Все взгляды приклеились ко мне.
– Держи. Это последняя контрабанда в доме, и только что я добровольно отдал ее тебе. Теперь, как тебя, черт возьми, зовут? – я говорил тихо, поскольку изо всех сил старался сдержать гнев.
У меня внутри все сжалось, когда мы встретились взглядами. У нее были не просто зеленые глаза, а изумрудно-зеленые, и ярче любого из виденных мною драгоценных камней. Я моргнул и отступил назад, когда она обхватила пальцами пузырек и прошептала:
– Спасибо. Меня зовут Зои. Зои Шеннон.
Зои, значит.
– Что ж, Зои, учитывая, что ты сунула нос в каждый уголок пентхауса, полагаю, ты знаешь, где запасные полотенца. – Я повернулся к друзьям. – Остальные могут убираться к чертовой матери. Я люблю вас, но в данный момент вы мне не очень нравитесь.
Взяв с кофейного столика коробку с тайской едой, которую они заказали, я поднялся по лестнице.
Смешно. Они так беспокоились, чтобы я оставался трезвым, но приставили ко мне единственную женщину, из-за которой могу сорваться.
Я усмехнулся.
По крайней мере будет чем заняться. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы довести мисс Зои Шеннон до точки кипения?
2 глава
ЗОИ
– Как поживает эгоистичный засранец? – Наоми, моя лучшая подруга и по совместительству жена моего брата Джереми, отлично знала, как я отношусь к новому соседу.
– Все такой же эгоистичный. Как там мой брат?
– Прямо сейчас везет твоего племянника в детский сад. Кстати, за этот месяц он поправился два фунта: Леви, а не Джереми.
– Хорошо, что не наоборот. – Я сидела за столиком в патио, пила кофе и любовалась панорамным видом на Сиэтл и залив Пьюджет-Саунд.
Все же, вид на Скалистые горы лучше.
– Упомяни черта, – пробормотала Наоми. – Твой брат как раз на другой линии. Я перезвоню после смены, ладно?
– Не волнуйся. Поболтаем в выходные. Люблю тебя.
– И я тебя!
Я вздохнула.
Наоми бы с ума сошла, если бы увидела весь Сиэтл как на ладони. Никсон Винтерс, может, и отъявленный козел, но жилье выбирать умел. С другой стороны, когда зарабатываешь миллионы, можешь позволить себе любой вид.
Из окон своей квартиры на четвертом этаже я видела только кирпичную стену, но это ничего. Зато я почти погасила студенческий кредит.
Всю последнюю неделю я уединялась в этом маленьком уголке огромного патио по утрам, чтобы получить необходимую передышку от бурлящего водоворота хаоса, которым был Никсон. Открыв ежедневник и положив рядом телефон, я начала сверять расписание на день. Хотя, какой в этом смысл, если ему плевать на график?
На ближайшие три недели – тогда состоится первый из запланированных концертов – мы полностью освободили его расписание. Например, сегодня в нем значится всего один пункт – встреча с реабилитологом. Но Никсон не хотел просто сидеть на попе ровно (в принципе, я его понимала: на данном этапе выздоровления, безделье – враг номер), и вчера потащил меня на тренировку по метанию топора.
– Что ты тут делаешь?
Я вздрогнула, расплескав кофе, но, к счастью, не на ежедневник.
– А ты что тут делаешь в такую рань?
– Уже восемь тридцать, – держа в руке дымящуюся кружку кофе: черного, разумеется, Никсон пригладил свои всклокоченные ото сна небрежно-сексуальные волосы.
Господи, помоги! Он без рубашки!
От вида его покрытого татуировками торса у меня всегда текли слюнки, и не важно, где я его видела: на сцене или здесь. Пусть Никсон мне и не нравился, но я не слепая. Он в значительной степени был живой рекламой секса и плохих решений.
Не просто так журнал People присвоил ему титул самого сексуального мужчины.
Он был ростом метр девяносто, весил примерно девяносто пять килограмм после реабилитации, имел темно-русые волосы и карие «трахни меня прямо здесь и сейчас» глаза. Все это любая девушка могла прочесть о нем в интернете, но там не написано, какой крошечной я себя чувствовала, когда он возвышался надо мной. Или как татуировки на его спине «двигались», пока он шел по патио, или что его задница могла вернуть в тренды спортивные треники. Эти факты можно найти только в моей голове. Я знала слишком много, когда дело касалось Никсона Винтерса, потому что именно мне было поручено разгребать его проблемы, и предотвращать те, в которые он еще не вляпался.
– Обычно ты не встаешь до десяти, – наконец сказала я.
– Разочарована? – он прислонился к перилам и поднес кружку к губам.
– Нет, – солгала я и попыталась сосредоточится на записи: «встреча за ланчем» в ежедневнике, в то время как мозг скандировал: «Пресс, пресс, пресс».
Не удивительно, что этот самый пресс производил такое впечатление, учитывая сколько времени Никсон тратил в спортзале. Да еще и меня с собой туда тащил.
Сосредоточься, Зои.
– Сегодня вроде пятница, так почему ты оделась как для воскресной церковной службы?
– Что, прости? – я взглянула на свое классическое темно-синее льняное платье-футляр и свитер в тон.
Началось.
Еще один день, когда Никсон будет нажимать на все мои кнопки одновременно. Но это лучше, чем если бы он пытался залезть ко мне в трусы. Хотя я не в его вкусе. Никсону нравились высокие, худые, как модели, девушки, которые никогда не задавали вопросов по утрам. Я не была ни тем, ни другим, и именно поэтому Бен поручил мне это задание.
Вознаграждение, если я справлюсь, окупит все.
– Ты меня слышала, – он наклонил голову и окинул меня оценивающим взглядом.
– Я одета для работы, а не для церкви. Потому что я работаю. Ты можешь сколько хочешь игнорировать Бена, я – нет. Hush Note не работает сам по себе, знаешь ли.
Он нахмурился.
– И поэтому ты должна одеваться как Джеки Кеннеди, работая из дома?
Как же я его ненавидела. Терпеть не могла это самодовольное выражение на дурацком привлекательном лице.
– Во-первых, сравнение с Джеки Кеннеди – не оскорбление, а во-вторых, как прикажешь мне одеваться на работу? В твоем стиле?
– Я не против, если будешь ходить топлес. Ты не совсем в моем вкусе, но...
– Боже, просто возвращайся в постель! – огрызнулась я.
Никсон усмехнулся. Он вывел меня из себя и, значит, добился своего. Мне никогда не победить.
– Серьезно, что ты здесь делаешь каждое утро? – спросил он.
– Сверяю наши расписания.
Как бы еще я узнала, что нужно впустить симпатичную блондинку-массажистку, которой он назначил сеанс на десять вечера?
– В бумажном ежедневнике? С таким же успехом можешь взять камень и резец, – поддел он и сделал еще глоток кофе. – К тому же все уже есть в твоем телефоне. Сколько ежедневников нужно одной женщине?
Я усмехнулась.
– Расписание на моем телефоне доступно всем сотрудникам Berkshire Managemen. Кто угодно может войти в систему и что-то изменить. Но этого малыша, – я с любовью погладила кожаный переплет ежедневника, – только я контролирую.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшую.
– Что? – я подняла брови. – Когда рухнет сервер и отрубится вайфай, только у меня будет нужная информация. Так и будет, вот увидишь.
Я была организована, и в этом нет ничего плохого, особенно когда работаешь с неорганизованными креативщиками.
– Ладно, – он отпил кофе. – Раз уж ты мучаешь меня уже целую неделю, пришло время рассказать, почему именно ты здесь? Вытянула короткую спичку?
Я моргнула.
– Спичку?
Каждый ассистент в Беркшире мечтал об этой работе.
– Ты меня ненавидишь, – Никсон провел рукой по своей светлой бородке. Он перестал бриться три дня назад.
– Нет.
– Лгунья. Ты не можешь находиться рядом со мной так же, как и я с тобой, так зачем соглашаться быть моей нянькой? Любишь садомазохизм? Немного боли полезно для тела, да, Шеннон?
Я вздрогнула, когда он назвал мою фамилию. Бен так делал, потому что думал, что это обезличивает отношения с подчиненными и облегчает их увольнение. А увольнял он часто. Большинство его ассистентов не протянули и года. Я – первая, кто пересек этот «рубеж» и единственная, кто продержался четыре года.
– Что ж, Винтерс, мои сексуальные предпочтения включают любого, кроме тебя, а остальное – не твое дело. Но раз уж ты спросил: я здесь, потому что была лучшим вариантом, и я предана группе.
Мои сексуальные предпочтения не имели значения вот уже четыре года, с тех пор, как пришла работать в Berkshire Managemen. У меня банально не хватало времени на отношения, а секс на одну ночь я не любила, в отличии от Никсона.
Он прищурился.
– То есть ты терпишь все это, потому что предана группе?
– А какая еще может быть причина? – подхватив телефон и ежедневник, я встала.
Мне всего лишь хотелось спокойно начать день. Неужели ему обязательно разрушать каждый момент?
– Ты определенно чего-то хочешь за это.
Я промолчала.
– Угадал? – он ухмыльнулся.
– Хорошо, – я вернула вещи на стол и скрестила руки на груди. — У меня сделка с Беном. Счастлив?
– Возможно, заинтригован, но не счастлив. Ты и это слово не сочетаетесь. Это все равно что превратить выпускной вечер в подготовку к выпускным экзаменам. Хотя, ты, наверное, думаешь, что я никогда не сдавал экзамены, поскольку я – безответственный, эгоистичный осел, который облажается, как только останется один на пять минут. – Взгляд его потрясающе карих глаз посуровел. – Пентхаус большой, но это не значит, что я не слышу, как ты отчитываешься Бену каждый вечер.
Жар залил мои щеки, но я вздернула подбородок. На протяжении последних четырех лет я видела, как Никсон пережевывает и выплевывает с улыбкой своих помощников, и я не собиралась пополнить этот список – не тогда, когда была так близка к своей цели.
– Ты набрал тринадцать с половиной баллов на экзамене, что позволило поступить в Вашингтонский университет.
Он напрягся.
– Откуда, черт возьми, ты знаешь? – он с такой силой поставил кружку на перила, что удивительно, как она не разбилась.