[18] Цитировался один из участников концертов, сказавший, что «Чарли прекрасно сводит звук, он мог бы работать даже в самолетном ангаре». Еще раньше Риордан был сессионным музыкантом: он играл с «Назаретом», с оркестром Фрэнка Миллера и братьями Сазерленд, и Ребус подумал, что среди его раритетных альбомов наверняка найдутся такие, в записи которых Чарльз принимал участие.
— Эх, кабы знать раньше!.. — сказал себе Ребус.
Глядя на толпу репортеров перед участком, он гадал, кто мог слить прессе информацию о том, что смерти Федорова и Риордана связаны между собой. Впрочем, какая разница, если это обстоятельство рано или поздно все равно бы всплыло? Куда больше Ребуса заботило другое: он собирался попросить кое-кого об одолжении, а это означало, что взамен ему тоже придется чем-то делиться. Теперь он этой возможности лишился. Впрочем, Ребус пока не видел человека, который был ему нужен, зато тот, кого ему видеть не особенно хотелось, был тут как тут. Из подъехавшего к участку служебного лимузина выбирался сам Корбин. На мгновение он замер, позируя десяткам репортеров, и Ребус получил возможность подробно рассмотреть отутюженную форму, сверкающую фуражку и черные лайковые перчатки начальника полиции. Теоретически Корбин мог надеть форму «для поднятия боевого духа» подчиненных, но Ребус хорошо знал своего начальника и не сомневался, что его заранее предупредили о присутствии репортеров. Корбин буквально млел в присутствии представителей четвертой власти, воображая, будто все они готовы плясать под его дудку. Что ж, блажен, кто верует… И Ребус, достав мобильник, позвонил Шивон.
— Боевая тревога, — предупредил он.
— Кто и где?
— Корбин собственной персоной. Он сейчас красуется перед репортерами, но минуты через две вы будете иметь удовольствие его лицезреть.
— Ты где-то поблизости?
— Не бойся, он меня не увидит. Как вообще дела?
— Собираемся еще раз побеседовать с Нэнси Зиверайт.
— Не знаешь, Андерсон больше не появлялся на ее горизонте?
— Нет, насколько мне известно. — Шивон немного помолчала. — А чем ты сам собираешься заняться — кроме как сидеть в машине перед входом в участок, разумеется?
— Откровенно говоря, — сказал Ребус самым доверительным тоном, — я рад, что мне не нужно заходить в участок… Согласись, что по сравнению с такими асами сыска, как, например, Рейнольдс Крысий Хвост, я бы выглядел бледновато…
— Пожалуй…
— Кстати, мне показалось, что несколько минут назад я видел юного Тодда, который входил в участок. И он был в новеньком костюме…
— Да.
— А я было подумал, что теперь, когда мы узнали, что его брат тоже в этом завязан, ты отправишь его обратно в патруль.
— Филлида тоже на это надеялась, но я считаю — он может оставаться в группе, по крайней мере до тех пор, пока не прослушает все двести с лишним часов записей городских шумов, сделанных Риорданом. Таким образом, Тодд не будет принимать в расследовании активного участия, а помощь…
— А с шефом ты свое решение согласовала? Макрей в курсе?
— Это моя забота, не твоя.
— А-а!.. — воскликнул Ребус, увидев, что Корбин в последний раз приветственно махнул репортерам и скрылся за дверями. — Он вошел, — добавил Ребус в телефон.
— Я, пожалуй, пойду готовиться, — отозвалась Шивон. — Должна же я изобразить удивление!..
— Ты должна изобразить приятное удивление, — поправил Ребус. — Может, заработаешь еще один плюсик в личном деле.
— Вряд ли. Я собиралась поговорить с Корбином о твоем отстранении.
— Напрасно. Все равно ничего не добьешься.
— И тем не менее… — Было слышно, как она перевела дух и прошептала вполголоса: — А вот и он, легок на помине…
Телефон заглох. Ребус убрал его в карман и нетерпеливо пробарабанил пальцами по рулю.
— Где же ты, Мейри?.. — пробормотал он.
Но не успел Ребус произнести эти слова, как из-за угла Ист-Лондон-стрит появилась сама Мейри Хендерсон, бодро шагавшая по направлению к полицейскому участку. В одной руке у нее были зажаты блокнот и карандаш, в другой — коробочка диктофона, на плече болталась большая черная сумка. Ребус несколько раз нажал на сигнал, но Мейри не обратила на него внимания. Он снова загудел — с тем же результатом. Не желая привлекать к себе внимание, Ребус оставил свои попытки и, выбравшись из салона, встал рядом с машиной. Мейри на ходу поговорила с коллегой, потом поймала за шиворот одного из репортеров и стала допытываться, что он успел заснять. Этого парня Ребус знал — кажется, его звали Мунго, когда-то давно он работал с Мейри. Не переставая беседовать с фотографом, Мейри прочла поступившее на мобильник сообщение, потом стала набирать номер. Прижимая аппарат к уху, она сделала несколько шагов подальше от толпы — туда, где в середине Гейфилд-сквер находился небольшой травяной пятачок. На траве валялись пустые бутылки, пакеты из-под картофельных чипсов и другой мусор, при виде которого Мейри недовольно нахмурилась. Потом она подняла глаза и увидела Ребуса.
Он улыбнулся. Все время, пока продолжался разговор, Мейри не отводила от него взгляда. Наконец она убрала мобильник и стала обходить травяной пятачок, но Ребус уже вернулся в машину — ему не хотелось, чтобы его увидел еще кто-то.
Несколько секунд спустя Мейри Хендерсон уже сидела рядом с ним на переднем сиденье «сааба». Свою сумку она положила на колени.
— Что нужно? — спросила она.
— И тебе также доброго утра. — Ребус снова улыбнулся. — Как газетный бизнес?
— Трещит по всем швам, — призналась она. — Интернет и бесплатные листки нас когда-нибудь доконают. Читатели, готовые платить за новости, становятся исчезающим видом.
— И доходы от рекламы исчезают вместе с ними? — догадался Ребус.
— Да. В общем и целом. — Она вздохнула.
— Значит, для свободных художников вроде тебя настали трудные времена?
— Сенсационных материалов по-прежнему хватает, только редакторы терпеть не могут за них платить. Быть может, ты заметил — некоторые таблоиды призывают читателей самих присылать им новости и интересные фотографии…
Откинувшись на подголовник сиденья, Мейри на мгновение прикрыла глаза, и Ребус неожиданно почувствовал к ней что-то вроде сострадания. Они знали друг друга уже довольно давно, на протяжении нескольких лет обмениваясь слухами, фактами и прочей любопытной информацией, но еще никогда Ребус не видел журналистку такой усталой и подавленной.
— Может, я смогу чем-нибудь помочь… — начал он.
— Ты насчет Федорова и Риордана? — Открыв глаза, Мейри повернулась к нему.
— Ну да.
— Кстати, почему ты здесь, а не там? — Она махнула рукой в сторону полицейского участка.
— Потому что я хотел попросить тебя об одном одолжении…
— То есть тебе нужно, чтобы я что-то для тебя раскопала?
— Ты хорошо меня изучила, Мейри.
— В прошлом я много раз делала тебе «одолжения», но ты далеко не всегда отвечал тем же.
— На этот раз все может обернуться по-другому.
Она устало усмехнулась:
— И эти твои слова я слышала уже, наверное, сотни раз!
— Хорошо, пусть это будет не одолжение, а твой прощальный подарок.
— Прощальный подарок? — Мейри Хендерсон пронзительно взглянула на него. — Ах да, я и забыла — тебе же скоро на пенсию.
— Считай, что я уже на пенсии. Корбин меня отстранил.
— За что?
— Он считает, что я оклеветал его друга — сэра Майкла Эддисона.
— Банкира?! — Мейри оживала на глазах.
— Точно так. Между тем я уверен — он как-то связан с убийством Федорова.
— Как же именно?
— Я бы сказал, что эта связь довольно опосредованная, и тем не менее она существует.
— Звучит довольно интригующе.
— Я знал, что тебя это заинтересует.
— И ты расскажешь мне, в чем дело?
— Расскажу что могу, — поправил Ребус.
— И что ты за это хочешь?
— Мне нужны сведения о человеке по фамилии Андропов.
— Ты, вероятно, имеешь в виду того русского миллиардера, который недавно побывал в Эдинбурге в составе какой-то делегации?
— Именно его. Только он все еще здесь. Делегация уехала, а Андропов остался.
— Я этого не знала… — Мейри задумчиво сжала губы. — Что именно ты хотел бы о нем узнать?
— В первую очередь я хотел бы выяснить, откуда он взялся и как заработал свои миллиарды. И разумеется, меня очень интересует, что связывало его с Федоровым.
— Кроме того, что они оба — русские?
— Я слышал, что когда-то они хорошо знали друг друга.
— И?..
— И в ночь накануне своей гибели Федоров пил в одном баре со своим бывшим однокашником.
Мейри Хендерсон негромко присвистнула.
— Кто еще об этом знает? — спросила она.
— Никто. И это, кстати, еще не все…
— Если я напишу такую статью, твое начальство сразу поймет, кто мой источник.
— Через два дня твой источник вольется в ряды пенсионеров и станет гражданским человеком.
— А начальство останется с носом?
— Абсолютно верно.
В глазах Мейри Хендерсон вспыхнул жаркий огонек профессионального интереса.
— Готова спорить, Джон, у тебя в запасе найдется еще немало «горячих» историй!
— Я приберегаю их для своих мемуаров.
Она окинула его еще одним внимательным взглядом.
— Все равно тебе понадобится литобработчик, — сказала Мейри и при этом, похоже, ни капли не шутила.
Редакция газеты «Скотсмен» разместилась в современном здании в конце Холируд-роуд — напротив здания парламента и Би-би-си. В штате редакции Мейри Хендерсон не работала уже несколько лет, но ее здесь хорошо знали и даже выдали пропуск, по которому она проходила в здание, когда заблагорассудится.
— Как тебе удалось его заполучить?.. — спросил Ребус, расписываясь в журнале посетителей и прикрепляя к куртке карточку гостя, но Мейри лишь улыбнулась.
Из вестибюля, где стояла конторка дежурного секретаря, они попали в просторный зал открытой планировки, в котором находился от силы десяток работников. Ребус, ожидавший застать в редакции многолюдство и суету, был очень удивлен этим обстоятельством, но Мейри объяснила, что он живет устаревшими понятиями.