Я смотрел прямо перед собой и пообещал себе, что так оно и останется в отношении Зои. Больше никакого флирта. Никаких поцелуев украдкой. Определенно, больше никаких прикосновений. Эта нежная кожа должна была оставаться вне моей досягаемости, для ее же блага.
Точно. Я мог бы сделать это для нее.
Если я мог не пить, то держаться подальше от Зои Шеннон будет проще простого.
Кого я обманывал? Я был в полной заднице.
10 глава
ЗОИ
Никсон всю неделю вел себя как мудак. Он был резок, холоден и отвечал односложно каждый раз, когда я задавала вопрос. Я не дура и понимала: причина — то, что произошло между нами в самолете. У меня были свои проблемы по этому поводу, но я не вымещала их на нем.
И он не спал, судя по тому, что пакетик чая, который я оставляла на столе рядом с медом каждый вечер, утром всегда был использован и выброшен в мусорное ведро. Никсон сочинял каждое утро, и к полудню его настроение становилось еще хуже, что делало наши послеобеденные прогулки совсем не веселыми.
Нотные тетради Никсона были полны последовательностей аккордов, табулатур и даже нескольких фортепианных тактов, разбросанных тут и там, но не было ничего цельного. Казалось, что он написал отрывки из тридцати разных песен, не завершив ни одной.
Я никогда по-настоящему не видела, как он пишет, поэтому не знала, нормально это или нет. Звонить Джонасу или Куинн я не собиралась, поэтому оставила его в покое.
Когда не была занята с Никсоном, я рыскала по Интернету в поисках группы, с которой могла бы работать. Как раз сегодня в YouTube я наткнулась на одну, которая по счастливой случайности была из Сиэтла. Это будет удобно, если Никсон когда-нибудь решит увезти нас домой, или, черт возьми, просто уедет сам, поскольку едва мог находится со мной в одной комнате.
В конце концов, не так уж трудно найти кого-то еще, кто удерживал бы его на правильном пути, когда он и сам прекрасно справлялся.
Представить только, я наконец-то позволила себе полностью стереть границы между нами, отбросила осторожность, а он воздвиг стену, да такую, чтобы ее видно из космоса. Не нужно быть математиком, чтобы сложить два и два, и понять, что Никсону что-то не понравилось в том, что произошло между нами в самолете.
— Ты готова?
Я вздрогнула и сбила со стола бутылку с водой. Хорошо хоть крышка была завернута.
— Уже пять? — пробормотала я.
— Уже. — Никсон прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.
Я ненавидела его за то, что он выглядел так чертовски привлекательно. Ненавидела за то, что стоило ему войти в комнату, как у меня поднималась температура. Ненавидела за то, что он снова включил мое сексуальное влечение, а потом дал понять, что я ему больше не нужна. Ненавидела, что, по-видимому, я была единственной женщиной на планете, которая отвратила его от себя тем, что желала его.
Но больше всего меня бесило то, что Никсон полностью отверг меня. В том самолете я выбросила свои лучшие суждения за дверь без парашюта, и ради чего? Что еще хуже, я ничего не могла с этим поделать. Он выходил из комнаты каждый раз, когда я пыталась с ним заговорить, и я не могла просто сказать: «К черту все!» и уйти. Я застряла с Никсоном, несмотря на то, как сильно его хотела и каким придурком он был.
Это было мое личное испытание, и моя терпимость к боли была на пределе.
Никсон прищурился, глядя на экран моего ноутбука, и я быстро его захлопнула.
— Хочешь сесть за руль?
— С удовольствием. — Он повернулся и ушел.
— Отлично поговорили, — пробормотала я.
Я потратила лишнюю секунду на то, чтобы провести расческой по волосам и найти обувь. К тому времени, как добралась до гаража, Никсон уже нетерпеливо барабанил пальцами по рулю.
Дорога до дома моих родителей заняла ровно девять минут, и все это время мы молчали, а из динамиков звучал плейлист Никсона. Он любил мрачную музыку. Почти уверена, что плейлисты, рекомендованные ему на Spotify, назывались: «Разбей мое сердце», «Еще один дождливый понедельник» и «В отчаянии».
Никсон припарковался на подъездной дорожке рядом с грузовичком Джереми и заглушил двигатель.
— Ты, правда, не обязан приезжать, если не хочешь, — в сотый раз повторила я.
У него хватило наглости изобразить удивление.
— Мне нравится твоя семья.
— Точно. — Это я ему не нравилась, что делало воскресный ужин еще более веселым.
Я сделала три глубоких вдоха, мысленно перечислила все милые вещи, которые Никсон когда-нибудь для меня делал, и последовала за ним на крыльцо.
— Мы приехали! — я не потрудилась постучать.
— О, здорово! — крикнула мама из кухни.
Повесив куртки на вешалку, мы пошли на ее голос. Мама встретила нас объятиями, с которыми Никсон справился с такой легкостью, что я чуть не улыбнулась.
— У папы во дворе Леви и Эшли Сэндгард, — сказала мама, хлопоча над цветами, которые принес ей Никсон.
Каким-то образом я превратила помешанную на сексе, высокомерную рок-звезду с ухмылкой, от которой у любой девушки плавились трусики, в угрюмую, задумчивую, все еще рок-звезду, которая не прикоснется ко мне и десятифутовым шестом, но при этом он приносил моей маме букеты.
— Кто такая Эшли Сэндгард? — спросил Никсон, усаживаясь на один из барных стульев.
— Соседская девочка, — ответила мама. — Ее маме пришлось срочно отвезти младшую дочку в отделение неотложной помощи из-за пореза. Не волнуйтесь, все в порядке, ей просто нужно наложить несколько швов.
— Поставить на стол еще одну тарелку? — спросила я
— Уже, — мама помахала рукой. — И я сказала твоему отцу, что мы заказываем пиццу. Надеюсь, вы не против?
— Я не против, — ответил Никсон. — Нужна помощь?
Кто, черт возьми, этот парень?
— Нет. Но я была бы не прочь узнать, как прошла поездка в Сан-Франциско, поскольку от моей дочери узнала только: «хорошо» и «порядок». — Она села на стул рядом с Никсоном.
Никсон глянул на меня, и я отвернулась, прежде чем сделала что-то неконтролируемое, например, покраснела или швырнула все банки из мусорного ведра в его глупую идеальную голову.
— Мне показалось, я услышала, как вы подъехали, — сказала Наоми, входя в боковую дверь и потирая руки. — Джереми и папа…
— Ты нужна мне на секунду, — я затащила ее в прачечную и плотно закрыла дверь.
— Я нужна тебе, чтобы постирать? — спросила она, нахмурившись.
— Что? Нет. Но теперь, когда ты это сказала... — я схватила корзину с грязным бельем, загрузила стиральную машину и включила, надеясь, что шум заглушит наши голоса. — Мне нужно кое-что у тебя спросить.
— Давай.
— Я... э-э... — Теперь, когда Наоми была здесь, вопрос, который я хотела ей задать, показался мне глупым.
Она прислонилась к стиральной машине.
— Зои, я работаю в самой маленькой медицинской клинике в мире, и мы дружим с пяти лет. Что бы ты ни хотела спросить, поверь, меня спрашивали и похуже.
— Я почему-то сомневаюсь в этом.
— У тебя жжет, когда писаешь?
— Что? Нет! — я бросила на нее вопросительный взгляд, и она пожала плечами.
— Видишь? Уже не самое худшее.
— Ты умеешь хранить секреты?
Она приподняла бровь.
— Разве я не сохранила хоть один наш секрет?
— Даже от Джереми?
— Ты вряд ли просишь меня нарушить свадебные клятвы, поэтому отвечу: даже от него. Так в чем дело?
Я посмотрела на закрытую дверь и глубоко вздохнула.
— Гипотетически, возможно ли быть настолько плохим в сексе... Ну, даже не в сексе, дело не зашло так далеко. Позволь мне перефразировать…
Ее брови взлетели вверх.
— Возможно ли быть настолько плохим в прелюдии, что твой... партнер, — я выделила это слово, чтобы случайно не произнести имя Никсона, – убегает и запирается в туалете, пока пилот не велит ему сесть, потому что самолет готовится к...
— Что-что сделал Никсон? — У Наоми в прямом смысле отпала челюсть.
— Я не говорила, что это был Никсон, — прошептала я.
Она закатила глаза.
— Это, конечно, не он. Ты же постоянно летаешь туда-сюда на частных самолетах.
Я смерила ее взглядом, и она съежилась.
— Так что ты там говорила о самолете?
— Он приземлился. И с тех пор партнер не сказал мне больше четырех слов за раз, а ведь прошла неделя. — Я запрыгнула на сушилку.
— Он серьезно убежал и спрятался в ванной?
Я кивнула.
— Это было бы почти забавно, если бы это случилось не со мной.
Наоми сдержала улыбку.
— Это… хм… не смешно, ни капельки…
— Серьезно, Наоми. Я, наверное, нарушаю с десяток правил, просто спрашивая тебя, — я потерла лицо.
— Ну, раз это был не Никсон, поскольку такое невозможно, так как же зовут этого партнера?
Мамина куртка North Face бросилась мне в глаза, и я ответила:
— Норт.
— Тогда ладно. Была ли боль или дискомфорт во время прелюдии с… Нортом? — спросила Наоми тоном профессиональной медсестры.
— Нет. Я имею в виду, не с моей стороны, и он тоже не особо жаловался. Я же не девственница и прекрасно знаю, что такое эрекция, и поверь мне: у него отлично стоял. — При воспоминании об этом мое лицо вспыхнуло.
— Случилось что-нибудь... странное?
— Если только ты не назовешь странным самый быстрый оргазм в моей жизни. Может, это его напугало? — у меня противно засосало под ложечкой.
Она усмехнулась.
— Поверь, ни один парень не сбегает из-за того, что слишком быстро довел девушку до оргазма. Другое дело, если бы все было наоборот.
Я поникла.
— Не знаю. Это он начал, а потом...
— Потом? — спросила Наоми. В ее глазах была озабоченность, а не желание узнать историю дальше.
— Возможно, я слишком его подтолкнула, — призналась я. — Мы как раз обсуждали, почему нам лучше не переступать некоторые границы, и тут я решила рискнуть. Но ему об это не сказала. Может, он на самом деле ничего не хотел со мной. Или, может, понял, что я не такая девушка, к каким он привык. Может, со мной что-то не так.