— Чё? — удивился один.
— Сигареты, говорю, свои иметь надо.
Немая пауза. А потом короткая разминка по хрестоматии:
— Дядя, не хами.
— Папку своего дома поучишь, как себя вести.
Ударил первым тот, что стоял до этого чуть в стороне. Красиво изобразил, в челюсть. Нокаута не случилось, но нокдаун — точно. Фёдор явно поплыл, пошатнулся, сделал шаг назад. Нападавшие стояли и ждали. Вот просто смотрели, опустив руки, как сторонние наблюдатели. И между собой не говорили. Но на попытку дать сдачи отреагировали, уже втроём.
Когда Фёдор оказался на земле, я понял, что медлить больше не стоит. Это именно то нападение, и добром оно не кончится. Я ринулся из кустов, сжимая в руке кусок трубы, и тут же, по закону подлости, споткнулся, и упал, больно ударившись коленом. Пока встал, пока поднял отлетевшее в сторону оружие, прошло секунд пять, наверное. Для драки — довольно большой промежуток. Я могу и опоздать.
Новый звук ворвался в вечерний воздух неожиданно. Прямо резанул по ушам. Да уж, давненько я такого не слышал. В жизни — разве что на футбольном поле. Трель милицейского свистка. Он что, серьезно? В барабан бы еще постучал.
Но когда я наконец выбрался, диспозиция радикально изменилась: Фёдор лежал в гордом одиночестве, и даже пытался подняться. Я отбросил в сторону ставшую ненужной железяку, и подбежал к нему.
— Ты как? Цел? Идти можешь?
— Товарищ, вы знаете этих хулиганов? — спросил Лощилов.
— Откуда? Первый раз в жизни видел, — выдохнул Фёдор, сплюнув густую кровавую жижу и вытерев рот рукавом.
Да уж, рановато милицанер свистеть начал. Подкрался бы поближе.
Он посмотрел на меня, уже без злости, скорее с усталостью.
— Ты здесь откуда?
— Просто был рядом.
— Так это... сегодня?
— Да.
И тут в нём будто что-то оборвалось.
— Ну ты и жук, Саня. Говорил же тебе — не лезь в мою жизнь.
— Я просто хотел помочь...
— Уйди... помощник, блин. Видеть тебя не хочу.
***
Настроения мне всё это не подняло, конечно. Я тормознул, спору нет. Нечего было высовываться. Увидел, что всё закончилось сравнительно неплохо — и давай дёру. Завтра бы всё узнал. А так... Вот забьет Фёдор в расстроенных чувствах выход из портала досками, или бетоном зальёт — и всё, кончились мои походы.
Останется только начать выпивать, жалея себя. Хотя нет, бухать не получится — очень уж я хреново пьянку переношу. Ладно, как говорилось в сказках — утро вечера мудренее. Пересплю с этой мыслью, а там видно будет.
Утром, как назло, сломался замок на входной двери. Пришлось выкручивать его, чтобы запереть на единственный оставшийся. Пришлось вызвать слесаря, чтобы тот врезал новый замок. В итоге я освободился только часа в два. Лезть сейчас? Или подождать до пяти, когда тётя Женя точно вернется домой?
Решил дождаться вечера. Набрал фотографий более поздних периодов — для доказательств. Надо будет, быстро метнусь назад, еще что-нибудь принесу. Лишь бы она поверила и начала действовать. Времени осталось мало.
Когда я вылез из портала, то сразу увидел Фёдора. Судя по плотности табачного дыма, сидел он давно. Даже в ненадежном тусклом свете сорокаваттной лампочки было видно, что досталось ему неслабо: Глаза превратились в щёлочки, нос разбух до размеров яблока, губы — словно специально подкачал для инстаграма гиалуронку.
— Привет, Саня. Думал, ты раньше придёшь.
— Привет. Да там... замок сломался, пришлось задержаться. Ты меня извини, что я...
— Не мог так оставить, — перебил он. — Понимаю.
Он вздохнул и встал, с кряхтением, как старик.
— А ты меня прости. Считай, жизнь спас, а я... Ну, ты сам видел. Не просил — не значит, что не признателен. Короче, мир, — он протянул руку.
— Ладно, пойду, — я повернулся и пошёл к выходу.
— Ещё не решил с братом? Что этот дрищ из звукозаписи?
— Не получилось. Спёкся пионер. Как в анекдоте — плыл, плыл, а на берегу обосрался. Пойду к тётке, пусть она помогает.
— Стой! — крикнул Фёдор, и тут же скривился от боли. — Не ходи!
— Почему?
— Не понимаешь? Ой, дурак, — схватился он за голову. — Вот что ты, Саня, усложняешь всё? Женька как узнает, матери твоей всё раззвонит, не удержит. Объяснить придется, почему она так делает. И будет Машка после этого до конца жизни вокруг Лёньки хороводы водить. Ни ему покоя не даст, ни себе. Всё будет думать, что смерть его ищет. Дошло?
Я молчал. Он продолжил:
— Ты её таким знанием только убьёшь. Она слабее, чем кажется. Поэтому — не надо. Пусть всё пойдёт, как шло.
— Может, и так, — остановился я. — И что мне делать?
— Бегать. Говорят, для здоровья полезно. Какой там адрес у вас?
— Красных Конников, пятнадцать, квартира восемь.
— Иди, Саня, назад, пока не натворил лишнего. Приходи... послезавтра, часиков в десять утра.
— Хорошо, — кивнул я, ничего не понимая.
— И это... Есть фотография с могилой?
— Да. Минуту, найду, — я вытащил из рюкзака конверт. — Сейчас... Вот, — протянул я ему снимок. — Мама и я, это первая годовщина...
Он взял, глянул быстро, сунул в карман.
— Годится. Только раньше не приходи. А то я тебя знаю — натворишь ещё чего.
***
Я вытерпел. Трижды до назначенного срока я подходил к сараю, один раз даже открыл замок. Блин, я не читал и не слушал музыку. Питался одной яичницей, потому что лень было что-то готовить. Звонила Люба, но я притворился, что куда-то бегу и перезвоню позже.
Целый день сидел и перебирал фотографии. Сначала отделил от общей кучи те, что с мамой, потом раскладывал их в подобии хронологического порядка. Сложил в отдельную стопку те немногочисленные, которые были после гибели Лёньки. И думал, как они могли выглядеть, если бы...
Естественно, я полез раньше. И наткнулся на сюрприз: ключа на привычном месте не было. Выход из подвала мне был перекрыт. Фёдор решил перестраховаться.
Я с собой ничего не брал. Так что битый час я занимался высокоинтеллектуальным занятием — водил пальцем по шарикам одного цвета, возникающим на экране телефона. Голова была забита совсем не этим, и я продувал партии одну за другой.
Что будет? Сможет ли Фёдор убедить моего брата? И что они сделают для отсрочки отъезда Лёньки? Много вопросов, и ни одного ответа. Мозг нагромождал всё новые гипотезы, одна нелепее другой. Но самое главное не это. А то, будет ли ответ вообще.
Наконец, замок скрипнул, и дверь открылась, запустив вместо невразумительных лучиков полноценный поток дневного света.
— О, ты здесь уже?
— Договаривались в десять, а сейчас половина одиннадцатого уже!
— Не кипешись. Пойдём, чего покажу. Только не спеши!
Я вышел из подвала следом за Фёдором. Мы прошли буквально шагов десять, и вдруг он резко остановился. Я не успел затормозить и уткнулся ему в спину.
— Тихо ты, и так нога болит, — прошипел Фёдор. — Смотри.
На скамейке сидел Лёнька, живой, целый, в больничной пижаме, и охмурял практиканток из медучилища. Рассказ явно был из серии «пишу тебе на броне горящего танка», потому что брательник оживленно жестикулировал, а девицы стояли с открытыми от восторга ртами.
— Ну вот, кровотечение из язвы желудка у человека обнаружилось, — сказал Фёдор. — Месяцок полежит, а там смотришь, комиссуют.
— И как?.. — задал я, наверное, риторический вопрос.
— Говорил я тебе — давно тут работаю, мне многие должны. Так что — службишка, не служба. Пойдёшь к нему?
— Нет, конечно. Я тут чужой. Лучше домой. На вот, — я вытащил из кармана чехол с очками, достал их и дал Фёдору. — Носи. А то на тебя смотреть страшно.
— Импортные, — хмыкнул Фёдор. — Дорогие, небось?
— Не дороже денег.
Я развернулся и пошёл к подвалу, тихо напевая:
Times have changed and times are strange,
Here I come but I ain’t the same.
Mama, I’m coming home...
Не люблю Оззи, но очень уж к случаю песня.
Замок закрыть было нечем, но такая мелочь меня сейчас не беспокоила. Я стал на четвереньки и полез назад, в своё время. Здесь делать больше нечего. Вдруг голова упёрлась во что-то упругое. Я боднул неожиданную преграду раз второй — ничего. Я теперь здесь что, навсегда останусь?
Включил фонарик. Впереди — туман. Вдруг что-то шмыгнуло под рукой. От неожиданности я выронил телефон, а когда поднял, то увидел Призрака, стоящего хвостом ко мне буквально в полуметре. Он повернул голову, будто спрашивая: «Ну что стоишь? Пойдём, ты мне котлеты обещал!», а потом лениво потрусил вперед.
***
Посвящается Лёне Коваленко, моему однокласснику, погибшему в Афганистане, и его маме, тёте Рите