в) за слишком сильный «фон»;
г) за недостаточность музыкального ассортимента и, следовательно, плохую раскупаемость;
д) за слишком плотную запись большого количества музыки и, следовательно, за низкое качество;
е) за никуда не годный выбор репертуара — и так далее в том же духе.
Недостатки исполнения в концертном зале легко прощаются и
забываются, недостатки же исполнения в записи запечатлены навсегда. И если при вас похвалят новую запись, вы можете спокойно сказать, что медленный темп слишком быстр или что финал слишком затянут. И это далеко не все самое интригующее в мире звукозаписи.
ДИРИЖЕРЫ
На программах, обложках и буклетах имена этих людей отпечатаны, как правило, более жирным шрифтом, чем имена самих композиторов. Выглядит это примерно так:
ВАГГЕР
ДИРИЖИРУЕТ УВЕРТЮРАМИ ВАГНЕРА
В настоящее время дирижеры, несомненно, всесильны — они никому не кланяются, кроме импресарио и менеджеров по звукозаписи. Но так было не всегда, и становление искусства дирижирования происходило весьма бурно. Судя по истории музыки, и раньше прекрасно понимали необходимость в человеке, который следил бы за тактом и за тем, чтобы исполнители составляли ансамбль. Хор Сикстинской капеллы так бранили за небрежность в исполнении, что пришлось, в конце концов, специально назначить человека, который следил за темпом и вступлениями голосов, отбивая такт свернутым в трубку листом бумаги. Его так и называли — «соль-фа». В ранней итальянской опере музыкальный руководитель вообще играл на клавесине одной рукой и дирижировал другой. Во французских оперных кругах вскоре появилась введенная в моду главой Королевского оркестра привычка колотить по пульту палочкой.
Увы, при таком практичном подходе к делу любой предает может стать причиной несчастного случая, что и произошло с Люлли: он имел привычку использовать вместо дирижерской палочки метловище, которым он стучал о пол, отбивая такт. И вот, в волнующий момент исполнения песнопения «Те Deum», таким метловищем он и барабанил по большому пальцу собственной ноги. На этом месте образовался гнойный нарыв, и Люлли умер.
Некоторое время дирижеры пользовались исключительно руками, и тогда все обходилось без эксцессов. Ну а первооткрывателем современной дирижерской палочки считается немецкий дирижер Людвиг Шпор. Именно благодаря ему дирижеры превратились из простых отбивателей такта в педантов и зануд, каковыми они являются и поныне. Кроме того, существовали еще и сочинители, которые первыми попытались упорядочить процесс музицирования. Бах был великим композитором, преуспел он и на дирижерском поприще. И Гайдн, и Мендельсон тоже весьма заботились о качестве исполнения их музыки. Но лишь два композитора — Вагнер и Берлиоз — действительно превратили дирижирование в нечто великое, в настоящее искусство, но потом они зашли так далеко, что написали об этом книги. И все-таки композиторы поступили опрометчиво, уступив другим свое место за дирижерским пультом: для людей с диктаторскими замашками, которые в большинстве своем оказались композиторами-неудачниками, это занятие стало поистине отдушиной.
В середине девятнадцатого века дирижеры вдруг решили, что единственным и вполне обоснованным поводом для проведения концертов являются они сами. Облачившись во фраки и белые перчатки, взяв в руки позолоченные дирижерские палочки, они стали набирать огромные оркестры; именно они, дирижеры, изобрели променад-концерты. А началось это все с некоего типа по имени Луи-Антуан Жюльен.
Наблюдая за знаменитыми дирижерами, многие люди и по сей день недоумевают по поводу того, что именно дирижер считается средоточием всего происходящего. Разве оркестр не может играть так же слаженно и хорошо вообще без дирижера? Понятно ведь, что, если дирижер выполнил свою основную задачу — то есть провел сеанс интенсивного запугивания непосредственно перед концертом качественно и эффективно, то, разумеется, вечером музыканты вполне обойдутся и без него!
И вообще ответ на вопрос «А зачем нам дирижер?» прост и незатейлив: «Затем, чтобы довести оркестрантов до такой степени безумия, что они сыграют хорошо даже вопреки его воле!» На самом деле все это похоже на бой быков, где дирижер — матадор, а оркестр — бык. Что же касается самих дирижеров... Ну, они просто люди. И ковбои в душе. Только продюсер фирмы звукозаписи в силах противостоять им, а так они — кротки как ягнята. У них и амбиции-то самые обыкновенные: во-первых, записать все девять симфоний Бетховена, а во-вторых, продирижировать оперой «Дон Жуан». Они, в целом, нравятся музыкантам оркестра — многие дирижеры даже выслужились из рядовых оркестрантов; они успешно работают и с инструментальными солистами, правда вот с певцами — не очень.
Если вы хотите стать дирижером, вам необходимо научиться молчать с видом человека, который явно что-то знает практически обо всех музыкальных инструментах; к тому же любому человеку будет приятно, когда обращение к нему начинается со слова «Маэстро...»
ВИРТУОЗЫ Певцы
Говорят, что в общении с певцами существует одна трудность — они не в состоянии закрыть рот. Правда, многие критики сожалеют об обратном.
Настоящая же проблема заключается совсем в другом: почти все певцы страдают раздвоением личности. И вот почему. Если они действительно ограничиваются только пением, то с ними все в порядке. Но певцы, вынужденные выступать в том действе, которое называется оперой, почему-то считаются еще и актерами. Все мы знаем, что нравится актерам.
Певцам приходится жить с чувством своей актерской неполноценности, а для того чтобы хоть как-то компенсировать это неприятное ощущение, они пытаются вести себя, как теннисисты на первенстве Уимблдона. Уж эта извечная война между певцами и дирижерами, эта битва за лидерство, прекратить которую может только импресарио или продюсер фирмы звукозаписи, помахав в воздухе чековой книжкой.
Пробежав глазами по нескольким критическим статьям, вы легко освоите тот минимум фраз и терминов, который понадобится вам для вполне профессиональной беседы с певцом. Вот некоторые из необходимых образчиков: «от нот не оторвать», «вышколен, но невыразителен», «слишком давится», «яркий голос», «отсутствует чувство стиля», «искусственная экспрессия», «неприятное вибрато». Совершенству вокала нет предела, как нет его и для критических высказываний в адрес любого из исполнителей. Как истинный знаток музыки вы, конечно, знаете, что современные дирижеры и пианисты приравниваются в своем мастерстве к капризным виртуозам прошлого, что музыканты оркестра однозначно рассматриваются как люди, в совершенстве овладевшие своими инструментами, и что вокалисты (как, впрочем, и полисмены и игроки в крикет), всегда являют собой образчик явного упадка. Искусство bel canto (действительно означающее «прекрасное пение») мертво. Основными и единственными аргументами в пользу этого общепринятого мнения являются свидетельства ностальгирующих писателей-мемуаристов и их вечное брюзжание о том, что в прошлом все пели фальшиво. Миф, увы, существует, и певцам приходится мириться с этим. Правда, теперь мы слышим голос исполнителя так же хорошо, как и взятые им фальшивые ноты, это факт.
У помяните вскользь, что, помимо оперы, для вокалистов написано так много тусклых и невыразительных песен (вообще-то они так и называются — Lieder), что их исполнение (безусловно!) возможно только на концертной эстраде, да и сам певец (однозначно!) не стоит большего. Те же из сочинений, что исполнил бы с радостью любой вокалист (вроде малеровского «Волшебного рога мальчика» или вальсов «Песни любви» Брамса), то они звучат на концертах крайне редко, что сильно озадачивает многих дирижеров: они склонны расценивать это как своего рода конспирацию со стороны вокалистов.
Величайшим свершением в искусстве вокала считается карьера обожаемых всеми контральто. Рядовые и необожаемые кончают тем, что поют Гилберта и Салливена.
Пианисты
Предназначение этих людей — исполнение фортепианных концертов. Они, конечно, неплохо играют и другие вещи, как, например, камерные сочинения, сонаты, багатели или экспромты (так же неплохо они, предположим, играют и в бильярд), но фортепианные концерты являются все-таки наиболее важной частью современной исполнительской деятельности, и невозможно представить хороший фортепианный вечер без участия в нем маститого пианиста. Пианисты, следовательно, гораздо больше похожи на композиторов, чем сами композиторы, и производят такое же сильное впечатление, как дирижеры. Все удачливые пианисты знают наизусть все двадцать популярных и наиболее часто исполняемых концертов. Импресарио просто звонят им и говорят: «БЗ — Саймон — 15 июня», и все знаменитые пианисты непременно отвечают: «Сколько?» Пианист может даже немного поторговаться по этому поводу, но именно по этому, а не по поводу предложенной к исполнению музыки.
Не думайте, что великим пианистом стать просто. Помимо многочасовых ежедневных упражнений и регулярного омовения застрахованных (и с немалым трудом!) на несколько тысяч фунтов стерлингов рук горячим оливковым маслом, будущему виртуозу необходимо освоить еще некоторые премудрости, а именно: научиться регулировать вращающийся стул, аккуратно расправлять фрачные фалды (при посадке на вращающийся стул), артистично разминать руки и приподнимать брови; кроме того, придется поупражняться в том, как выглядеть увлеченным и беспечным во время пауз, а еще ведь надо попрактиковаться в пожимании рук дирижерам и политическим лидерам, выходя на «бис»и на поклоны.
Большинство пианистов просто тошнит от исполнения тех самых пресловутых двадцати фортепианных концертов. На самом деле им нравится разыгрывать вместе с дирижерами «Бетховенский» сет, а многие будут просто счастливы погрузиться во все двадцать семь фортепианных концертов Моцарта, но в общем-то, их несколько смущает отношение публики и критиков к столь экстравагантной, но приятной их сердцу мелочи. Кроме того, практически все пианисты обожают записывать в собственном исполнении всю обойму вальсов Шопена.