Меня замутило при этой мысли.
— Повторю еще раз: Бен, не твое дело, с кем я ложусь в постель. А теперь, если у тебя нет чего-то важного, убирайся к черту, чтобы я мог немного поспать.
Бен оценил ситуацию и кивнул.
— Твоя взяла. Увидимся завтра. — Он вышел, громко захлопнув за собой дверь.
Никсон прислонился к стене.
— Ты не сказала ему, что я поцеловал тебя.
Я покачала головой.
— И не сказала Куинн.
— Разумеется.
— Почему? — он перевел на меня прищуренный взгляд, и моя тошнота усилилась в десять раз. — Стыдишься?
— Из-за того, что ты поцеловал меня? Нет. Что переступила профессиональную черту, хотя клялась никогда этого не делать? Сто процентов. К тому же то, что происходит между нами, не является поводом для сплетен, и это не касается никого, кроме нас, — огрызнулась я.
— Профессиональные отношения... потому что это просто бизнес, верно, Шеннон? Ты просто делаешь свою работу, чтобы получить то, что обещал Бен в этой вашей сделке, — он откинул голову. — Ты здесь только потому, что мне нужна нянька, и я позволил тебе остаться только для того, чтобы не портить жизнь своим друзьям.
Что-то сжалось у меня в груди, и мне стало больно.
Снова постучали в дверь. Я открыла и расписалась за доставку, пока официант отеля накрывал на стол.
Как только он ушел, Никсон оттолкнулся от стены. В его темных глазах промелькнуло сожаление.
О чем он сожалел? О том, что он вышел из себя? Или о том, что он вообще поцеловал меня?
— Я взял тебе соленую карамель, — тихо сказал он, подвигая ко мне мороженое.
— Ты нравился мне больше, когда я знала, что ты мудак, — ответила я. — По крайней мере, тогда я этого ожидала.
Он быстро покосился на меня.
Раньше я бы ему такое не сказала, и это свидетельствовало о том, как далеко мы продвинулись, а слова Никсона точно определили насколько далеко.
— Я спать, — я взяла со стола телефон и пошла в свою комнату.
— Что насчет «Мира Дикого запада»? — крикнул он мне вслед.
— С меня хватит драмы на сегодня.
Если он такой перед выступлением, жду не дождусь, чтобы увидеть, каким он будет после него.
***
— Убери это сейчас же! — крикнула я одному из техников, указывая на бутылку водки «Хрустальный череп» в гримерке Никсона.
Слава богу, Никсон сейчас был с Джонасом. Этим утром он был холоден как лед. Каждое движение было отстраненным, профессиональным и абсолютно пренебрежительным. Я превратилась из человека, с которым он смотрел концерты и играл на гитаре, в наемного работника.
Но именно такой я и была, верно?
Ассистенты убрали алкоголь, и я быстро осмотрела гримерную, чтобы убедиться, что в углах или ящиках стола больше нет «подарков». Убедившись, что все чисто, я поставила две рюмки и маленькую бутылочку с янтарной жидкостью на журнальный столик перед маленьким диванчиком.
Затем разгладила юбку-карандаш и посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, что пуговицы на блузке по-прежнему застегнуты до самого горла. В этом наряде было бы слишком жарко для такой погоды, если бы не прозрачные рукава. Я заказала ее на прошлой неделе, и, честно говоря, была немного разочарована, когда утром Никсон даже не взглянул в мою сторону.
Он и не обязан смотреть в мою сторону.
Но мне бы этого хотелось.
Дверь распахнулась, и вошел Никсон.
— Он весь твой, Зои, — Джонас сочувственно поморщился и закрыл дверь, оставив нас наедине.
Никсон прошелся вдоль ряда гитар, которые ждали своего часа на подставках. Все восемь были электрическими, и сегодня утром он настроил шесть из них на определенные песни, затем перенастроил, чтобы повторить все сначала.
Я никогда не видела его таким напряженным перед выступлением.
— Ты сегодня не в коже? — спросила я, заметив, как джинсы висят у него на заднице. Если бы я была джинсами, то хотела быть на Никсоне, это уж точно.
— Я немного поправился с нашего последнего тура. Ничего не подошло, — пробормотал он, изучая гриф гитары фирмы Fender. — Кто-нибудь заходил сюда?
— Я сниму с тебя мерки и закажу новые кожаные штаны. И нет, только я и техник, которого вызвала, чтобы кое-что унести. — Я прислонилась к стойке, которая тянулась вдоль всей комнаты.
Никсон повернулся и вопросительно приподнял брови, впервые со вчерашнего вечера посмотрев мне в глаза.
— Тебе лучше не знать, — я покачала головой. — Никто не прикасался к гитарам.
— Хм.
Между нами повисло тягостное молчание, и я не могла не задаться вопросом, прокручивал ли он в голове вчерашний спор так же, как и я.
— Никто не смотрел бы на меня как-то иначе, если бы знал о том поцелуе, — тихо сказала я.
Я больше не могла выносить холод между нами, особенно теперь, когда знала, кем был Никсон под всей этой насмешливой, горькой броней, которую он любил носить.
— А с чего им на тебя по-другому смотреть? — парировал он. — Ты — женщина из плоти и крови, у которой есть потребности. Поверь мне, я бы получил гораздо больше дерьма от своих друзей и менеджера за то, что развратил безупречно невинную Зои Шеннон, чем ты, из-за того, что впервые в жизни вышла за рамки приличий.
— Это неправда.
Раздался стук в дверь. Никсон наградил меня тяжелым взглядом, и я быстро пошла открывать.
— Привет, Зои, — сказал Итан, затем посмотрел через мое плечо на Никсона, который снова ходил мимо гитар, осматривая их. — Черт. Джонас сказал, что он беспокойным, но... — он покачал головой.
— Да.
Никсон был львом в клетке, который бродил у прутьев решетки, ожидая, когда его накормят или выпустят.
— Сколько он уже так ходит? — тихо спросил Итан.
— Может, перестанешь говорить с ней и поговоришь со мной? — спросил Никсон, скрестив руки на груди и натянув футболку.
Итан вздохнул.
— У меня есть варианты, если тебе нужна… — он запнулся, подбирая слово, — разрядка перед выступлением, — он кивнул в сторону коридора.
Я прижалась к стене, уступая место в дверях Никсону. Он выглянул из гримерной. Его челюсть дернулась раз-другой, пока он обдумывал варианты, которые предлагал Итан.
— Я знаю, что тебе больше по душе заниматься этим после шоу, но не был уверен, что... — Итан взглянул на меня, и его щеки вспыхнули.
— Она не ребенок, Итан, и это не первый ее концерт. Она знает, что происходит. — Никсон оперся одной рукой на дверь, другой — о косяк, и высунулся чуть дальше в коридор.
Я услышала не один, а сразу несколько восторженных женских криков. Мне не нужно было смотреть, чтобы точно знать, кто там стоит.
Никсон посмотрела на меня сверху вниз и с явным вызовом приподнял бровь.
— Что скажешь, Шеннон? Блондинка? Брюнетка? — его взгляд переместился на густые волны каштановых волос, которые заканчивались прямо над моей грудью. — Рыжая?
Я сглотнула, отказываясь отводить взгляд, когда он снова посмотрел мне в глаза.
Он не был моим.
Я не была его.
Он был волен делать все, что хотел, с кем хотел, и мы оба это знали. У меня не было никакого права на ревность, которая в данный момент заставляла вздернуть подбородок, бросая ему вызов. Никакого права. Но если он приведет сюда одну из этих женщин, я оторву ей руки-ноги, прежде чем наброшусь на него. И мне все равно, насколько иррациональным это казалось.
Каким бы ни было хрупкое перемирие между нами, оно не переживет, если я увижу его с другой женщиной.
О нет. Нет, нет, нет.
Мое сердце ушло в пятки.
Я влюблялась в него.
Глупая, неразумная девчонка.
— Никс? — подсказал Итан.
— Все пучком, — ответил Никсон, поворачиваясь к Итану, но, прежде чем я успела вздохнуть полной грудью, он ухмыльнулся: — Посмотрим, как я буду себя чувствовать после концерта.
Гребаный мудак!
— Звучит как план, — ответил Итан. — Увидимся в десять.
Никсон закрыл дверь и, даже не взглянув на меня, прошел в гримерную и остановился прямо перед столом.
— Что это, черт возьми, такое?
Я пошла к нему на негнущихся ногах.
— Яблочный сок.
— Я вижу.
Несмотря на дрожащие руки, мне удалось разлить сок по рюмкам, не пролив ни капли. Теперь это я была на взводе.
Как я позволила себе так с ним сблизиться? Как позволила себе испытывать что-то к мужчине, которому явно плевать на мои чувства?
— Я пыталась придумать простой способ сохранить твой прежний распорядок перед выступлением, — тихо сказал я, беря рюмки. — Понятно, что это не водка, не текила и не другие напитки, которые ты обычно употребляешь, чтобы снять напряжение, но подумала, что, может быть, мы успокоим твои нервы старой доброй мышечной памятью.
Я предложила ему одну из рюмок.
— Ты заменила водку яблочным соком? — он наморщил лоб.
Я кивнула.
Он взял у меня рюмку с легким смешком.
— Ты — нечто особенное, Зои.
Зои. Не Шеннон.
— Выпьем за мои любимые слова на данный момент: «Раньше было». — Мы чокнулись и выпили залпом. — Время для шоу!
Пока я ставила рюмки на стол, Никсон перекинул через плечо ремень своей любимой гитары Les Paul.
— Ты ведь неплохо меня знаешь, верно? — спросил он, когда мы шли к двери. Рабочие сцены уже стояли с другой стороны, чтобы отнести остальные гитары за кулисы.
— Потихоньку начинаю разбираться, — призналась я.
— Хорошо, — Никсон ухмыльнулся, наклонился и прошептал, касаясь губами мочки моего уха: — Тогда я доверяю тебе выбрать для меня одну из тех девушек.
Я напряглась.
Он рассмеялся и поднял голову.
— Не хочешь пожелать мне удачи, Шеннон?
Шеннон.
Все встало на свои места. Мы были на людях. Здесь я была помощником его менеджера, а он — рок-звездой, на выступление которой на стадионе собрались сто тысяч человек. И кому теперь неловко? По крайней мере, у меня есть причина: на карту была поставлена моя карьера. Что было поставлено на карту для Никсона,