(Мой отец мог там отдыхать совершенно бесплатно, заодно приглядывая за своей ненаглядной машиной.)
Зато родители Дэна (назовем его Дэн, поскольку именно так его и нарекли) по сравнению с моими предками были куда более либеральны, особенно если дело касалось зрительских пристрастий их троих отпрысков. Они разрешали нам глазеть по ночам в экранчик их черно-белого переносного телевизора, где крутили «Дракулу: Князя Тьмы» (1966) и много чего другого.
«Дракула», как вы наверяка догадались, потряс меня до глубины души. Прежде я ничего подобного не видел. Кадры фильма и сегодня, по прошествии почти сорока лет, держатся в моей памяти со всей отчетливостью. Дракулу, которого сыграл Кристофер Ли, я считаю лучшим из всех когда-либо экранизированных вампиров. Вероятно, вдохновению актера поспособствовало то, что его еще не начала тяготить слава этой роли, жаль лишь, что фильм не украсил своим присутствием Питер Кушинг, воплотивший охотника за вампирами Ван Хельсинга в другом «Дракуле» (1958).
Фильм произвел впечатление и на Дэна, хотя и не слишком благоприятное: после ночного просмотра ему приснился чудовищный кошмар, от которого бедняга напрудил в постель. Хорошо, что я спал наверху нашей двухъярусной кровати, а то бы это печальным образом отразилось и на мне (я, к счастью, вышел сухим из воды).
А ведь о видеомагнитофонах можно было только мечтать, да и цветные телевизоры являлись редкостью (во всяком случае, у тех, кого я знал). Между прочим, мои родители так и не обзавелись видеомагнитофоном, и смотреть кино на кассетах я смог лишь тогда, когда отправился в свободное плавание. В общем, единственным доступным способом воссоздать ощущение от просмотра любимого фильма было простым – следовало раздобыть его новеллизацию (иными словами, книжную адаптацию) и прочесть ее от корки до корки.
А хаммеровские омнибус-фильмы были мне ниспосланы судьбой. И сюда можно отнести не только «Дракулу», но и три других ранее мне неизвестных хаммеровских фильма (их-то я увижу спустя много лет).
К ним, в частности, относится «Рептилия» – хоррор, который, как и «Дракула», вышел в 1966 году (для студии «Хаммер» год был продуктивным: тогда на свет появились «Распутин: Сумасшедший монах» с Кристофером Ли в главной роли и исторически не вполне достоверный «Миллион лет до нашей эры» с Рэкел Уэлч в меховом бикини). Позже я напишу рассказ «Мисс Фрум, вампирша», радиоверсию которого на Би-би-си спродюсирует мой друг Лоренс Джексон[95].
Озвучила мое произведение Жаклин Пирс, сыгравшая в «Рептилии» роль злосчастной Анны. Тогда Жаклин Пирс была более известна как исполнительница роли злобной Сервалан в фантастическом сериале «Семерка Блейка», вышедшем на Би-би-си, а еще представшая в живописной наготе в фильме «Белое зло» Майкла Рэдфорда (1987).
Мне посчастливилось присутствовать на записи в Лондоне, где я смог наконец признаться Жаклин в своей страстной любви, которой я пылаю к ней уже добрую четверть века. Даже на седьмом десятке и после курса химиотерапии эта женщина буквально сияет чарующей обаятельностью, а ее компания поистине несравненна. Раньше мне ни разу не доводилось знакомиться с актрисой старой школы (что за чарующие «голубчики», «дорогуши», театральные анекдоты… я просто ошеломлен). После записи я пригласил Жаклин отужинать в «Хакассан» на Тоттнем-Корт-Роуд, и тот вечер для меня остается в числе самых отрадных воспоминаний. Сейчас она проживает в Южной Африке на территории приюта для животных. Буквально минуту назад, перед тем как начать писать это предложение, я сбросил ей имейл. Для меня Жаклин Пирс – путеводная ниточка к моему юношескому увлечению мистикой. И пускай из моего странного эссе не выйдет ничего путного, зато у меня появился очередной повод выйти с ней на связь. (Ого! от нее уже пришел ответ. Знаете, с каких слов он начинается? «Голубчик мой, дорогуша!» Ну не звезда ли? Воистину звезда!)
Раз разговор зашел о «Дракуле», то будет неучтиво продолжать его без всякой ссылки на его создателя, Брэма Стокера. Совсем недавно я обнаружил, что на доме № 30 по Килдар-стрит (через дорогу от остановки, где я иногда ловлю автобус[96]), висит мемориальная доска, указывающая, что здесь когда-то жил Стокер, – а я-то этого ничего и не знал, поскольку вся информация по Стокеру крутится вокруг его места рождения в Клонтарфе[97].
Впоследствии я выяснил, что мемориальная доска вывешена «Обществом Брэма Стокера», образованном в 1980 году в дублинском Тринити-колледже – альма-матер Стокера (он с отличием закончил его в 1870 году), а ведь я тоже там учился.
Теперь пара слов об «Обществе Брэма Стокера». Когда я учился в Тринити – с 1982-го по 1992-й, – оно уже было широко известно своей пылкой преданностью великому автору. Думаю, что если бы вы, прогуливаясь по окрестностям, ненароком сознались в своем неравнодушии к творчеству Стокера, члены сего общества, неровен час, прянули бы на вас с высоты, будто хищные птицы, и унесли в темное узилище. Там бы вас заставили пересматривать и пересматривать бесчисленные экранизации «Графа Дракулы», пока бы вы от отчаяния не выдрали себе глаза. А беглое упоминание о том, что ваш дед, скажем, был кочегаром[98] на корабельном судне, обернулось бы стихийным симпозиумом на газоне, растущем возле здания Тринити-колледжа.
В защиту «Общества Брэма Стокера» надо сказать нижеследующее – оно как-никак выполняло достаточно неблагодарное задание. В те дни Тринити-колледж – а может, и весь Дублин – радостно трубил о связях с бывшими выпускниками, среди которых был и Оскар Уайльд, и Сэмюэл Беккет, чьи произведения уже можно без опаски считать литературой. (Дело в том, что английская кафедра не очень-то горела желанием давать студентам изучать творчество писателей, которые еще не умерли и не канонизированы, поскольку был риск бросить на себя тень чьими-то поздними произведениями, воспевающими педерастию или превосходство белой расы.) Когда страсти откипят, тогда дело другое. Произведения Стокера, если так можно выразиться, были густой рыбной похлебкой, правда, дурно пахнущей для некоторых снобов. Если бы в Тринити имелся чердак, наследие Стокера наверняка бы хранилось в самом пыльном его углу. И здесь нужно отдать должное «Обществу Брэма Стокера» – его члены перед лицом общей инертности упрямо добивались популяризации произведений своего героя, пускай даже кто-то при этом ерзал и нервничал.
Писательскую карьеру Стокера ровной назвать нельзя. Используя бейсбольную терминологию, своим пятым романом «Дракула» (1897) он ударил так блестяще, что вышиб мяч за пределы площадки. К сожалению, продолжая ту же метафору, мяч у него оказался единственным, и найти его снова он не сумел. Позднее он пробовал сделать ставку на повальное увлечение египтологией («Сокровище семи звезд»,1902) и не обошел стороной и интерес к женщинам, втайне имеющим обличие гигантских змей («Логово белого червя», 1911). Читать данные произведения взахлеб не получалось, впрочем, «Червь» отличался сумасбродностью, однако «Сокровище» вышло откровенно занудным. Что до «Дамы в саване» (1909), где главная героиня симулирует вампиризм по причинам, мне не вполне понятным (сомневаюсь, что они были ясны и Стокеру), то здесь, как говорится, не будем тратить слов попусту. Я не к тому, что карьера Стокера после «Дракулы» совсем уж безынтересна. 1914 год ознаменовался посмертной публикацией – «Гость Дракулы и другие страшные истории» – куда вошел ряд лучших произведений Стокера в жанре короткого рассказа: «Дом судьи» (1891), «Скво» (1893) и, конечно, «Гость Дракулы», вымаранный из раннего черновика (возможно, первоначально это была вступительная глава романа).
Но Стокеру многое можно простить уже за одно создание «Дракулы» – книги, которая, как старое вино, с возрастом становится лишь лучше и драгоценней. Она стилизована под эпистолярный роман – форма, каким-то образом пережившая томную скуку ричардсонской «Памелы» (1740) и «Клариссы» (1748)[99] – повествования настолько длинного, что сесть за его чтение значило бросить вызов собственной бренности.
Стокер искусно придает своему роману современное звучание: в нем фигурируют газетные вырезки, а также записи на фонографе доктора Сьюарда, что даже по нынешним временам заставляет текст звучать релевантно и предлагает фрагментарный подход, схожий с некоторыми литературными изысками грядущего века.
Фрэнсис Форд Коппола в своей несправедливо раскритикованной экранизации романа (1992) ухватывает это ощущение технологического прогресса, привязывая его к началу эпохи кинематографа.
К сожалению, никакие находки и режиссерское новаторство не спасают «Дракулу» Копполы от неудачной актерской игры как минимум двоих исполнителей. Крупно не повезло Киану Ривзу, который и впрямь почти оправдал свое, в общем-то, несправедливое прозвище «Каноэ Ривз». В самом деле – образу героя он не вторит, а буквально выстругивает его против волокон. Но это еще цветочки по сравнению с Энтони Хопкинсом в роли Ван Хельсинга – он-то на протяжении двух часов, можно сказать, производит больше ветчины, чем колбасная фабрика (может, таким образом он готовился к своей сумбурной роли в «Легендах осени» (1994), где сыграл полковника Вильяма Ладлоу и дал Американской киноакадемии веский повод обратиться к нему с требованием вернуть «Оскар», врученный до этого за роль в «Молчании ягнят»[100]).
Если указывать на недостатки романа Стокера, то они, пожалуй, состоят в том, что первые главы книги настолько чудесны, что середина книги и ее окончание даже несколько тускнеют. Очень увлекательно описание прибытия Джонатана Харкера в Трансильванию и его впечатления о замке Дракулы, включая знакомство с графом, а также сцена, когда тот стремительно спускается с глухой стены, дабы отправиться на охоту. Затем следует соблазнение Харкера тремя женами-вампиршами, прерванное возвращением Дракулы, который бросает им на съедение младенца в мешке. Наконец, в седьмой главе наблюдается кульминация романа в виде крушения «