Абдулла печально усмехнулся:
— Я буду в соседнем номере… если я тебе понадоблюсь. К сожалению, здесь нет бильярдной.
Пространство в Венеции на вес золота.
На следующее утро Пэйган ждала возле двух черно-белых мачт, торчащих у входа в отель.
— Посмотри! — воскликнула она, схватив Абдуллу за руку. — Ты был не прав!
К ним медленно, рассекая зеленую воду канала, приближалась золотая гондола.
— Она твоя, — произнес Абдулла. — Надеюсь, ты не сочтешь ее слишком помпезной.
Потом они бродили по городу пешком, но, как только сошли с больших, заполненных людьми улиц в маленькие кривые переулочки, Пэйган в изумлении остановилась.
— Они все такие одинаковые. Я уже не понимаю, где мы находимся.
Один из телохранителей сделал шаг вперед и прошептал несколько слов на ухо Его Величеству. Они пошли вслед за ним, пока не оказались опять на людной площади возле поджидающей их золотой гондолы.
— Хотя Венеция довольно маленький город, — заметил Абдулла, — здесь легко заблудиться. Это давно известная головоломка. Все дома и мосты выглядят по-разному в зависимости от прилива.
Улочки страшно переплетены, поэтому трудно определить нужное направление.
Вторую половину дня они провели в постели.
Это были незабываемые часы.
— Ваше Величество, вот зал Главного собрания — колыбель западной демократии, где генеральный консул Венеции принимал представителей правительственных комитетов.
— Колыбель демократии, — прошептал в изумлении Абдулла, — и как только можно говорить такое, когда в эпоху Возрождения Венеция была насквозь коррумпированным государством, наводненным шпионами и убийцами, с подземельями, кинжалами, ядом!
— Но, в конце концов, только в Венеции правителей избирали, — возразила Пэйган.
— Да, но избирали из аристократической элиты. А это не то, что свободные выборы в свободном государстве, — привел встречный аргумент Абдулла.
Пэйган шокировал его менторский тон.
— И все равно даже пять веков назад Венеция была более демократичным государством, чем Сидон сегодня, — горячо заговорила она.
— Пэйган, не будь наивна. Демократия может восторжествовать только в государстве, где существуют поголовная грамотность, высокий уровень жизни и некоррумпированная экономика.
В моей же стране народ проголосует за любого, кто пообещает ему пару гусей и браслет для жены.
— А я думала, ты счастлив в своей роли деспота-благотворителя.
— Демократия еще не гарантирует здоровье государству. А хорошее правительство — да.
— Но в демократических государствах власть не сосредоточивается в руках нескольких племенных кланов, как в Сидоне.
— Это глупое замечание.
— Только не будь так отвратительно самоуверен, — вспыхнула Пэйган, резко повернувшись на каблуках. Она прошла в другую огромную комнату, а услышав за собой чьи-то шаги, обернулась: к ней торопился один из телохранителей Абдуллы, а сам король как ни в чем не бывало разговаривал с гидом. Она ускорила шаг. Ей казалась отвратительной такая опека.
Пройдя через триумфальную арку дворца и попав на людную площадь Святого Марка, она все еще слышала за собой шаги телохранителя.
«Черт возьми, я не позволю его ищейкам ходить за мной по пятам!» — сердито подумала она, смешавшись с толпой немецких туристов.
Увидев ресторан, где они утром пили «Беллини», Пэйган наугад открыла" одну из дверей, расположенных с тыла. Это оказалась дверь на кухню. Пэйган пронеслась мимо изумленных официантов и поваров, мимо корзин с фруктами и овощами прямо по направлению к выходу с другой стороны комнаты.
Выйдя из двери, она оказалась в узком переулке, куда почти не проникал солнечный свет из-за нависающих с обеих сторон балконов.
Нагнувшись, она долго вглядывалась в замочную скважину кухонной двери, пока не убедилась, что ее никто не преследует. А потом заторопилась по переулку, как ей казалось, в направлении своего отеля.
И хотя с утра они много путешествовали по городу, Пэйган вдруг поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где она находится.
Впрочем, она никогда не боялась заблудиться.
«Напротив, даже приятно не знать, где ты находишься, — размышляла она, идя по аллее. — Жизнь становится необыкновенно полна, а предвкушение неожиданностей приятно бодрит».
Обнаружив перед собой тяжелую дубовую дверь, Пэйган вошла внутрь и очутилась в церкви. Вскоре послышались чьи-то шаги. Пэйган стояла в углу, не оборачиваясь, пока не сообразила вдруг, что шаги эти слишком быстры и целенаправленны для какой-нибудь степенно молящейся матроны. Она торопливо вышла из храма и направилась к каналу.
Шла она уверенно, но, все время слышала у себя за спиной чьи-то легкие шаги.
Она обернулась, сердце ее екнуло. Район, по которому она сейчас шла, был совершенно пустынен.
Шаги за спиной смолкли. Пэйган уже почти бежала среди вырастающих с двух сторон глухих стен.
Она остановилась еще раз и опять прислушалась. Звука шагов вновь не было слышно..
Пэйган обернулась. Дорога в этом месте делала изгиб, вокруг не было видно ни души, но она уже не сомневалась: кто-то ее преследовал. И ей стало страшно.
Темнота все сгущалась.
Пробегая один переулок за другим, петляя, то и дело натыкаясь на тупики, Пэйган поняла, что окончательно заблудилась. Шаги за спиной раздавались все отчетливее. Наконец она в растерянности остановилась на перекрестке.
И вдруг тяжелая рука опустилась ей на плечо, и кто-то с силой развернул Пэйган к себе. Это был Абдулла.
С облегчением она упала к нему в объятия.
— Я не думала, что ты пойдешь меня догонять.
— Но почему ты убегала?
— Мне казалось, за мной кто-то гонится, — ответила Пэйган, не желая признаться, как она испугалась.
— Ты знаешь, где мы находимся?
— Нет, а где?
— Не имею ни малейшего представления. Знаю только, что Венеция самый запутанный город в мире.
Абдулла взглянул на ее уставшее лицо и, нагнувшись, крепко поцеловал.
— Я ждала от тебя этого целый день. — Пэйган обвила руки вокруг его тела. — Как хорошо хоть ненадолго остаться без твоих хранителей и наперсников.
— Но теперь тебе придется к ним привыкать. — Абдулла нежно поцеловал ее брови.
— Не думаю, что мне удастся когда-либо к этому привыкнуть. У меня тут же возникает чувство клаустрофобии. Как все-таки здорово, что мне удалось от них смыться.
— Надеюсь, что тебе это не удалось. — Он быстро оглянулся. — Если их нет сейчас рядом, нам придется возвращаться в отель немедленно.
Они заторопились прочь.
— Абди, кто-то идет за нами. Может, это наконец объявились твои телохранители?
— Глупости, Пэйган. Это всего лишь эхо наших собственных шагов. В Венеции звук рикошетом отлетает от всего.
— Да, конечно, — согласилась она, но уверенности в ее голосе не было.
Пэйган и Абдулла были уже совсем рядом с каналом, когда от стены вдруг отделились фигуры двух молодых людей и загородили им дорогу.
Оттолкнув Пэйган в ближайший дверной пролет, Абдулла схватил одного из парней за шею и, быстро найдя нужную точку, с силой надавил на нее.
В руках другого блеснуло острие кинжала.
— Беги, Пэйган! — крикнул Абдулла и в этот момент, поскользнувшись на скользких камнях мостовой, упал, увлекая за собой противника.
Пэйган уже ничего не боялась. Она чувствовала даже легкое возбуждение. Сняв с ноги туфлю с острым каблуком, она подбежала к все еще лежавшему на мостовой парню и с силой ударила его металлическим концом шпильки по голове.
Второй парень рванулся вперед, но Абдулла перехватил занесенную над ним руку с кинжалом и ловким приемом сбросил нападающего в канал.
Потом Абдулла поспешил к Пэйган, а в это время второй юноша поднялся и бросился наутек. Бежал парень быстро, но ему не повезло: за ближайшим углом он попал прямо в объятия телохранителей Абдуллы.
— Господи, как жестоко ты дрался! — произнесла Пэйган, откидывая со лба волосы.
— Но я же король, — ответил он, — а короли должны уметь драться жестоко.
Вечером они ужинали на лоджии своего номера, глядя, как пляшут огни на площади Святого Марка.
— Закрой глаза, — попросил Абдулла.
Она услышала, как скрипнул его стул. Потом его руки подняли волосы у нее на спине, и что-то теплое и тяжелое опустилось ей на шею.
— Надеюсь, теперь ты уже достаточно повзрослела, чтобы принять у меня ожерелье, — прошептал Абдулла.
Пэйган бросилась к старинному венецианскому зеркалу. Платиновое ожерелье, сверкая изумрудами, драгоценным узором обвивалось вокруг шеи.
Подошедший сзади Абдулла обнял ее за плечи.
— Мы дружно действовали сегодня вечером, — произнес он.
— Да, оказывается, ты обладаешь еще кое-чем, кроме приятной наружности, — улыбнулась Пэйган.
— А ты не так уж несговорчива и упряма, как кажешься.
— Ты оказался очень надежным.
— А ты храброй. Не могли бы мы провести вместе больше, чем два дня?
— Я не знаю.
— Не согласишься ли ты провести остаток лета в моем дворце в Канне?
— Я не знаю, — повторила она.
— А если я приглашу Максину и Чарльза, ты согласишься?
— Никогда не представляла себе Максину в роли компаньонки, — рассмеялась она, но под настойчивым взглядом Абдуллы все у нее внутри похолодело. — Думаю, что это будет… — Она собиралась сказать «невозможно», но вдруг услышала, как губы ее произнесли:
— Замечательно.
— Послушай, Пэйган, — услышала она вдруг серьезный голос Абдуллы. — Я хочу поговорить с тобой о Сидоне. Фундаменталисты получают поддержку от прокоммунистических блоков, и, если мне не удастся в ближайшее время разбить бандитские группировки, в стране вспыхнет крупномасштабная гражданская война. Я не в силах победить их без помощи американцев, а в данный момент заручиться активной поддержкой Штатов я не могу.
Пэйган меньше всего рассчитывала прослушать лекцию по текущему политическому моменту.
— Я знаю, что именно попытка обновления и модернизации твоей страны вызвала к жизни все эти проблемы, — произнесла она, пытаясь скрыть разочарование.