— Никсон.
Мне нужно было что-то сказать. Немедленно. Но, черт возьми, ее взгляд начисто лишил дара речи.
— Что случилось? — Зои раздраженно выгнула брови. Будто я для нее никто. Будто она не кричала мое имя в муках страсти так часто, что даже охрипла. Как будто она меня не любила.
— Я люблю тебя. — Сказать это оказалось легче, чем я себе представлял. Даже усилия не пришлось прилагать.
Зои широко распахнула глаза.
— Черт! — воскликнул один из сопливых рокеров. — Это же Никсон Винтерс.
— Я влюблен в тебя, Зои Шеннон, — повторил я, на случай, если она не услышала, хоть нас и разделяло всего несколько дюймов.
— Я услышала с первого раза.
Она слегка наклонила голову. Это означало, что она ведет внутренний спор, и я бы все отдал, чтобы оказаться сейчас в ее голове.
— И?..
— И она, очевидно, не чувствует того же, — встрял барабанщик. — Какая неловкость.
— Малышню никто не спрашивал. — Я не отводил взгляда от глаз Зои, в глубине которых клубилось смятение. Опасался, что упущу свой шанс, если потеряю зрительный контакт.
— Эй, мы всего на семь лет моложе тебя, — вмешался другой.
— Именно потому, что вы в курсе, сколько мне лет, а я даже ваших имен не знаю, вы — малышня. А теперь помолчите и дайте взрослым поговорить. — Уголки моих губ тронула улыбка.
— Не разговаривай с ними в таком тоне, — шикнула на меня Зои и добавила, обращаясь к парнишкам: — Ребята, он извиняется.
— Нет, — ответил я. — С чего они тебя так защищают? Безмерно благодарны за то, что ты привезла их на фестиваль или за то, что уволила дерьмового басиста?
— И то, и другое. — Она улыбнулась, совсем капельку, но это уже был успех. — Чего ты хочешь, Никсон?
— Тебя.
— Мы это уже пробовали, помнишь? А теперь иди, готовься. Тебе скоро на сцену. — Она вздернула подбородок.
В груди вспыхнула надежда — Зои до сих пор знала мое расписание.
— Мы можем обсудить все в моей гримерке или прямо здесь. Мне все равно. — Я бы предпочел свою гримерку, но справлюсь в любом случае.
— А если откажусь? — спросила она уже не так резко.
— Буду стоять здесь столько, сколько потребуется. Мне просто нужно, чтобы ты меня выслушала.
Джонас получит подзатыльник. Если бы он предупредил, что Зои будет здесь, я бы приготовил что-нибудь получше.
— Ты действительно готов задержать концерт? Заставить ждать целый стадион? — она покачала головой. — Что скажет Джонас?
— Я не против, — ответит тот у меня за спиной.
— И я, — добавила Куинн.
— Ты не помогаешь, — сказала ей Зои, не сводя с меня пристального взгляда.
— А мне кажется, что наоборот, — возразил Джонас.
— Боже, я так по тебе скучал, — прошептал я и сжал кулаки, чтобы не потянуться к Зои. — Я скучал по всему и сразу, и по отдельности.
Зои раздраженно выдохнула.
— Хорошо. Десять минут.
— Пятнадцать, — возразил я.
— Девять. — Она приподняла бровь.
Я пробормотал ругательство, но кивнул. Все же лучше, чем ничего.
— Не волнуйся, я присмотрю за малышней, — предложил Джонас, когда мы с Зои зашагали в мою гримерную.
Зои обняла Криса, но тот быстро отстранился, увидев выражение моего лица, затем распахнула дверь гримерной. Я последовал за ней.
Она быстро огляделась, что-то пробормотала и присела на край стойки.
— Что ты ожидала найти?
— Новую Шеннон. — Она оперлась ладонями о столешницу, когда я подошел. — Остановись. Уже и так достаточно близко. Что, черт возьми, там было?
Я остановился.
— Новой Шеннон нет.
— Да ладно? Я знаю, что Монику назначили твоей… Шеннон.
— Ее зовут Моника?
— А ты как думал? — она забарабанила пальцами по краю стойки.
— Поддельна Шеннон. — Я пожал плечами. — Но она — не ты. Новой тебя не существует. — У меня голос сорвался.
— На работе или в личной жизни? — от нее волнами исходило напряжение и гнев.
Эта маленькая искорка надежды разгорелась ярче. Она ревновала.
— После тебя у меня никого не было. После тебя никого никогда не будет. Есть только ты.
Она моргнула, пряча свои чувства.
Что ж, я это заслужил.
— Я влюблен в тебя, Зои. — Я начал все сначала.
— Прекрати это говорить!
— Нет, потому что это правда. Я люблю тебя. Мы должны во всем разобраться.
— Зачем? Потому что оба владеем ранчо в Скалистых горах? Или потому что Моника не умеет заваривать чай? Или потому что она плохо сосет твой…
— Потому что ты все еще любишь меня!
Не может быть, чтобы такая женщина, как Зои, отдала свое сердце, а потом быстренько забрала обратно.
— Не будь в этом так уверен. — Она скрестила руки на груди.
Черт возьми, она точно знала, как вывести меня из себя.
— Я же говорил тебе, что все испорчу. Что не знаю, как быть в отношениях. И я бы поселился в автофургоне на лужайке перед домом в Колорадо, но ты не возвращалась туда с тех пор, как я уехал.
— Ты следишь за мной?
— Да!
— Почему?
— Потому что ты моя!
— Ни хрена подобного! — каждая мышца в ее теле напряглась.
— Отлично, тогда я — твой! Довольна? — я провел рукой по волосам.
Она закрыла глаза.
— Никсон, мы не можем так поступить друг с другом. Возможно, ты с этим справишься, я — нет. Мне физически больно находиться так близко и не прикасаться к тебе.
— Тогда прикоснись!
Четыре шага — вот и все, что потребовалось, чтобы заключить ее в объятия. Я вложил в поцелуй все, что у меня было: страстное желание, потребность, любовь, и Зои могла делать с этим все, что хотела.
Она обвила руками мою шею и поцеловала в ответ, как будто в последний раз. Ощутив горьковато-сладкий привкус отчаяния, я умерил пыл.
— Я скучал по тебе каждую минуту, каждый день, — пробормотал я между поцелуями.
Она покачала головой и толкнула меня в грудь.
— Ничего не изменилось.
Мы встретились взглядами. В глазах Зои было столько грусти, смешанной с гневом, что у меня перехватило горло.
Тело кричало в знак протеста, когда я отстранился, но на этот раз я ему не поддался.
— Все изменилось, — заверил я ее. — Все, кроме моих чувств к тебе. Я хожу на терапию. Я трезв. Я не сплю ни с Моникой, ни с кем-либо еще. Мне не нужно, чтобы ты помогала мне оставаться трезвым, Зои, мне нужна только ты, и точка.
— Ты сделал мне очень больно. — Каждое слово было, как обвинение.
У меня внутри все сжалось.
— Знаю. Мне действительно жаль. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого больше не повторилось.
— Я тебе не верю.
Ауч.
— Я это заслужил. — Я провел большим пальцем по ее щеке.
— Неужели? — с сарказмом спросила она.
— Я верну твое доверие, — пообещал я. — И, честно говоря, сначала я должен заслужить свое. Ты сказала, что я использовал тебя как лекарство, и это заставило меня задуматься.
— Я правда им была? — она напряглась. — Я имею в виду, посмотри, что сейчас произошло.
— Возможно, — признал я, поглаживая ее губу большим пальцем. — Ничто не сравнится с тем, каково это — прикасаться к тебе.
Глаза у нее вспыхнули от удивления.
— Что? Я уже говорил это тебе раньше.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Ты не отрицал, а сказал «возможно».
— Я работаю над эмоциональной открытостью. И пока не буду уверен, что ты не являешься моим любимым «наркотиком», не поставлю нас обоих в такую ситуацию.
Она многозначительно посмотрела на мой стояк.
— Верно. Вот почему мне понадобится еще несколько месяцев.
— Для чего?
— Нужно пережить весну и начать лето без ежегодного срыва. Таким образом, я буду знать, что могу справиться с этим сам, а ты будешь знать, что можешь сразить наповал мир менеджмента, не переживая из-за того, что я сорвусь в туре, пока тебя нет рядом. К тому же, я вроде как проигнорировал совет мозгоправа подождать год, прежде чем начинать новые отношения.
— Так ты просишь меня подождать?
— Думаю, да.
Это не было запланировано, но ожидание — единственное логичное решение. Для нас обоих.
Зои думала, решала.
— Что означают цифры на татуировке? На часах, здесь? — она постучала указательным пальцем по моей груди.
У меня возникло желание уйти от прямого ответа, но я подавил его и сосредоточился на глазах Зои.
— Двенадцатое июля. День рождения Кейли.
Она нахмурилась.
— Ты лег в реабилитационный центр в ее день рождения?
Я кивнул.
— Я пытался и раньше пройти всю реабилитацию, но у меня не получилось. В тот день, когда ей исполнилось бы восемнадцать, я зарегистрировался в центре и остался. — Моя сестра была бы уже достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно. Я был бы ей не нужен.
Зои несколько долгих мгновений обдумывала мой ответ.
— Значит, тебе нужно около трех месяцев.
— Да.
— Я подумаю об этом.
— Подумаешь? — я не знал, испытывать разочарование или облегчение.
— Да. — Она пожала плечами, затем толкнула меня в грудь. — Твои десять минут истекли.
— Пойдем. Отведу тебя обратно к клубу «Микки Мауса». — Я протянул руку, но Зои ее не взяла.
— Они не такие уж и юные, — пробормотала она.
— Такие, но ты сделала правильный выбор. Когда-нибудь они могут стать почти столь же кру́ты, как мы. — Я последовал за ней.
— Самоуверенный ублюдок. — Она покачала головой, когда мы вышли в коридор.
— По крайней мере, ты знаешь, во что ввязываешься.
— Да. Это часть проблемы, — пробурчала она себе под нос.
— Три месяца, — повторил я, пожирая ее взглядом и запоминая каждую деталь. — Все закончится раньше, чем ты поймешь, и тогда останемся только ты и я.
— Почему ты думаешь, что я буду ждать? — она выгнула бровь, но в глазах была искра.
— Потому что ты любишь меня. — Я скрестил руки на груди, борясь с инстинктивным желанием перебросить ее через плечо и умчаться обратно в Колорадо.
— Хм. Думаешь?
— Да, и я люблю тебя. — Мне было наплевать, кто нас слышал в коридоре. — Три месяца, Шеннон.