— Приходи же. Пожалуйста.
Опять смех, а потом тишина. Ничего и никого.
Она снова заиграла. Музыка лилась из полой кости, облетала комнату и возвращалась к ней через уши.
Её собственная музыка искала её, звала.
Она шептала:
— Приходи, пожалуйста.
Дважды, трижды, четырежды слова слетали с её губ и облетали комнату.
Они возвращались, и она повторяла их снова.
— Ну же! Приходи, приходи, приходи.
Её собственные слова возвращались и шептали ей на ухо.
Её собственные слова искали её, звали.
Приходи. Приходи сейчас.
Я тебя жду, Сильвия.
За спиной захлопнулась входная дверь, защёлкнулась калитка.
На ней были купленные мамой ботинки, куртка.
В карманах — скребок, нож, полая кость.
Все огни в окнах уже погасли.
На улице тишина, только звук её шагов в тяжёлых ботинках.
Возле дома Габриеля она помедлила.
Он пел.
Жила-была девушка, вот и всё…
На мгновение она представила, как её обнимают его руки, как касаются её губ его губы. Так уже было — с другими мальчиками. Но этот другой, особенный. Она тряхнула головой и сказала себе: Ещё не время. Не сейчас.
Может, потом, после.
Она нахмурилась. «После» — это когда? Что она имеет в виду?
Она пошла дальше. Миновала клуб, облезлую телефонную будку, болтающегося на одном гвозде Христа. Вот и тотемные столбы. Резьба на них сейчас кажется глубже, чернее — по контрасту с поверхностями, освещёнными луной.
А мир такой серебристый, призрачный.
На мосту она внезапно вздрогнула и замерла. Ручей бурлил под ней, пенился в своём каменном ложе. Она же вовсе никуда не собиралась! А потом вышла из дому и отправилась — куда? Может, её и в самом деле кто-то ведёт? Кто-то ею руководит? Зовёт?
Я тебя жду, Сильвия.
Она подошла к опушке леса и остановилась. Тропа, прямая как стрела, убегала в чащу. Лучи лунного света пронизывали кроны и, достигнув земли, ложились на неё причудливым узором.
— Глупая Сильвия. — Она сказала это шёпотом, потому что снова вспомнила о Белоснежке, Златовласке и о Гензеле с Гретель.
Она вспомнила о волках и медведях. Вспомнила, как в детстве плакала от страха в Чопвелл-Вуд, когда они ездили за ёлкой.
Глупая Сильвия.
Тут нет никаких опасностей. Это не Внешняя Монголия. Это нежный английский север, в паре часов езды от дома. Это Нортумберленд.
Сама она — Сильвия Карр, ей пятнадцать лет, она самая обычная девочка, смелая, застенчивая, независимая, современная. Она — девушка.
Она вынула из кармана полую кость и тихонько дунула.
Из-за спины вылетела сова — большое бледное существо — и, бесшумно хлопая крыльями, пролетела над её головой в лес. Сова летела прямо над тропой то под лучами луны, то в тени деревьев. Из тени к свету. Сильвия смотрела, как она постепенно исчезает вдали.
Лес стоял густой, неподвижный, прекрасный.
Он её ждал.
Смелее, Сильвия, сказала она себе.
Она тихонько дунула в полую кость. Получилась музыка.
Потом она вдохнула поглубже и вошла в лес.
Она шагала по тропе из тени к свету и вдруг вспомнила себя маленькой девочкой — дома, в Ньюкасле. Они были на кухне втроём: Сильвия, мама и папа. Она устроилась между ними на диване. На коленях у неё лежала мягкая игрушка — тигрица Белинда. Родители, как это принято у родителей, рассказывали, как она появилась на свет.
Мама засмеялась.
— Они заглянули внутрь, Сильвия.
— А я жила внутри тебя?
— Да, вот тут. — Мама погладила свой живот. — Они стали тебя искать, шарить.
Сильвия захихикала.
— Там же темно!
Папа тоже засмеялся.
— Конечно, темно! Но прекрасная медсестра зажгла фонарик, и мы все принялись тебя искать.
— И нашли?
— Нас предупредили, что ты очень крошечная.
— Крошечная? Как Белинда?
— Намного меньше, чем Белинда. Крошечная, как… ноготок.
— Или даже меньше, — сказала мама. — Как жучок.
Сильвия хихикнула. Жучок! Крохотный жучок Сильвия.
— Ещё они сказали, — добавил папа, — что мы тебя непременно узнаем, потому что ты будешь помигивать.
— Помигивать?
— Да! — подтвердила мама. — Как яркая звёздочка в небе.
— Или как крошечный космический корабль, — сказал папа, — который возвращается на Землю из дальней дали.
— Помигивать будет твоё сердечко, — объяснила мама. — Сердце бьётся и мигает.
Сильвия ахнула.
— И вы меня нашли?
— Да-да, конечно! — сказала мама. — Искали-искали и нашли. Ты была живая — там, внутри. Твоё сердечко билось и помигивало. Наш жучок рос, рос и превратился в прекрасную девочку.
Все трое молчали, ошеломлённые величием жизни.
И сели ещё теснее. Сильвия крепко прижала к себе Белинду.
— Мне было страшно там, внутри? — спросила Сильвия.
— Ну что ты, доченька, — сказала мама. — Внутри меня было самое безопасное место на свете. Мы нашли тебя в темноте и знали, что ты родишься.
— И вырастешь, — добавил папа. — Так всё и случилось. У нас растёт чудо-девочка, растёт как на дрожжах.
Они засмеялись. Все вместе.
— Я стану ещё больше! — сказала Сильвия. — Стану большая, как… лошадь. Большая, как… дом.
— Как дом? — Папа улыбнулся.
— Да. И тогда мама, папа и Белинда смогут во мне жить!
— Отличная идея! — сказала мама.
— И это будет самое безопасное место на свете!
Воспоминания детства… Сильвия вздохнула, но шагу не сбавила. Над ней темнели кроны деревьев. В лунных лучах мелькали летучие мыши. Где-то ухала сова. Кто-то шуршал в кустах и траве. И лай… И отдалённый вой.
И глухой гул самолёта. И её шаги по земле. И её дыхание, вдох-выдох, вдох-выдох. И воспоминание о родителях, о том, как они сидели втроём, тесно прижавшись друг к другу. Их дыхание, их шёпот, их голоса — они её утешают, хвалят, говорят, какая она замечательная и какой замечательной она будет всегда. Она, Сильвия Карр, превращается из девочки в девушку, в молодую женщину, её кости и мышцы становятся сильнее, она меняется, умнеет, познаёт новое. Сильвия Карр свободно перемещается по своему городу, свободно ступает по прекрасной земле. А внутри Сильвии Карр расцветает песня обо всём сущем, о творении жизни.
Она поднесла к губам полую кость и тихонько дунула.
Звук как выдох. Как птичий посвист.
Звук очень древний, очень новый.
Она дунула ещё раз. И услышала рядом шорохи, потому что к ней шли звери.
Она снова положила кость в карман и двинулась дальше.
Она шла через лес и слышала голос Габриеля — словно он пел ей, словно его слова были её шагами, словно его мелодия прокладывала ей путь. Она двигалась вперёд в ритме его песни.
Жила-была девушка, и её звали Сильвия Карр.
А потом она почувствовала, что её взяли за руку.
Чьи-то пальцы сомкнулись вокруг её пальцев, нежно сжали, нежно потянули за собой.
Пойдём со мной, Сильвия Карр.
Сильвия Карр, я тебя жду.
И она пошла в самую чащу.
Кто здесь с ней? Та девушка? Или кто-то другой?
Не разглядеть.
Она дрожала, но не боялась.
Рука держала её крепко, вела всё дальше.
Они сошли с тропы и зашагали между могучими стволами.
Земля была неровной. Сильвия задевала плечами деревья. Ныряла под ветки. Оказывалась то в тени, то под луной. В какой-то момент чужие пальцы сжались сильнее, потянули её назад, остановили. Она замерла. Но кто-то неподалёку продолжал двигаться. Сильвия слышала шаги. Увидела огромный тёмный силуэт. Услышала сопение. Зверь прошёл мимо. Пальцы, державшие её, расслабилась. Они двинулись дальше. Возник порыв повернуть назад, в деревню.
Она этому порыву не поддалась. Она должна идти дальше. Потому что она Сильвия Карр. Это её история, её песня.
Ты же храбрая, сказала она себе. Значит, иди вот так — сквозь лес, сквозь ночь.
Что-то ждёт её впереди, совсем недалеко. Что-то ждёт её с совсем недавних времён, каких-то пять тысяч лет.
Они двигались дальше, синхронно, шаг за шагом.
Земля пружинила под ногами, но стала ровнее, мягче — именно здесь лес был не природный, а высаженный. Промежутки между деревьями увеличились, и над ними виднелось небо. Там сияла полная луна.
Теперь они двигались вверх, всё ускоряя шаг. Её руку держали тёплые сильные пальцы.
Добрались до вершины холма. В лунном свете Сильвия увидела тёмную скалу с узорами — теми самыми, которые она представляла на собственной коже, которые знала не глядя. Скала, казалось, мерцала.
Деревья вокруг изменились. Густые заросли хвойных исчезли вовсе. Деревья росли группами, разной формы. А вот тянет могучие ветви к небу огромный дуб.
Её проводником всё-таки оказалась та девушка. Вот она — уже отпустила её руку и просто стоит рядом. Она настоящая? Из плоти и крови? Она освещена лунным светом, как всё вокруг. И остаётся во мраке, как всё вокруг.
И снова порыв: броситься наутёк, убежать, отринуть происходящее…
И снова Сильвия заглушила в себе этот порыв.
Спокойно, велела она себе. Смелее.
Она глубоко вдохнула. Распахнула глаза, распахнула разум.
Она не сопротивлялась.
Она открыта всему, что с ней происходит.
Она повернулась к девушке, и та стала более реальной — под взглядом Сильвии, при свете луны.
Девушка позволила себя рассмотреть. Она тоже распахнула себя миру. Ей было столько же лет, сколько Сильвии. Она была такого же роста, как Сильвия. Её лицо сияло, глаза блестели. На ней было бледное рубище, бусы из чего-то похожего на морские ракушки и такие же браслеты. Ноги босые.
Сильвия смотрела на девушку, та — на неё.
Девушка стояла, спокойная и сильная, как сама Сильвия.
Сильвия присмотрелась. Одевшись иначе, эта девушка могла быть её одноклассницей. Могла стоять в пикетах у Памятника. Очень древняя, очень юная.
— Меня зовут Сильвия, — сказала Сильвия.
Лицо девушки чуть дрогнуло, смягчилось, на нём появилась тень улыбки.