Стахов, бросив взгляд через плечо, заметил вошедшую в зал Шивон.
— Рассудите нас, пожалуйста! — воззвал он, и Шивон сделала несколько шагов вперед.
— А в чем проблема? — спросила она.
Старр бросил на нее сердитый взгляд:
— Консульство намерено забрать тело Федорова, чтобы перевезти его на родину.
— Александр Федоров должен быть похоронен в своей родной земле, — напыщенно снизал Стахов.
— Это написано в его завещании? — осведомилась Шивон.
— Написано или не написано, но его жена похоронена в Москве, и…
— Как раз об этом я и хотела вас спросить, — перебила Шивон. Разговаривай с ней, Стахов был вынужден повернуться к Cтappy чуть ли не спиной, что, похоже, изрядно раздражало инспектора. — Как умерла супруга мистера Федорова?
— Она умерла от рака, — ответил Стахов. — Ей предлагали лечь на операцию, но она не согласилась, так как боялась потерять ребенка, которого вынашивала. — Стахов слегка пожал плечами. — К сожалению, ребенок появился на свет мертвым, а к тому моменту оперировать было уже поздно. После родов жена Федорова прожила всего несколько дней.
Шивон медленно кивнула. Эта печальная история, похоже, охладила страсти, и в зале снова пало тихо.
— Александр Федоров погиб больше недели назад, — проговорила она. — Восемь дней вы молчали, а теперь вдруг заторопились. Почему? Откуда такая спешка?
— Мы хотим только одного: вернуть тело на родину и похоронить со всеми почестями, подобающими… фигуре такого масштаба.
— У меня сложилось впечатление, — сказала Шивон, — что в России Федорова вовсе не считали сколько-нибудь заметной фигурой. Вы сами говорили, что в сегодняшней России Нобелевским премиям не придают большого значения.
— Правительства тоже могут менять свое мнение.
— Иными словами, вы действует по прямому указанию из Кремля?
Стахов был по-прежнему невозмутим:
— У Федорова нет близких родственников. В подобных случаях все заботы о погребении берет на себя государство. Я уполномочен затребовать тело Федорова для транспортировки на родину и последующего захоронения.
— Но мы не уполномочены вам его выдать, — вмешался в разговор Старр, который сделал несколько шагов и снова оказался в поле зрения русского. — Вы же дипломат и должны понимать, что подобные вопросы регламентируются протоколом.
— Что конкретно вы имеете в виду? — требовательно спросил Стахов.
— Мистер Старр имеет в виду, что мы будем держать тело у себя до окончания расследования или до постановления суда, предписывающего передать вам останки мистера Федорова.
— Это произвол, — резко сказал Стахов, теребя обшлага пальто. — Мы заявим официальный протест, и тогда вам уже не удастся скрывать происходящее от общественности.
— Вы можете обратиться в газеты, поддразнил его Старр. — Глядишь, что и выйдет.
— Инспектор шутит, — быстро сказала Шивон. — На самом деле единственное, что мы можем посоветовать, — это действительно обратиться в суд. Ничего другого вам просто не остается.
Стахов пристально посмотрел на ней и кивнул, потом круто повернулся на каблуках и зашагал к выходу. Гориллоподобный водитель двинулся следом. Как только дверь за иным закрылась, Дерек Старр шагнул вперед и схватил Шивон за руку.
— Что ты тут делаешь? — прошипел он.
Шивон вырвалась.
— Я должна была быть здесь с самого начала, — парировала она.
— Я же оставил тебя руководить работой в участке.
— Ты уехал, не сказав никому ни слова. Я сама узнала об этом совершенно случайно.
Инспектор Старр понял, что в этом споре ему не победить. Неловко отступив на полшага назад, он хмуро покосился на невольных свидетелей этого неприятного для него разговора — на констебля Рейнольдса и четверых сотрудников морга. Сделав над собой явное усилие, инспектор заставил себя держаться спокойно, почти дружелюбно.
— Ладно, обсудим это в другой раз, — проговорил он с наигранным добродушием.
Шивон, хотя и решила не ссориться с начальством, не смогла отказать себе в удовольствии немного помучить инспектора. Она сделала вид, что раздумывает, и наконец кивнула:
— Хорошо.
Инспектор Старр повернулся к сотрудникам морга.
— Вы правильно поступили, когда вызвали нас, — сказал он. — Если что-то подобное повторится — звоните немедленно. Номер вы знаете.
— Думаешь, кто-то попробует спереть жмурика посреди ночи? — спросил один служитель другого.
Тот ухмыльнулся.
— Давненько у нас не крали покойников, — отозвался он.
Шивон решила не уточнять, о чем это они.
33
Они собрались в дальней комнате «Оксфорд-бара», словно самые настоящие заговорщики. Здесь можно было не опасаться посторонних ушей, поскольку кроме них в комнате все равно никого не было, и все же обстановка действовала — все старались говорить тише. Первым делом Ребус сообщил коллегам о том, что он отстранен от работы, и предупредил, что каждого, кого увидят в его обществе, скорее всего, ждут крупные неприятности.
Шивон в ответ кивнула и отпила тоника — сегодня она решила обойтись без джина. Колин Тиббет покосился на Хейс, словно в ожидании подсказки.
— Раз уж приходится выбирать между вами и инспектором Старром… ответ очевиден, — сказала Филлида.
— Ответ очевиден, — эхом повторил Колин, но как-то не очень уверенно.
— Что касается меня, — высказался Тодд Гудир, — то я ничего не теряю. Что мне могут сделать? Сослать обратно в патрульные? Я все равно окажусь там, когда все закончится…
И он отсалютовал Ребусу пивной кружкой.
Покончив, таким образом, с формальностями, все пятеро перешли к событиям сегодняшнего дня. Ребус, впрочем, рассказывал о том, что ему удалось выяснить, весьма сдержанно и не без купюр — как-никак, он все-таки был отстранен.
— Значит, ни с Меган Макфарлейн, ни с Джимом Бейквеллом ты так и не поговорила? — спросил он у Шивон.
— У меня было много других дел, Джон, — ответила она.
— Прошу прощения… — Торопясь вставить свое слово, Гудир чуть не подавился пивом. — По-к-ха… пока вы ездили в морг, звонили из офиса Бейквелла. Я взял на себя смелость договориться о встрече на завтрашнее утро, — правда, договоренность только предварительная, ее еще нужно подтвердить.
— Спасибо, Тодд, — с чувством сказала Шивон. — Хоть кто-то не бросил свой пост в разгар рабочего дня!
Гудир слегка поморщился. Хейс попыталась сказать что-то насчет того, что она, мол, рада любому предлогу хоть ненадолго покинуть рабочий зал.
— В отделе буквально яблоку негде упасть, — подтвердил Тиббет. — Сегодня после обеда я полез в свой стол и обнаружил в ящике недоеденный сэндвич.
— Разве в банке вас не угостили обедом? — пошутил Ребус.
— Нет, сэр. Ведь нельзя же считать полноценным обедом свежие булочки с паштетом из гусиной печенки? — парировала Хейс. — Ну а если серьезно… Это не банк, а какой-то производственный комбинат. Прекрасно организованный, но все равно — комбинат… Через три минуты нас уже обработали, выставили обратно на улицу — и никаких булочек!
— В прошлом году Первый шотландский получил десять миллиардов прибыли, — поддакнул Тиббет. — Можете себе представить?!
— Это больше, чем валовой внутренний продукт некоторых небольших государств, — внес свою лепту Гудир.
— Надеюсь, ПШБ никуда не исчезнет к моменту, когда Шотландия обретет независимость, — сказал Ребус. — Их годовой доход плюс годовой доход ближайшего конкурента — для небольшой страны это будет неплохим стартовым гандикапом.
Шивон посмотрела на него:
— Ты думаешь, Стюарт Джени и Меган Макфарлейн именно поэтому поддерживают столь тесные отношения?
Ребус пожал плечами:
— Шотландским националистам очень не хочется, чтобы ПШБ и ему подобные смотали удочки и перебрались куда-нибудь в другое место. Это обстоятельство дает банкирам определенные рычаги…
— Мисс Макфарлейн не особенно похожа на женщину, на которую можно давить.
— Но ведь за ней будущее, не так ли? А ни один банк не получит солидного дохода, если не будет работать на перспективу, порой — на очень отдаленную перспективу. — Ребус задумался. — Быть может, владельцы ПШБ не единственные, кто…
Его телефон завибрировал. Прежде чем ответить, Ребус взглянул на высветившийся номер. Звонили с мобильника, номер был незнакомый. Он нажал на кнопку «Ответить».
— Алло?
— Привет, Чучело!
«Чучелом» Ребуса очень давно прозвал Кафферти, а почему — уже забылось. Сам не заметив, как поднялся на ноги, Ребус вышел из комнаты в общий зал, спустился по ступенькам и оказался на улице.
— Ты, я вижу, сменил номер, — сказал он.
— Я меняю номер каждые несколько недель, — сказал гангстер, — но от близких друзей у меня нет секретов.
— Очень предусмотрительно.
Воспользовавшись тем, что он все равно вышел из бара, Ребус решил закурить.
Кафферти услышал щелчок зажигалки.
— Когда-нибудь сигареты тебя прикончат, — сказал он.
— Двум смертям не бывать, одной не миновать.
Ребус вспомнил, что говорил ему Стоун о прослушивании телефонов Кафферти. Интересно, способно ли Шотландское агентство по борьбе с наркотиками перехватывать разговоры по мобильной связи? Не исключено… С чего бы тогда Кафферти стал так часто менять номера?
— Мне нужно с тобой встретиться, — неожиданно сказал гангстер.
— Когда?
— Разумеется, сейчас.
— И зачем, если не секрет?
— Не беспокойся, скоро ты все узнаешь. Подъезжай лучше к каналу.
— К каналу? А в какое именно место?
— Ты знаешь в какое, — сказал Кафферти и дал отбой.
Несколько мгновений Ребус смотрел на аппарат, потом захлопнул крышку и вышел на проезжую часть. Было уже поздно, движение давно затихло, а если какая-то машина и сворачивала на Янг-стрит, услышать ее можно было издалека, поэтому Ребус спокойно стоял посередине улицы и курил, повернувшись лицом в направлении Шарлотт-сквер. Когда-то один из завсегдатаев сказал ему, что здание в георгианском стиле, на которое он сейчас смотрел, служит резиденцией премьер-министра. Интересно, подумал сейчас Ребус, что думает министр о разных чудаках, которые выходят курить на улицу из «Оксфорд-бара»?..