— Чарльз, я хотела бы поговорить с тобой об Абдулле.
— Абдулле лучше других восточных правителей удается вести свое государство по дороге двадцатого века, пусть даже в данный момент у него возникли серьезные проблемы.
— Что ты имеешь в виду? — Вначале Пэйган слушала вполуха, но теперь ей захотелось, чтобы Чарльз рассказал больше.
— Как и все другие обладатели нефтяных сокровищ, сидонцы смущены порядками, царящими в западном мире, и крайне озабочены своей национальной идентификацией. — Чарльз сделал глоток «Наполеона». — Продолжать?
Пэйган кивнула.
— Банды фундаменталистов получают поддержку от коммунистов. Если Абдулла не сумеет совладать с этой ситуацией, будет потерян не только Сидон: красный флаг взметнется над самым важным со стратегической точки зрения участком Персидского залива.
— Я даже не представляла себе…
— Нужно только сопоставить это с иранской ситуацией, вспомни, что Хомейни вытворяет на той стороне Персидского залива, и ты поймешь: дело может кончиться тем, что исламские фанатики будут контролировать восемьдесят процентов нефтедобывающих районов в мире, а приказы им станут отдавать коммунисты.
— Неудивительно, что Абдулла так всем этим озабочен, — пробормотала Пэйган.
— Сидон — невеселое и совершенно сумасшедшее место. Впрочем, весь регион Персидского залива сейчас пребывает в полном безумии. Я вел дела с саудовскими принцами, которые надевают шелковые рубашки, пьют виски и говорят по-английски лучше, чем я. Но дома их матери и жены носят традиционные черные паранджи, под которыми — моднейшие европейские туалеты и роскошные украшения от Кристиана Диора и Картье. Женщины никогда не появляются на публике и надевают всю эту роскошь, просто чтобы выпить друг с другом чашечку чая. Да, в общем, ни на что другое они и не способны.
— Что ты имеешь в виду?
— Так как они фактически отлучены от общественной жизни, у них начисто отсутствует инстинкт социальной ответственности. Так, например, они ничего не делают, чтобы помочь бедным в своей стране. "
— А как, по-твоему, должна себя вести саудовская принцесса? — Пэйган старалась придать своему голосу абсолютно безразличный тон.
«Ага! — подумал Чарльз. — Вот оно!»
— Она обязана организовать поддержку детей, стариков и бедных. То есть она должна работать примерно так же, как ты работала для Центра по изучению раковых заболеваний.
— Ты действительно так думаешь?
На следующее утро Максина предложила подруге прогуляться по парку.
— Хочу, чтобы ты облегчила душу, — сказала она, когда они брели по лужайке. — Итак, что случилось?
— Максина, почему мужчине так трудно произнести «Я тебя люблю»? — выпалила Пэйган.
— Ма chere, они говорят это, только другими словами. Например: «Я не был бы здесь, если бы это было не так» или «Я бы не женился на тебе, не так ли?»
Пэйган остановилась и молча слушала.
— Слова не имеют значения, — продолжала Максина. — Важны поступки. «Люблю» в принципе может сказать любой. Но гораздо важнее при этом, как он себя ведет.
Пэйган по-прежнему молчала. Они вошли в увитую зеленью беседку и уселись рядом со статуей Аполлона, местами покрытой лишайником.
— А как ты думаешь, что скажет мир, если я выйду замуж за Абди? — произнесла она на одном дыхании.
Максина вскочила с такой скоростью, что чуть было не уронила свои солнечные очки. Значит, Чарльз был прав!
— Ты хочешь сказать, что он сделал тебе предложение?
— Да, но я пока не дала согласия. Именно поэтому я и хотела с тобой поговорить. Ты помнишь, как он вел себя… когда мы были юны.
Поэтому я и не сказала «да».
— Но почему? — Максина не могла поверить своим ушам.
— Потому что, выходя замуж за Абдуллу, я также заключаю брак с его страной, его народом, его нефтяными месторождениями, его местом в ОПЕК, его коммунистическими бандами, темным населением и его униженными женщинами. — Пэйган прикусила нижнюю губу. — Я не сумею справиться со всем этим. Это до смерти меня пугает.
— Что за чушь! Вспомни, как ты отлично совладала с аудиторией в Королевском театре. Ты справлялась с болезнями Кристофера, ты собрала тысячи долларов для Института по проблемам рака. У тебя уникальный дар справляться с любой ситуацией, правда, в том случае, если ты не влюблена. — Максина сняла очки и внимательно посмотрела на встревоженное лицо подруги.
— А вдруг он бросит меня, как это уже один раз случилось?
— К сожалению, очень мало женщин осознают, что после унижения жизнь продолжается.
И почему он вдруг тебя бросит?
Пэйган нервно вскочила.
— Давай еще пройдемся.
Они молча зашагали вдоль высокой стены кустарника, обрамлявшей парк. И неожиданно леди Свонн прорвало:
— Я спросила его, собирается ли он сохранять мне верность. И этот… в общем, он дал понять… ну, короче, этот гад ответил мне следующее — не знаю, буду ли я верен тебе, так как не уверен, что это в принципе возможно.
Пэйган так точно изобразила напыщенную манеру Абдуллы, что Максина не выдержала и расхохоталась.
— Но это очень умно с его стороны и совсем не означает, что он намерен бросить тебя. Как раз наоборот! Он поступил в высшей степени честно.
Пэйган смотрела на Максину так, будто то была гадалка, предрекающая судьбу.
— Но я не думаю, что гордость позволит мне закрыть глаза на толпы юных блондинок с большими титьками. В теории — возможно, но на практике я вряд ли буду на это способна.
— Гордость всегда вставала препятствием между тобой и Абдуллой. Неужели ты еще не осознала, что одно из достижений, которые приходят с возрастом, — это умение идти на компромиссы, умение отдавать и получать.
— Да, я это заметила у тебя и Чарльза — ты отдаешь, а он получает.
Они дошли до изящных чугунного литья ворот и повернули назад.
— Чарльз очень заботится о моем достоинстве, — гордо ответила Максина. — У него случаются романы на стороне, но он очень рассудителен, и никогда не унижает меня. Почти никогда.
— Да, ты именно это ставишь во главу угла — твое достоинство. Но чем же твое достоинство отличается от моей гордости, Максина?
— Я делаю ставку на девяносто процентов пирога, а не на пятьдесят процентов алиментов. — Максина резко сняла очки.
— Ну вот, мы уже заговорили о разводе, а я еще ведь пока и не вышла замуж, — рассмеялась Пэйган, и Максина начала понимать, отчего Абдуллу иногда так выводит из себя ее очаровательное легкомыслие.
— О, Пэйган, — вздохнула она, — но ведь Абдулла тот человек, о котором ты мечтала всю жизнь.
По-моему, ты должна скакать от радости при мысли, что выходишь замуж за человека, в которого была влюблена столько лет.
— Быть влюбленной и любить — это разные вещи, — ответила Пэйган. — Я не могу себе представить, что полюблю Абдуллу так же, как я любила Кристофера. Он действительно знал обо мне все. Мы доверяли друг другу и потому не боялись своих слабостей. Но Абди не доверяет никому.
Вдали показались башни замка, сверкающие на солнце.
— А как насчет тех изумительных вещей, которым его обучали, когда ему было шестнадцать? — напомнила Максина.
Пэйган заколебалась.
— Когда мы в постели, технически он великолепен. Но эмоционально в это не включается.
Этот каирский наставник обучил его всему, что касается эротизма, но ничего не рассказал о любви. А я не хочу, чтобы в моих отношениях с мужчиной существовал лишь секс. Я хочу тепла, доверительности и взаимной заботы.
— Но, может быть, тебе удастся его изменить? — Максина допустила типичную ошибку всех женщин: предположила, что изменить мужчину возможно в принципе.
— По крайней мере, я не так тупа, чтобы на это рассчитывать.
— Но если он сделал тебе предложение, а ты не уверена, что можешь его принять, почему бы вам тайно не обручиться, скажем, на полгода, так чтобы мир ничего об этом не знал? Тогда у тебя будет достаточно времени, чтобы разобраться в собственных чувствах. И эта ситуация тебе ничем не повредит.
Солнечный свет играл в окнах замка. Пэйган еще раз быстро прокрутила ситуацию в голове.
Самым заманчивым в идее Максины было то, что она получала возможность отложить решение.
— Максина! По-моему, мы справились с этой проблемой, — улыбнулась она, глядя, как играют под лучами июльского солнца брызги фонтана.
Глава 13
Оборки снежно-белого кружева мерно покачивались в такт движениям бедер Санди, а ее чуть прикрытое воротником бриллиантовое ожерелье сверкало, как звезды на небе Уолта Диснея. Санди скрестила руки, отчего грудь несколько подалась вперед. «Эта отделка действительно отлично скрывает все дефекты, — подумала девушка, — но лучше все-таки, чтобы грудь была больше».
— Как дорого это будет стоить, Кен?
— Давай не говорить о цене, Санди, лучше скажи мне, как тебе все это нравится?
Девушка прекрасно понимала, что, когда предлагают «не говорить о цене», плата будет весьма высока.
— Очень красиво, Кен, — протянула она. Никто из финалисток конкурса красоты не мог рассчитывать на победу, если бы пришлось выйти на сцену в платье, сшитом собственной мамочкой, хотя по условиям конкурса стоимость их вечернего туалета не должна превышать двухсот долларов. Поэтому Кен продавал свои модели именно по этой цене, если полагал, что у девушки есть шанс занять первое место. Но, конечно; девушка должна быть благосклонна к Кену. — Я просто не могу себе представить, чтобы в целом мире нашлось платье красивее, — улыбнулась Санди одной из самых обворожительных своих улыбок. Из глубины примерочной Кен кивнул в ответ. Девушка в таком одеянии не могла проиграть.
— Отлично, — отчеканил он, — а теперь не заехать ли нам ко мне и не выпить ли по коктейлю?
— Конечно, Кен, это большая честь для меня. — По мере продвижения к вершине ставки все возрастали.
Пол и стены в спальне были покрыты белым мехом. На овальной кровати лежало белое кожаное покрывало, а на нем, раздвинув ноги, поместился Кен. Санди аккуратно сосала его твердый маленький член. Девушки были правы — платье оказалось самым дешевым из всех, какие ей когда-либо доводилось приобретать. Но сейчас Санди доплачивала натурой. Кен немало хотел за свои услуги и прекрасно понимал, что на следующий день после окончания состязаний шансов у него уже не будет.