Еда, тосты, пожелания, подарки… В их числе — новый двухкамерный холодильник от коллег. Розовый. Бойся своих желаний, как говорится!
Наш открывающий танец. Музыку выбрал сам — «Only you». Та композиция, про которую все думают, что её пел Элвис Пресли, а на самом деле не он*. «Только ты» — это весточка Ноэмии и Мадам Крыше. Я женюсь на Наташе — и точка. Кружу её по паркету импровизированного танцпола, прижав её ладонь к своей груди под смокингом. Как тогда, у ёлки тихо пою для своей жены:
«When you hold my hand, I understand
The magic that you do,
You’re my dream come true,
My one and only you»…
Да, Наташа, ты моё чудо, воплотившаяся мечта, единственная и неповторимая! Она улыбается мне, а глаза переполняются эмоциями. Их следы прозрачными дорожками струятся по её нежным щекам. Снова прячу её ото всех у себя на груди.
Моя!
Никогда не любил свадьбы. Но эта — моя. Я всё ещё офигеваю, как так, но, кажется, вполне всем счастлив. Только долго всё тянется, эти тосты, бесконечная еда, танцы…
Когда там торт, чтобы можно было свалить уже?
--
* Для любознательных: «Only you», с англ. «Только ты», исполняет американская группа Platters. Голоса похожи на тембр Элвиса Пресли, но все же это не он.
53. Утро
Открываю глаза и вижу панорамное окно в полный рост с вертикальными жалюзями.
А где это я?!
Осознание пришло вместе с ощущениями. Я вся какая-то… другая. Словно после одного из марафонных сеансов в спортзале, куда я зачастила в последнее время. И в то же время, ломота в мышцах иная, тягучая… Как это назвать-то?..
«Томная. Правильное слово будет „томная“ или „разомлевшая“», — подсказывает Крыша
А Ноэмия хмыкает: «Да отлюбленная она, а не „томная“. Тут на несколько томов науки хватит, я записывала! Почитать? Рафаэль перенёс свою драгоценную ношу через порог номера для новобрачных. Глаза Арины блестели в полумраке комнаты. Она заметила, что пол был усыпал розовыми лепестками, их аромат витал повсюду…»
Стоп!
Жмурюсь и заставляю Крышу и Ноэмию уйти за кулисы. Это моя жизнь, и в книжки вот это не пойдёт точно! Ни для Рафаэля, ни для кого!
Действительно, везде лепестки роз и розы в вазах там сям. Это инициатива отеля, в комнате чувственный, нежный аромат. Кажется, я таки полюблю розы, ведь теперь они всегда будет ассоциироваться с нашей свадьбой и с первой ночью вместе.
Слышу за моей спиной ровное дыхание Рафа. Тихонько, медленно-медленно переворачиваюсь на другой бок, чтобы видеть его — своего мужа. Своего мужчину.
В гостиничном номере — ночная подсветка по плинтусу. Её хватает чтобы детально разглядеть Рафиса. Он спит, закинув руки за голову. Какой же он неприлично красивый! Чётко очерченные брови, темные дуги ресниц, контур губ… Вспоминаю эти губы на своей коже, его дыхание, скольжение… Взгляд падает на руки мужа, на изящные, как у греческих скульптур, пальцы. Вчера они были абсолютно везде, совершено бесстыжие, но такие нежные… Грудь мужа слегка поднимается и опускается в ритме его дыхания. Мы оба под одеялом, и я вижу только руки и плечи, но помню всё остальное.
Боже мой, там были «кирпичики»! Мне ведь не приснилось, я видела… И потом…
Закрываю глаза. Картинки вчерашней ночи вспышками появляются из окончательно проснувшейся памяти. Чувствую, как вся покрываюсь мурашками, и сжимаю колени, слегка морщась от неизвестной мне ранее боли.
О, я много читала вот об «этом» вот. Начиная с медицинских справочников и заканчивая пособиями, напоминающими больше знаменитый индийский трактат. Ничто из этих «познаний» на практике не пригодилось. Наверное, мне повезло, так как мой муж… Нет, я даже сама с собой не могу такое облечь в слова! Но я просто знаю, что он всё сделал правильно. Потому что, хоть те неизбежные неприятные ощущения ещё и не прошли до конца, я чувствую себя целой, любимой, живой и… И я помню удовольствие, освобождение, помню хриплый шёпот Рафа и его коронное: «Дыши, Наташа, ну же, дыши!»
Да, я теперь другая. Я теперь его. Во всех смыслах. Мы словно вместе нарисовали картину. Сначала это было как «Среди волн» Айвазовского, немного штормило, было чуточку страшно. А потом тот свет сквозь волны превратился в венецианское розовое облако кисти Поля Синьяка и радужными брызгами рассыпался лепестками цветов, солнечными бликами, как в цветущих садах Клода Моне… Свет был повсюду. Мурашки. Нега. Шумное дыхание Рафа. Он целовал мои волосы, мои закрытые глаза и шептал, как сильно любит меня. Это было так прекрасно, так пронзительно, так…
Я даже вздохнуть полной грудью не могу от вновь переполняющих меня чувств и эмоций! Неужели так будет каждый раз? Неужели может быть лучше?!
Чувствую движение рядом и сразу лёгкий поцелуй. Губы сами складываются в улыбку, и я слышу низкий, довольный голос Рафиса:
— Доброе утро, жена.
Встречаю его взгляд. Он чуть задерживается на моём лице и скользит по мне дальше с какими-то собственническим, мужским прищуром. По-новому. Из-под одеяла видно лишь моё правое плечо, но и оно, мне кажется, краснеет так же, как вспыхивает жаром лицо, потому как, если я правильно угадываю мысли мужа, то…
Кончиками пальцев Рафис ласкает мою щеку, спускается на шею и ведёт линию по плечу и дальше, увлекая за собой одеяло.
«Ой!» — проносится у меня в голове, но я снова отправляю все лишние мысли долой. Первое утро моей новой жизни. Я счастлива, я люблю, я любима. И готова к новым открытиям!
— Доброе утро, муж…
54. Эпилог
Ну, блин, как так можно?!
Закрываюсь в ванной, прихватив с собой Фарадэя. Сажусь прямо на пол, тут коврик мягкий. Кот с философским спокойствием позволяет утирать собой обидные слёзы. Ну да, я потом «за вредность миссии» дам ему его любимые хрустящие подушечки со вкусом кошачей мяты.
А пока у меня наконец-то появился повод повыть в голос:
— Все мужики уроды-ы-ы-ы!
В ответ за дверью раздаётся гомерический хохот Рафиса.
Я сегодня приготовила рис по новому для меня рецепту. «Пилаф» называется. Там сначала нужно в растительном масле часть риса или вермишель пожарить до светло-коричневого цвета. Ну, я так и сделала. И рис и вермишель. Кто ж знал, что они не с одинаковой скоростью коричневеют! А потом надо было добавить остальной рис, бульон, соль, перец… Бульона не было, так я кубики развела. И под конец — снова масло. Сливочное. Казалось бы, что тут сложного!
Слышу, как Рафис продолжает хохотать на кухне, и, повернувшись в сторону двери, ору снова:
— Козлы неблагодарные!
Кубики я развела, да, видимо, перестаралась. Концентрат получился такой ядрёный-солёный. А я и ещё соли добавила. Написано же в рецепте! И маслица побольше. Четверть пачки. А потом, подумав, карри насыпала, чтоб пожелтее было. И кипятку чуток добавила, чтоб не пригорел.
В общем, задумывался ужин при свечах.
Я-то, как бы, не голодная, но Рафис мог хотя бы притвориться, что ему понравилось. А он посмотрел в тарелку на плавающий в жёлтых разводах рис и спокойно предложил:
— А давай на сегодня суши закажем? С двойным имбирём, как ты любишь?
— Ы-ыыыы!
Телефон в заднем кармане мешает моему горю горюшному раскачивать меня из стороны в сторону. Достаю смартфон, по привычке разблокировав и глянув в «насвязи».
Неожиданная идея озаряет моё страдающее сознание, и я, не мешкая, привожу свой план в исполнение:
«Людмила Витальевна, мой муж — бесчувственный гад!»
Кнопочка «отправить».
Затаив дыхание, жду. Телефон пикает ответом.
«Я тоже тебя люблю! Тебе суши с тунцом или с сёмгой?»
Плачу пуще прежнего. Ну почему он такой… Такой!
Мы сохранили нашу привычку переговоров «между нами-девочками». Стереть профиль Людмилы не поднялась рука.
Ну сейчас я тебе!
Печатаю снова:
«Я беременна».
Ой, я это отправила!
Раз, два… одиннадцать, двенадцать…
Простая манипуляция, и дверь открылась. Фарадэй тут же воспользовался случаем удрать. Тоже мужик! Предатель!
Словно в подтверждение моих мыслей в ванную пробралась Ванда и бесцеремонно стала облизывать мне лицо. Блин, ну и тушка у ротвейлера в восемь месяцев! Зато девочка как никто меня понимает. Понимает же? А я теперь вся в её слюнях.
Команда «место» — муж отправляет собаку на её лежак в углу прихожей. Смачивает полотенце водой и протягивает его мне.
А вот и нет! Встаю, игнорируя протянутую руку мужа, и умываю лицо с гелем. Смываю медленно и обстоятельно. Это немного успокаивает.
Раф обнимает меня сзади и наши взгляды встречаются в зеркале.
— Как давно?
Хочу сказать ему, что Ноэмия требует солёных огурцов в кокосовой стружке. А Крыша — незрелых авокадо со вкусом сосны. Погрызть. А я хочу шпротов со сладким чаем. А он — наш муж, между прочим! — рис-пилу пробовать отказался! Пилаф, то есть.
Хочу сказать, но молчу.
— Наташ, что происходит?
В его голосе никакого наезда. Только беспокойство и желание понять. И меня прорывает:
— У меня была задержка. Четыре дня. И я подумала… — Поворачиваюсь к нему и вытираю лицо об его футболку, прижимаясь к нему так крепко, как только это возможно. — Я подумала, что беременна. А тест отрицательный. Три отрицательных теста. А я уже того… размечталась. И испугалась. И вообще всё сразу. А тут это… Началось! И я теперь точно не беременная. Да ты ведь и детей не хочешь. А я… Во-от!
Рыдаю во всю. Когда Рафис вот так меня обнимает, шепчет что-то невнятное и нежное, зарывшись носом в мои волосы, сразу становится хорошо, спокойно, надёжно.
— Скажи, а ты решила, что я не хочу детей до или после того, как приготовила сегодняшний… эмм… ужин?
— Ну ты же никогда о них не говорил. И потом, я стану толстой и… это… — Отлипаю от его футболки и пытаюсь взглянуть в лицо. Спрашиваю в лоб: — А ты хочешь детей?
Рафис смотрит на меня со снисходительной улыбкой.
— Ну ты и Чудила! Конечно хочу. И со временем они у нас будут. Столько, сколько судьба нам позволит. Как думаешь, шестерых нам хватит, любимая?