду. Она не вздрагивала от ударов, лишь покачивала головой, словно мать, напоминающая сыну о его проступках.
– Жена, – одними губами шепнула Лисанна. – Ей придется заплатить штраф, так как будет считаться, что она плохо следила за мужем, раз он пошел искать удовольствия на стороне. Но она может отправить его к родителям за неверность.
– А женщина? – спросил Малик, вздрагивая от каждого щелчка плети.
– Она тоже заплатит штраф. У нее пока нет мужей, она слишком молода и распущена, так что теперь мало кто отдаст за нее сына, разве что кто-то бедный, неспособный собрать приданое.
Мужчина попытался разобраться в своих чувствах относительно к ситуации, и не смог! Он еще раз посмотрел на всех пострадавших, и уточнил у воительницы:
– А если бы их не раскрыли?
– Здесь их поймала на месте преступления жена. Она вправе требовать наказания супруга. Девушку может наказать мать, но если она сирота или живет уже отдельно, то никто ей не указ. Осудят, выпишут штраф, и только.
Волосы на голове Малика встали дыбом. Очень уж ситуация напоминала то, что он видел в своем королевстве, только с точностью до наоборот. Молодой повеса соблазнил замужнюю женщину, и вот она в опале. Муж требует наказания кнутом, и с позором отсылает к родне… а юношу все жалеют, называют непутевым, но в общем-то прощают.
Между тем Лисанна продолжила свои объяснения:
– Иногда женщины делятся мужьями, но это допускается только по обоюдному согласию, и только внутри семьи, – тут воительница потупилась: – если, например, у мужчины хорошо получаются девочки, он бывает нарасхват среди родственниц жены.
У Малика запламенели уши. Он привык к тому, что сексуальной свободой в определенной степени пользуются мужчины, здесь же выбор всегда оставался за женщиной. Романтические стихи и признания, песни под стенами шатра, подарки, сладости – все это входило здесь в арсенал соблазнения, которым пользовались дамы. А мужчинам оставались чувственные танцы, тайные встречи, и полное послушание супруге.
– Конечно, кражи и убийства у нас наказываются иначе, более сурово. За мелочь могут просто выпороть или выписать штраф, за крупные преступления отправляют на добычу соли или на медный рудник.
Малик снова содрогнулся, но промолчал. Прежде он тоже считал справедливым, когда прелюбодейку отправляли в колонию или на рудник, хотя и понимал, что женщина там может выжить только одним способом – торгуя своим телом. Но жизнь в этом племени переворачивала его представления о мире, о справедливости. Он склонил голову под тяжестью осознания новых граней мира.
Дожидаться финальных объявлений о штрафах Лисанна не стала – увела мужа к маленькой лавочке, купила прохладительный напиток и сладости, чтобы дать ему прийти в себя после увиденного. Малика тронула такая забота, но его все еще бросало в дрожь от свиста плети над тощей мальчишеской спиной.
Гулять им больше не хотелось, и супруги отправились домой.
К огромному удивлению Зита, уже следующим утром на крышу сторожки опустился ручной сокол. Он принес распоряжение всячески беречь и опекать послов, а также сообщение о высланной свите для госпожи посла и ее спутников. Мужчина озадачился. Ему приходилось видеть посольские караваны, и он знал, что посланцы какой-нибудь захудалой страны могли месяцами сидеть на границе, не смея вернуться к своему государю, и безрезультатно дожидаясь весточки из столицы.
Воительница Кумквана разделяла его тревогу:
– Я читала письмо, переданное воительнице Лисанне, – сказала она Зитхарту за вечерней трапезой, – отец желал нашей принцессе счастья, и не собирался приглашать ее в столицу. Значит, что-то изменилось, раз нас хотят видеть так срочно. Ты должен узнать все местные новости, Зит, иначе мы можем угодить в ловушку, и ты вместе с нами!