— Да ладно, Шеннон. Что может пойти не так?
Если бы он продолжал смотреть на меня с этим своим тлеющим огоньком, чертовски многое могло пойти не так, и нам даже не пришлось бы покидать ранчо. Не то чтобы я его интересовала. Я была не настолько глупа. Никсону нравились высокие девушки, стройные и свободные от комплексов, а я не была ни тем, ни другим. Я также не собиралась жертвовать своей карьерой и самоуважением в погоне за несколькими оргазмами.
— Тебе нравятся блинчики? — спросила я.
Он ухмыльнулся.
Теперь не у Никсона, а у меня были проблемы.
5 глава
НИКСОН
— Держи, милый, — официантка с розовыми волосами протянула мне апельсиновый сок.
— Спасибо, — рассеянно ответил я, рассматривая на доске объявлений оранжевую листовку с призывом посетить в эти выходные осенний музыкальный фестиваль.
Там, где я жил, не устраивали праздники по случаю смены времен года. Или, может быть, я был слишком поглощен другими вещами, чтобы заметить это. Или слишком пьян, чтобы обратить внимание. В любом случае, я определенно радовался приходу осени. Осенью все становилось немного проще.
Чем дольше я оставался трезвым, тем больше понимал, как много пропустил: бесчисленное количество ночей, которые не мог вспомнить, и временные отрывки, которые остались в памяти размытым пятном. Каждое лето за последние девять лет казались мне телешоу, просмотренным в полудреме. Я улавливал только обрывки и гадал, реально ли это или просто сон.
Я чертовски ненавидел лето.
— Никс, ты научишь меня играть на гитаре?
Ее сладкий голосок вторгся в мысли без предупреждения, парализовав меня.
Ее светло-голубые глаза были так полны надежды, что мне казалось, будто вдыхаю осколки стекла.
— Конечно, без проблем, — ответил я.
— Спасибо! — она практически подпрыгивала от волнения.
Но я не научил: уехал и нарушил все обещания, которые ей давал.
— Никсон! — Зои обнимала мое лицо теплыми ладонями и с беспокойством заглядывала в глаза. — Ты в порядке?
— В полном, — солгал я. У меня не могло быть все в порядке. Я, черт возьми, этого не заслуживал.
— Точно? — она погладила меня по щеке.
Я проглотил комок в горле и отстранился от ее успокаивающих прикосновений.
— Да.
Ее это не убедило, но она опустила руки на колени и развернулась на стуле лицом к стойке, продолжая искоса наблюдать за мной.
Я поправил шапку и уставился в меню.
Выпей. Сотри это. Беги как можно быстрее и как можно дальше.
Черт, неужели этот инстинкт, грохочущий в голове, когда-нибудь утихнет? Наверное, нет. Но я продержался уже восемь недель, и не собирался сдаваться сегодня, поэтому сделал то, что должен: задвинул эти мысли в самый дальний уголок сознания.
Мы съели по самой большой порции блинов, какие только знало человечество, и я выиграл битву за счет. Потом Зои повела нас на главную улицу. Городок был не просто маленьким, а крошечным, но мне понравился. Здесь было намного спокойнее, чем в Сиэтле: ни ревущих клаксонов, ни орущих фанатов, но тишина всегда была злейшим врагом моего мозга. Она позволяла проникать в него воспоминаниям и вине.
— Ты сделал это! — Зои сияла, когда мы шли к машине, ее щеки порозовели от холода.
— Позавтракал? Это новый стандарт? Или с эти возникают трудности из-за разряженного воздуха здесь? — Мы прошли мимо магазина, где пару часов назад я купил куртку, и перешли улицу.
Она закатила глаза.
— Ты съел все до крошки, не дома, а на людях, впервые с тех пор, как вернулся. — Она наклонила голову в мою сторону. — Но что там было?
— О чем ты?
Она бросила на меня косой взгляд.
— Ты знаешь.
— Не знаю.
И говорить об этом не буду.
— Ты отключился. — Она внезапно остановилась, и мне, хоть и шел впереди, тоже пришлось притормозить.
Разочарованно вздохнув, я сосчитал до трех и повернулся к Зои. Сегодня она не выглядела, как миссШеннон. Ей не хватало небольшого слоя чопорности и организованности, который обычно служил идеальным барьером между нами. Возможно, дело было в джинсах, или в растрепанном пучке, или просто в том, что она была в родном городе.
Она приподняла бровь.
— Забудь об этом, — предупредил я.
Она склонила голову набок и задумалась.
— Забудь об этом! — у меня сорвался голос.
Взгляд у Зои стал ледяным, и она прошла прямо мимо меня.
А вот и мисс Шеннон.
Я выругался про себя и последовал за ней.
Прохожие махали Зои или здоровались по имени, и она отвечала тем же. Мы никогда не бывали вместе где-нибудь, где узнавали бы ее, а не меня, что стало еще одним изменением в наших отношениях. Я натянул шапку до бровей и избегал чужих взглядов. Легко оставаться неузнанным, когда никто не ожидает, что ты появишься в центре маленького городка в Колорадо.
Обратная дорога на ранчо была напряженной и молчаливой, но, по крайней мере, Зои не приставала с вопросами, на которые я не собирался отвечать. Даже радио не поднимало настроение, а лишь напоминало, что мне нужно написать три песни.
Я прямиком пошел в большую комнату, однако встал как вкопанный, поняв, что не привез с собой ни игровую приставку, ни чего-нибудь отвлекающего.
Дерьмо. Тут должен был быть DVD-плеер или что-то в этом роде, потому что сидеть и думать означало напрашиваться на неприятности.
— Знаешь, что я думаю? — сняв куртку, Зои бросила ее на спинку дивана и встала, преграждая мне путь.
— Нет, но почти уверен, что ты мне скажешь. — Я не стал раздеваться, чтобы между нами оставалось как можно больше барьеров, вот только не был уверен, кого эти барьеры защищают: ее или меня.
— Твоя проблема в том, что слишком многие люди и правда «забыли об этом», — Зоя скрестила руки, и я едва не подавился слюной, глазея на ее грудь в треугольном вырезе футболки.
Клянусь больше никогда не смеяться над ее платьями, если прямо сейчас совладаю с собой.
Черт возьми, я серьезно торговался с самим собой?
— Я права? — спросила она.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
И все же она была опасно близка. Во всех смыслах.
— О, правда? Судя по тому, что я видела, каждое лето к середине июля ты полностью теряешь контроль над собой, а осенью как-то умудряешься взять себя в руки. Но с каждым годом это становится для тебя все труднее. — В ее голосе не было осуждения, только констатация фактов и, возможно, намек на сострадание, который еще больше разозлил.
— К чему ты клонишь? — я огляделся, ища пути к отступлению.
— Ты говорил с кем-нибудь о том, что произошло?
Я замер, переводя взгляд обратно на Зои. Как, черт возьми, она узнала? Никто не знал. Даже Джонас и Куинн.
— Я имею в виду, что-то должно было случиться, раз ты так срываешься каждое лето, верно? — она прищурилась.
Если бы меня не охватило облегчение, а она не выглядела такой чертовски обеспокоенной, я бы вышвырнул ее вон.
Никому не разрешалось касаться этого. Даже людям, которым я платил, чтобы они подправили мне психику.
— Когда ты уходишь в себя, как сегодня в закусочной, о чем думаешь? — чуть мягче спросила она.
— Забудь об этом.
Сколько раз повторять? К черту, я ухожу! Даже если придется перелезть через гребаный диван, я не останусь с ней в одной комнате.
— Ладно, но если ты не обсуждаешь это ни со мной, ни с психологом из реабилитационного центра… Не делай такое лицо, я была рядом, когда ты ему звонил. Так вот. Пожалуйста, скажи, что ты хоть с кем-то ты об этом говоришь?
От мольбы в ее глазах у меня защемило в груди.
— Почему тебя это волнует? — огрызнулся я.
Черт, потому что ее работа – заботиться, не так ли? Всегда кто-то должен был заботиться. Кто-то должен был присматривать за мной, подчищать то, что я натворил, и вообще быть взрослым в моей жизни.
Легко заботиться, когда тебе платят.
— Почему меня это волнует? — она вздрогнула. — Потому что я видела, как ты систематически саморазрушался последние четыре года, и я не хочу, чтобы это повторилось! Ты так усердно работаешь, чтобы оставаться трезвым, и если не будешь говорить о том, что является причиной, что щелкает тобой каждое лето, то никогда не освободишься от этого.
От этого невозможно освободиться.
— Что, черт возьми, заставляет тебя думать, что я заслуживаю освобождения? — прошептал я. — Ты ни черта обо мне не знаешь. По крайней мере то что действительно важно.
Она резко втянула воздух, словно я ее ударил.
Я был уже на полпути к Шеннон, прежде чем осознал, что двигаюсь. С каждым моим шагом вперед она отступала назад, пока не уперлась в каменную декоративную стену.
— Хорошо, тогда поговори со своим психологом, другом... с кем угодно, — мягко возразила она. — Ты должен кого-то впустить.
Черта с два!
Я уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.
— А ты должна перестать думать, что можешь меня спасти. Спойлер: не сможешь. Твоя единственная задача здесь – убирать последствия, когда я сильно облажаюсь.
Рано или поздно это случится. Так было всегда.
— Я в это не верю! — она вздернула подбородок, и от честности в ее глазах у меня скрутило живот. Только здоровые люди были так уверены в своей способности спасти тех, кто уже погиб.
— Тогда ты дура, — я наклонился ближе и поглядел ее губы.
Они не про твою честь, Никсон.
Не имело значения, что она была доброй, наивной и непоколебимо искренней, когда дело касалось эмоций, — в конечном итоге я ее разрушу.
— Перестань копаться в моей голове. Тебе не понравится то, что ты там найдешь. И, честно говоря, все, чего ты добьешься – лишь разозлишь меня, — я оттолкнулся от стены, схватил гитару с подставки рядом с диваном и вышел на крыльцо, пока не сделал того, о чем мы оба пожалеем.
***
— И что именно люди делают на осенних фестивалях? — спросил я, когда мы проходили под гигантским оранжевым баннером, натянутым между фонарными столбами главной улицы. Пешеходная зона начиналась сразу за единственным светофором, и, хотя вдоль тротуаров стояло несколько киосков, большая часть жителей направлялась к парку.