Я так подробно стража правопорядка разглядывал, потому что тот взял паузу. То ли забыл, что хотел, то ли мой вопрос о помощи его в тупик поставил. Мы стояли возле проходной больницы, уже за воротами, и на нас смотрела вахтерша и какая-то дама, пребывавшая у неё в гостях. Они повернулись к нам, чтобы ничего не пропустить из бесплатного спектакля.
— Документики предъявите, гражданин, — наконец родил требование милицанер.
— На каком основании, товарищ сержант? Мы находимся на режимном объекте?
— Документы, — заладил он, чуть упрямее.
— Представьтесь для начала, — я начал наезжать на него со своей стороны.
— Сержант Лощилов, — буркнул тот. — Предъявите...
— Еще раз повторяю вопрос: на каком основании? Я просто иду по улице, ничего не нарушаю. Не пьяный. Может, вы придумаете ориентировку, приметам из которой я соответствую? Только сразу фамилию скажите, будет интересно сравнить. О, еще есть проведение оперативных мероприятий! Это они сейчас, да? — чуть насмешливо спросил я.
— Грамотный сильно, — буркнул сержант. — Предъявлять будете?
— Так нечего показывать, — развел я руками. — Ничего не взял с собой. Как и подавляющее большинство граждан, кстати.
— Где проживаете?
— Дома.
— Гражданин, пройдем в отделение.
— Вам придется дать мне справку, удостоверяющую факт привода. А то жена не поверит, скажет, у любовницы был.
Мне вдруг стало весело. Что сержант сделает, когда поймет, что перетащить меня дальше границы не получается? Вызовет подмогу? Ага, так и объяснит: ребята, не могу мужика с места сдвинуть. Придется ли после этого пробираться в студию звукозаписи партизанскими тропами? Не окажется ли под угрозой мой замысел?
— Послушайте, товарищ сержант, давайте закончим этот не совсем уместный спор. Ну не взял я паспорт, невелик грех. Хотите я вам адрес скажу, если вам так интересно. Если честно, некогда, идти надо.
— Вот сразу бы так сказал, отпустил. Теперь в отделение, — закусил удила сержант.
Убежать от него? Это вряд ли получится — я против этого почти пацана долго не продержусь. Метра на три, может, оторвусь, да и то ненадолго. Денег ему предложить? Ага, взятка должностному лицу при исполнении. К тому же налички, как я сказал алкашу, у меня нет. Впрочем, плодотворную дебютную идею я додумать не успел.
Кажется, в древнегреческом театре это называлось «бог из машины». Это когда в сюжете всё складывается плохо, и вроде выхода нет, на сцену спускается бог и всё решает ко всеобщему удовольствию. Вот и ко мне примчалось неожиданное спасение.
— Лощилов, вы зачем терроризируете моего пациента? — раздался за моей спиной довольно знакомый голос.
Милиционер дёрнулся — коротко, почти незаметно, но я заметил.
— Здрасьте, Алла Викторовна, — смутился сержант. — Да тут вот гражданин подозрительный... идет куда-то, зову его, не слышит. Документов нет, опять же.
— У меня тоже нет, Лощилов, — заметила Алла.
— Так я же вас знаю, вы меня позапрошлой зимой от воспаления легких лечили.
— А я знаю Александра Борисовича, ему пора на процедуры, кстати, а он гуляет неизвестно где. Спасибо, Юра, маме привет передавайте.
Мы пошли — я чуть впереди, Алла за моим левым плечом. Через десяток шагов я повернул голову:
— Моё почтение, Алла Викторовна. Вы только что спасли меня от застенков.
— Это не стоило таких благодарностей. Юра — парень хороший, но... чересчур старательный. Ему очень хочется поймать настоящего преступника. Чтоб портрет на доску почёта повесили. Вот он и проверяет всех подряд.
— Тем более спасибо. У меня с собой вообще ничего нет. Я ваш должник.
— Горсть «Рафаэлло» поможет искупить вину, — с улыбкой сказала она. — Я ведь те все сама съела, никого не угостила даже.
— Самое малое, что я могу для вас сделать.
— Тогда приходите завтра. Часов в шесть. Чай попьём.
Я вскинул брови:
— Просто чай?
— А у вас были другие предложения?
— Пока нет. Но что-то мне подсказывает, что они появятся.
Алла чуть замедлила шаг и, кажется, улыбнулась.
— Тогда жду звонка.
Она ушла первой, оставляя после себя лёгкий шлейф духов и ощущение чего-то необъяснимо тёплого.
***
Всё-таки я немного пересидел в прошлом. Стоило мне оказаться в подвале на своей стороне, как почувствовал головокружение, слабость, да к тому же и потом облило капитально. И я сидел на полу, рассасывая целую пригоршню карамелек, запивая их водой. Вспомнил почему-то песню «Summer in the city», ту строчку в начале, про потную и грязную шею. Блин, у меня та же фигня, но не из-за жары.
Вот как может человек, который не различает даже крупный шрифт в очках, замечать состояние одежды в темной прихожей? Надо бы рассказать об этом ученым, грядет открытие масштаба нобелевки. Правда, зная отношение тети Жени к медикам, у них вряд ли что получится.
— Опять ты, Сашка, в своем сарае сиде пол дня, — завела она шарманку, стоило мне переступить порог. — Рубаху совсем свежую извозюкал. На тебя не настираешься.
— Стирает машинка. Да и летом не всегда получается второй день вещь носить, — начал я оправдываться. — Сейчас душ приму, переоденусь.
— Вот сменю замок и заберу ключ, чтобы не сидел там сиднем...
Пожалуй лучше было промолчать. Иногда жизнь ничему не учит.
— Я скачал тебе книги про миссис Марпл. Пуаро всего прослушала?
— Ладно, послушаю, раз другого ничего нет. Не люблю я эту пенсионерку, она как Галька Харитонова, у нас в бухгалтерии работала. Всюду нос свой сует, умничает постоянно, а толку чуть.
— Но мисс Марпл убийц разоблачала. Давай Вудхауза скачаю? Хорошо писал.
— Хочешь сказать, я не знаю кто это? Сашка, да я в жизни прочитала больше, чем ты подумать даже можешь!
— Ничего не хочу. Выразил свое мнение. Ты чего злая такая? Со здоровьем что не так?
— Запор у меня, — буркнула тетя Женя. — Выпила слабительное, а оно не действует. Завтра еще попробую.
— Масло вазелиновое надо — ложку выпил, а потом только за унитаз держись, чтобы не улететь.
— Вспомнила бабка как девкой была. Где ж ты его купишь сейчас? Одна дрянь разноцветная в аптеках, настоящие лекарства перестали выпускать.
Ну вот, разговор ушел в привычное русло про более зеленую траву и людей, которых больше не делают. А масло я ей куплю, продается в аптеке нашей, сам видел, как бабуля покупала буквально на днях.
Монолог о несправедливости жизни плавно перетек на кухню, где тетя Женя удовлетворилась кружкой чая с жасмином, который она ставила выше остальных сортов. Вот тут я и подступил со своим вопросом про далекое прошлое.
— Теть Жень, а ты маме деньги давала? Ну, когда мы с Ленькой маленькими были?
— Зачем в это лезть? Маруси нет уже давно, что тебе с ее жизни?
— Здрасьте. Она моя мама, вот мне и интересно. Мы ведь не бедствовали, хотя зарплата у неё была не ахти. Только потом я понял, чего это ей стоило.
— И что? Дело давнее.
— Тем более.
Тетя Женя замолчала, допивая чай. Сняла очки, протерла стекла подолом халата, снова надела.
— Да, помогала. Сестра же... У меня самой никого нет, а она с двумя пацанами одна осталась. Почему бы не помочь?
— Брала?
— С боями. Гордая была, Марусечка наша, — она вздохнула тяжело, отставила кружку. — Налей еще половинку, Саня, пить хочется. Вот зачем ты этот разговор завёл? Как вспомнишь... Папаша твой, кобелина... Говорила ей, не водись с этим козлом... Не послушала. Да и потом... Может, стоило промолчать, и не умотал бы Стас, остался. А, не в тот раз, так в следующий... Я же сказала — половинку лей! Это тебе хорошо, кроме спины, не болит ничего, а тут... Каждый раз боюсь, что не добегу.
— Так что там с отцом случилось?
— Отстань, Саня. Не береди душу. Я за свои ошибки уже покаялась... Всё мы хорошие, да только не без греха.
Она вздохнула и прикрыла глаза, устало опершись локтем о стол.
— Сашка, Сашка...
***
Свидание с дамой — дело ответственное. Они всё замечают — от дырки на носках до плохо выглаженного воротничка, не говоря уже о таких серьезных вещах как парфюм или стрижка. Мне немного легче, у меня уже есть репутация чудаковатого, но загадочного незнакомца, но пытаться повторить стиль жизни Сержа Генсбура, покорявшего признанных красавиц небритым и в несвежей рубашке, не стоит. Что позволено Генсбуру, не позволено Базилевичу. У него — культовый образ, у меня — риск услышать вежливое «спасибо, но нет».
Как-то так, наверное.
Я проковырял небольшую дыру в бюджете покупкой «Рафаэлок». Дорогое удовольствие, хоть и не такое бесполезное как цветы. Это хотя бы съесть можно. Да и букет в прошлое я тащить не собираюсь. А то выяснится, что альстромерии еще неизвестны жителям СССР, а таких хризантем не видывал даже сам ботаник Николай Вавилов. И появятся новые вопросы о моем происхождении. Останусь не то моряком, не то инженером, имеющим доступ к ближней загранице. Это, кстати, отлично объясняет моё праздное времяпровождение и остальные непривычные для рядового советского гражданина вещи.
Рассчитываясь на кассе в «Пятерочке», посмотрел на другие изделия, непременные атрибуты успешного свидания. Впрочем, я лишь мельком изучил ассортимент. Что-то мне подсказывает, что время тончайшего латекса, сдобренного фруктовыми ароматами, еще не пришло.
Оделся скромненько, безо всяких провокационных футболок и прочих выделяющихся из советской действительности вещей. А то вдруг бдительный милиционер Юра вдохновится моим гардеробом и повторно попытается потащить в околоток? Даже солнцезащитные очки, старенькие Ray-Ban Wayfarer, в таких еще Рой Орбисон ходил, не забыл оставить дома. В шесть вечера солнце светит не очень сильно, особенно в наших широтах.
Когда я вылез из портала, то увидел рыжего пришельца. Он сидел у двери на улицу и будто ждал, когда его выпустят на волю. Хотя вроде как стены для него не препятствие. Но котейка подергивал рваным ухом в нетерпении — давай, человек, открывай!
— Что ж ты не приходишь? — спросил я. — Вчера котлеты были куриные. Уж тебе бы точно досталось.