— Альма! Бесовское отродье! — Могильщик, замахнулся на собаку лопатой, зыркнул на них с Селеной из-под надвинутой на самые глаза шапки-ушанки. — Да вы не бойтесь. Так-то она смирная, только с придурью. Как хоронят кого, она тут как тут, не отходит, пока жмурика не закопают.
— …Удивительная собака, — послышался совсем рядом тихий голос.
Арсений вздрогнул от неожиданности, скосил глаза в сторону. Покойный коллекционер Мережко, одетый в некогда щегольское, а сейчас старое, вышедшее из моды пальто, с умилением смотрел на кладбищенскую собаку Альму.
— Я, собственно говоря, поинтересоваться, как продвигается наше дело, — сказал он виноватым шепотом, словно Селена или могильщик могли его слышать. — Вам, наверное, говорить неудобно. Может, мы в стороночку отойдем?
В стороночку… Арсений мысленно чертыхнулся, слегка сжал руку Селены:
— Я на минуточку, ты извини. Дело одно есть.
Она не стала спрашивать, какое такое дело могло вдруг у него приключиться, задумчиво посмотрела поверх его плеча, как раз туда, где в нетерпении переминался с ноги на ногу усопший, будто тоже могла видеть этот еще не изученный Арсением мир.
— Только осторожно, — сказала наконец и отвела взгляд.
Они отошли за ближайший могильный памятник. Арсений, после травмы еще не привыкший к большим нагрузкам, присел на припорошенную снегом скамеечку, Мережко остался стоять на пронизывающем ветру. Только сейчас парень заметил, что, несмотря на ветер, редкие волосы коллекционера совершенно неподвижны.
— Я уже договорился о встрече с клиентом, — сказал Арсений, баюкая в здоровой правой руке полупарализованную левую. — Послезавтра мы с ним встречаемся.
— Замечательно! Просто великолепно! — Мережко радостно потер ладони. — Мне невероятно повезло с вами, молодой человек. Если бы…
Договорить он не успел, потому что из-за могильной плиты вынырнула красноглазая тень. Кладбищенская псина Альма, припадая на передние лапы и принюхиваясь, направилась прямиком к Мережко. Оказавшись у самых ног коллекционера, она запрокинула голову к затянутому тучами небу и завыла. От ее утробного, почти волчьего воя по спине Арсения побежали мурашки.
— Она вас тоже видит? — спросил он шепотом.
— Поразительно! — Мережко протянул руку, кончиками пальцев коснулся черной шерсти. Псина встрепенулась, перестала выть. — Я читал о них в юности.
— О ком? — Арсений опасливо покосился на собаку.
— О гримах. Это из средневековых европейских легенд… Существа, принимающие облик черной собаки с красными глазами, обитающие на кладбищах. Они являются смертным в ненастную погоду у разрытых могил. Это грим, молодой человек. Самый настоящий грим.
— А по виду — обыкновенная собака. — Арсений мотнул головой, прогоняя наваждение. Хватит ему призраков. Какие еще гримы! — Собака, к тому же щенная. Или ваши гримы тоже бывают беременными? — спросил он не без ехидства.
— Не знаю. — Мережко пожал сутулыми плечами, еще раз коснулся шерсти Альмы. — Но как бы то ни было, это существо меня видит. И чувствует!
Словно в подтверждение его слов, собака упала на спину, обнажая беззащитный розовый живот. Точно, щенная…
— Арсений! — послышался приглушенный ветром голос Селены. — Арсений, ты где?
— Нам уже, наверное, пора? — с тоской в голосе спросил Мережко. — Вы только про книгу не забудьте, молодой человек.
— Не забуду, не волнуйтесь, — пообещал Арсений и тут же добавил, стараясь перекричать ветер: — Селена, я уже иду!
— А грим пусть со мной пока побудет. Любопытный экземпляр, очень любопытный… — Мережко больше не смотрел на Арсения, присев на корточки, он с детским удивлением разглядывал Альму.
Розу, которую Арсений положил на невысокий могильный холмик, тут же засыпало снегом. От холода и ветра руки посинели и окончательно утратили чувствительность.
— Это он к тебе приходил? — спросила Селена шепотом. — Мережко?
— Он. — Арсений кивнул, подышал на руки.
— Что ж ты без перчаток?! — Селена расстроенно покачала головой. — Замерз совсем. Давай я тебя домой отвезу, если все вопросы решены.
О том, что решены еще не все вопросы, Арсений понял, когда они с Селеной поравнялись с вагончиком смотрителя. Посаженная на цепь кладбищенская собака Альма рвалась с привязи и заходилась тревожным лаем. Рядом, всего в нескольких шагах от беснующейся псины, опираясь на лопату, с задумчивым видом стоял могильщик. В снегу у его ног копошилось что-то крошечное, угольно-черное. Щенок!
— Уходите уже? — просипел могильщик. — И правильно! Что тут сидеть-то в такую погоду!
— А вы что делаете? — Арсений замедлил шаг, здоровой рукой поудобнее перехватил трость. — Кто это у вас?
— Это? — Мужик пнул носком сапога черный комочек, и жалобный щенячий визг потонул в грозном вое Альмы. — Так это захребетник! Гульнула, падла, — он погрозил кулаком собаке, — а зачем мне лишний рот? Вот я его сейчас…
Арсений и сам не понял, как в своем полубеспомощном состоянии успел среагировать, тростью отбить занесенную для удара лопату.
— Ты охренел, паря?! — Могильщик растерянно поглядел на валяющуюся в снегу лопату. — Ты чего это размахался?! Я ж говорю — лишний рот! Тут и делов-то: раз — и пополам…
— Раз — и пополам?.. — Из-за кровавого тумана, плывущего перед глазами, снег казался розовым, а растерянное лицо могильщика поплыло и потеряло четкость. И аура его грязно-коричневая тоже потускнела. — А если я тебя сейчас раз — и пополам?!
— Арсений! — Напуганная Селена ухватила его за рукав куртки, оттаскивая прочь от этого урода.
— Пусти! — собственный голос казался незнакомым. — Селена, отойди…
— Добренький, значит? — Могильщик попятился. — Собачку пожалел? Так если пожалел, забирай! Мне не жалко! — Как и прежде, сапогом, он подтолкнул к Арсению щенка.
Щенка била крупная дрожь. Его лохматое тельце казалось едва ли не холоднее, чем ладони Арсения.
— Все нормально, — Арсений смотрел не на могильщика, а на Альму. — Все будет хорошо, я его не обижу.
Наверное, она его поняла, а может, просто почувствовала по голосу, потому что перестала рваться с цепи, посмотрела внимательным, почти человечьим взглядом.
— Иди уж, гринписовец хренов! — Могильщик подобрал с земли лопату. — Иди, пока не передумал. Ходят тут жалостливые, работать мешают!
— Пойдем! — Селена потянула его за рукав, уводя прочь от вагончика и притихшей Альмы.
— Сейчас. — Арсений сунул щенка за пазуху, дернул вверх молнию куртки, оставляя лишь узкую щель для вентиляции. — Он, наверное, маленький еще совсем.
— Маленький-маленький! — злорадно подтвердил могильщик. — Гляди, какой заморыш! Все равно сдохнет!
Щенок не умер. Он долго болел, приноравливался к бутылочке с молоком, дичился нового хозяина, а потом как-то резко пошел на поправку. Арсений назвал его Гримом: вспомнился вдруг рассказ Мережко. В заботах и хлопотах о щенке он и не заметил, как сам начал выздоравливать. Не так быстро, как хотелось бы, но все же гораздо быстрее, чем прогнозировали врачи. К тому времени, как Грим из беспомощного малыша вымахал в огромного пса, Арсений чувствовал себя уже почти сносно. Денег, вырученных за продажу книги Мережко, хватило и на оплату лечения, и на то, чтобы снять собственное жилье, а на горизонте уже замаячили странные и призрачные перспективы.
Первого клиента нашла для него Элеонора, тетя Селены. Представительный мужчина чуть за пятьдесят, смущаясь и, кажется, до конца не веря в происходящее, попросил Арсения «выйти на связь» с его недавно почившей матушкой. Женщина ушла из жизни внезапно, не успев рассказать сыну, где спрятала семейные реликвии. Арсений не стал уточнять, какие именно реликвии ему нужно отыскать, собственно говоря, в успех этой авантюры он и сам верил с трудом, поэтому наотрез отказался от аванса, спросил лишь, где и когда похоронена матушка клиента.
На кладбище они пошли втроем: Арсений, Грим и приглашенный в качестве независимого наблюдателя Лысый. Лысый, пожалуй, был единственным в их маленькой компании, кто верил в новообретенные способности товарища и счастливую звезду. А еще своей беспрестанной болтовней, сам того не ведая, он изрядно помогал Арсению отвлечься от творящегося вокруг.
Кладбище было новое, свежих могил на нем оказалось столько, что Арсений сбился со счета. И призраков, желающих пообщаться, тоже нашлось предостаточно. Он тогда еще не умел защищаться, от мира мертвых отгораживался простыми солнцезащитными очками, которые почти не спасали. И проникающий в черепную коробку шепот, похожий на шелест осенних листьев, доводил едва ли не до умопомешательства, заставлял колени подкашиваться, а кожу покрываться холодным потом. За зычный голос Лысого он тогда цеплялся, как утопающий за спасательный круг, чтобы не слышать, не отвлекаться. Ему стало плохо уже почти на финишной прямой. Чтобы не упасть, Арсений прислонился спиной к старой березе, закрыл глаза, отгораживаясь от всего и всех, моля небеса о маленькой передышке.
Может быть, небеса его услышали, а может, вмешались совсем другие силы, только дышать вдруг стало гораздо легче, а грозный собачий рык вымел из мозга назойливые голоса. Арсений с опаской, но все же открыл глаза. Призраки не ушли, но теперь они толпились на безопасном расстоянии. Грим, который до этого дня не демонстрировал никаких сверхспособностей, замер у ног хозяина. Шерсть на его загривке грозно топорщилась, глаза отсвечивали красным, а с огромных клыков на землю падали клочья пены. Грим тоже видел тех, что толпились вокруг. Он их видел, а они его боялись.
— Что за черт? — Друг испуганно вертел по сторонам лысой башкой и прижимался спиной к березе. — На кого он рычит, а? Я не понял, он что-то видит?
— Хороший мальчик! — Прежде чем ответить, Арсений погладил Грима по голове. — Не подпускай их ближе, хорошо?
— Кого? — шепотом спросил Лысый. — Тут же нет никого.
— Есть. — Арсений обвел взглядом взявших их в оцепление призраков. Некоторые из них выглядели почти как обычные люди, другие были похожи на бесформенные серые сгустки.