Забавная штука деньги. Они усиливают твою сущность, но не исправляют. Они затягивают трещины на поверхности, и подливают смазки в твой внутренний механизм саморазрушения. Мне уже поздно исправляться, а в реабилитационный центр я обратился только для того, чтобы не тащить за собой группу.
Войдя в спальню, я замер. Из-под кровати выглядывала круглая, аппетитная попка. Не первый раз фанатка пробиралась в мою спальню, но, с тех пор как переехал в этот пентхаус, такого еще не случалось.
– Сучий потрох, да эта штуковина огромная! – выругалась девушка, раскачивая задницей взад-вперед, очевидно, пытаясь что-то вытащить. – Больше не значит лучше.
Хм?
– Тут я с тобой не соглашусь. – Бросив сумку, я достал телефон, чтобы вызвать охрану.
В обычных обстоятельствах я бы согласился на небольшой трах, но терапевт в реабилитационном центре прочитал целую лекцию, что нельзя заменять алкоголь сексом. Так что маленькой мисс с аппетитной попкой придется уйти.
Послышался стук, приглушенное ругательство, пока девушка, извиваясь, выбралась из-под кровати. Она была миниатюрной, и ножки просто убийственные.
Фанатка встала на колени, вытягивая смехотворно огромную бутылку. Она откинула с лица завесу из каштановых волос, открывая огромные зеленые глаза и пухлые губы.
Теперь уже я ругнулся.
– Привет, – сказала девушка, вскакивая на ноги.
– Ты, черт подери, издеваешься? – рыкнул я на красотку, она же – заноза в заднице, она же – ассистентка Бена.
Последние несколько лет я фантазировал об этой малышке с рыжими волосами. Но она всегда была в моей кровати, а не под ней.
Мой грех номер четыре: я всегда хотел того, чего не мог иметь, и Шеннон входила список «Не про твою честь» по огромному количеству причин.
– Что? Я все нашла и убрала до твоего возвращения! Ну, кроме этой. – Она прижала кулачки к своим восхитительно пышным бедрам. – Все бутылки. Каждую банку. Откуда мне было знать, что у тебя под кроватью схрон с шампанским? Что ты собирался делать с этой штукой? – она указала на бутылку, которая была почти с нее ростом.
– Выпить через огромную соломинку. А теперь ответь, какого черта ты делаешь в моей спальне? – спросил я, а потом и сам догадался. – Значит, это тебя Бен послал со всем разобраться.
– Добро пожаловать домой, – язвительно пропела она. – Я тоже рада тебя видеть.
– Здесь все в порядке? – в комнату заглянул парень, размером со шкаф, и поздоровался, кивнув: – Мистер Винтерс.
Сколько еще людей в моем гребаном доме?
– Все замечательно, Тревор. Не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне с этим? – Шеннон указала на бутылку.
– Разумеется.
– Между прочим, эта бутылка стоит семьдесят тысяч долларов!
– Хочешь, чтобы мы вернули ее в магазин и получили обратно деньги? – сарказм так и сочился из этих милых розовых губ.
У меня подскочило давление. Боже, эта девушка одновременно возбуждала и раздражала до чертиков. Так было всегда. Изгибы ее тела манили, а язык раздражал, как звон будильника в понедельник утром.
Я чуть было не сказал, чтобы она выпила долбанное шампанское сама, чтобы хоть немного расслабиться, но потом представил, как пузырьки будут щекотать горло. От одной мысли у меня потекли слюнки. Я почти чувствовал вкус сладкого забвения на языке.
Пусть выкидывает! В любом случае, я за не платил за бутылку, это был подарок.
– Избавься от нее.
– Спасибо. – Ее плечи слегка опустились от облегчения.
– Я распоряжусь, чтобы это выбросили, мисс Шеннон, – пообещал Тревор, унося бутылку.
– Не слишком ли это официально? Мисс Шеннон?
Она нахмурилась.
– Он назвал тебя мистером Винтерсом.
Я был недостаточно пьян для этого разговора.
– Ага, фамилия у меня такая, но говорить «мисс» перед именем… Я думал, так делают только в школе. Однако раз ты так любишь формальности, то, пожалуйста. Итак, мисс Шеннон, Бен тоже придет, или ты его представитель?
Она покачала головой.
– Если уж я застряла здесь, то, по крайней мере, скажи, что ты знаешь, что Шеннон – не мое имя. – Она наклонила голову и скрестила руки под грудью. Я не мог сказать, хорошие у нее сиськи или нет, поскольку она всегда ходила застегнутой до самого горла, как библиотекарь. Хотя это не имело значение – я не спал с сотрудницами.
Минуточку. В смысле Шеннон – не ее имя? Я называл ее так последние четыре года.
– Не имя? – я прищурился.
– Нет! – она возмущенно покачала головой, как будто это я рылся в ее спальне. – И да, Бен послал меня убедиться, что вся... контрабанда вывезена до твоего возвращения. Он сам уже на пути сюда.
– Похоже, ты чуть не провалила задание, но в последнюю минуту выкрутилась и не застряла… здесь, – я фыркнул. – В любом случае я иду в душ. Можешь остаться и понаблюдать или… – я стянул с себя футболку.
Она округлила глаза, скользнула взглядом по моему торсу, а затем сама выскользнула из комнаты.
Бен приехал, пока я принимал душ и теперь стоял в моей гостиной, просматривая что-то на телефоне, морща смуглый лоб. Мисс Шеннон, стоящая рядом, даже на каблуках, едва доходила ему до плеча. Бен точно не великан, а она точно пигалица.
– Итак, если мы отменим Сан-Франциско, – начал он.
– Мы не отменяем Сан-Франциско, – встрял я, и тут начался хаос.
– Нам придется отменить все выступления этой осенью.
– Ты еще не готов.
– Мы не заставляем тебя проходить через это.
Я засунул два пальца в рот и свистнул. Это возымело желаемый эффект – все замолчали.
– С этого момента вы перестаете принимать решения за меня. Мы никогда так не работали, и не будем начинать.
Джонас потер переносицу и вздохнул.
– Мы просто беспокоимся о тебе, Никс. Хотим дать шанс остаться трезвым. Отмена четырех концертов – нонсенс. Но ты важнее.
– Ничего не отменяется и не переносится. Я прошел двенадцати недельную программу за шесть недель, чтобы быть уверенным, что справлюсь с собой и продержусь до осени. Вы правда думали, что я отправлюсь на реабилитацию и не подумаю о том, что дальше?
Я был эгоистичным придурком, но не настолько.
– Мы не знали, что у тебя на уме. – Куинн наклонилась вперед, уперев локти в колени. – Ты нас не посвящал в свои планы. И не смотри на меня так. Мы очень рады, что ты решился на этот шаг, и просто пытаемся понять, как лучше поддержать тебя.
Я сжал челюсти. Почему я поехал в реабилитационный центр, касалось только меня. Как и то, почему я пил. Но, похоже, придется рассказать о четвертой попытке.
– Дело в том, что за неделю до этого я сбежал из реабилитационного центра. Я не хотелось вас разочаровывать, если и в этот раз сбегу.
Они поникли, будто я только что лопнул их воздушные шарики, как будто я опять потерпел неудачу.
– Слушайте. Это отстой. Я не буду лгать. С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я и шести недель не протянул без выпивки. Но на следующей неделе пойдет уже седьмая, как я трезв. Я сам решил пройти реабилитацию. Никто меня не заставлял. Мне не нужен был знак свыше. Это должно показать, насколько я серьезен. Честно говоря, вы реально начинаете бесить, предполагая, что знаете, что для меня лучше. Если хотите быть чьим-то родителем, возвращайтесь к своим детям.
Они уставились на меня с открытыми ртами.
– Так, значит, ты не хочешь отменять концерты? – спросил Бен, все еще держа телефон.
– Не хочу. Это плохо отразится на бизнесе и привело бы к проблемам с пиаром. Я так понял, ты никому не говорил про реабилитационный центр?
Если он проболтался, я бы уволил его прямо здесь и сейчас.
– Никому я не говорил. Наши пиарщики разместили в твоих соцсетях посты с пляжами и дурацкими подписями типа: «Живу своей лучшей жизнью», «Вода успокаивает душу».
Я бы никогда не написал такой пошлятины, но пропустил это мимо ушей.
– Отлично. Тогда ничего не отменяем. Конец истории. – Я засунул руки в карманы джинсов.
Бен изучал меня несколько мгновений и повернулся к Шеннон.
– У тебя есть все необходимое?
– Да. Мои вещи в гостевой комнате, и швейцар знает, что никого нельзя пускать без сопровождения. – Она покосилась на меня, затем смахнула невидимую соринку со свитера.
Я прищурился.
– Прости, что?
Какого черта ее вещи в моей гостевой? И что она имела в виду, говоря, что застряла здесь?
– Шеннон будет с тобой до начала осенних шоу, – заявил Бен. – У меня слишком много дел, чтобы разбираться с тобой лично, а она – единственная в моей команде, кто может справиться с твоим дерьмом, без желания переспать с тобой.
Я вздернул брови. Что было более оскорбительным? То, что я ей не нравился? Или то, что она думала, что действительно способна справиться со мной?
– Она здесь не останется!
– Это не обсуждается, Никсон. – Бен повернулся ко мне. – Если передумал и хочешь отменить концерты, я поддержу. Мы здесь для того, чтобы убедиться, что ты не будешь употреблять всякую дрянь. Но если ты хочешь, чтобы я не отменил выступления, тогда Шеннон останется и проследит, что ты не слетишь с катушек. Такова сделка. Соглашайся или нет.
Этот мудак не шутил.
Я перевел взгляд с Куинна на Джонаса.
– О, теперь я понял. Вам не нужно нянчиться со мной, потому что теперь это будет делать она, – я указал на Шеннон, или как там ее звали.
– Она, между прочим, юрист, а не нянька, – огрызнулась она.
– Еще лучше!
Джонас встал.
– Я в Бостоне, Куинн в Монтане. Нас убивает, что мы не можем быть рядом с тобой, но если хочешь, мы останемся.
Куинн встала и сунула свои барабанные палочки в задний карман.
– Останемся так долго, пока будем тебе нужны, – пообещала она.
Если вышвырну вон Шеннон, то эти двое застрянут со мной, вместо того, чтобы вернуться домой. Я не мог так с ними поступить.
Я взглянул на Шеннон.
Четыре года, и я до сих пор не знал ее имени?
– Отлично, – рявкнул я и шагнул к фотографии Джеффа Фроста в рамке, висевшей на стене. За ней прятался небольшой встроенный сейф. Я достал оттуда пузырек с таблетками. Он казался тяжелым, хоть на самом деле ничего не весил.