— Да... А что бы думаете о си-бемоль минорном?
— Не слишком впечатляюще. Думаю, ему больше удается ми-бемоль мажорный.
— О да! А как насчет Рихтера?
— И да и нет. Его allegro, на мой вкус, слишком быстро, и придает всему оттенок большего rubato!
— У Винкельского чудесное ухо на детали.
— У него твердое туше, но ему недостает разнообразия.
— И тенденция игнорировать динамические указания композитора.
— В музыке ему больше удаются яркие хроматические восклицания!
— Как во «Втором» Брамса.
— Точно!
Вам, разумеется, ясно, что ни тот, ни другой, не имеют ни малейшего понятия о том, что говорит собеседник (и что он сам думает на этот счет). Течение беседы напоминает бурление весенней реки. Потом они переберут длинный перечень композиторов и исполнителей и погорюют о бесцельно проведенных консерваторских годах, позволяя себе мимоходом слово снисходительного одобрения.
Это, как вы поняли, был разговор непрофессионалов. Беседа профессиональных критиков звучала бы примерно так:
— Вы были в Фестивэл-Холле во вторник?
— Боюсь, что так. Абсолютный хаос в си-бемоль миноре.
— Надо было держаться ближе к Листу.
— Думаю, что предполагался ми-бемоль мажор, но он не смог.
— Бездарность!
— Не успел выпить в перерыве даже чашки кофе!
— Зря потеряли время. Завтра увидимся в «Лордз»?
КОМПОЗИТОРЫ
Общественное мнение допускает, но весьма неохотно, что композиторы в музыке все-таки что-то да значат. Творчество четырех из них
— Иоганна Себастьяна Баха, Бетховена, Моцарта и вашего любимого композитора — явно выше всякой критики. Желание покритиковать одного их них заранее обречено на провал: ведь не придет же вам в голову заявить, что Шекспир не состоялся как драматург, а ажиотаж вокруг «Битлз», с вашей точки зрения, совершенно не обоснован. Нет нужды говорить, что вы восхищаетесь Бетховеном или Моцартом потому, что ими просто принято восхищаться. В отношении Баха дела обстоят несколько иначе (см. ниже). Что же до вашего собственного выбора (будь он так же неоднозначен, как и дискуссии о вкладе женщин-композиторов в мировую сокровищницу музыки), то вам придется отстаивать его не на жизнь, а на смерть: люди не прощают страстной привязанности к чему-то одному. Молодое поколение прогрессивно настроенных критиков приложит максимум усилий, чтобы эти имена были преданы забвению.
Бетховен (1770-1827)
Рассматривается как акционерное общество, члены которого владеют определенными долями, и тут важно понимать степень долевого участия каждого из акционеров. Таким образом, можно смело говорить о Бетховене Клемперера, Караяна, Шолти, Бернстайна и, после некоторых исследований, о Бетховене Фуртвенглера. Именно им принадлежит контрольный пакет акций с явным перевесом в пользу Клемперера. Все дирижеры мечтают в душе записать полный цикл бетховенских симфоний. Некоторым это удается, а кому-то суждено застрять на полпути.
Плодотворная беседа о творчестве Бетховена возможна только с точки зрения анализа сравнительных достоинств самих симфоний. Концерты упоминаются редко, особенно так называемый «Императорский» и «Скрипичный», поскольку оба достаточно известны и достаточно хороши, а потому и тут обсуждать нечего.
Не подлежит критике и третья, «Героическая» симфония. Она несказанно велика и не рекомендуется к исполнению на променад-концертах: очень уж долго тянется и, следовательно, нагоняет тоску. Однако саму «Героическую» клеймить не стоит; лучше будет высказаться в том смысле, что смутная концепция дирижера провалила исполнение шедевра.
И Пятая, и Шестая симфонии стали слишком популярны, и большинство людей, немного подумав, действительно в состоянии «пробу-бумкать» отрывки из них. Девятая, носящая характер оратории, опасна для обсуждения, и в беседе от нее лучше держаться подальше. Ни один человек в мире, кроме Воана Уильямса, ничего в Девятой не понимает, и это хороший повод для вдумчивого и серьезного раз-говора знатоков. В ходу весьма распространенное заблуждение, что Бетховен не мог писать для голоса, и это приводит к бесконечным спорам об опере «Фиделио» и об ораториях композитора.
Проявите трогательную снисходительность к Симфониям № 1 и № 2
— потрясающие бетховенские достижения; их обычно пропускают и мало записывают, однако они, безусловно, хороши. В моде Четвертая, Седьмая и Восьмая симфонии, хотя Восьмая, разумеется, едва ли так хороша, как прочие. Странно, но пронумерованные Бетховеном симфонии всегда были предметом восхищения (иногда чрезмерного) публики. Много говорят о силе и характере Седьмой, но ее всегда как-то меньше любили, чем Третью, Пятую и Девятую. Будем разрабатывать эту тему?
Настоящий энтузиаст и знаток Бетховена всегда будет восхищаться его сонатами для фортепиано или квартетами. Монополия на исполнение сонат давно принадлежит Артуру Шнабелю, и тот, кто плохо знаком с творчеством этого пианиста, вызывает явное подозрение. Посягательства прочих исполнителей вроде Ашкенази, Бренделя, Баренбойма, Аррау, Джона Лилла или Николаева должны рассматриваться исключительно как производные от Шнабеля. Или от Кемпфа.
Что касается квартетов, то они принадлежат всем, и вы имеете полное право сурово критиковать любого, кто вообще попытается их исполнить. Вполне корректным будет утверждение, что мало кто из ныне существующих музыкантов сможет исполнить все это на приличном уровне. Серьезное обсуждение самих квартетов оставим на долю специалистов.
Иногда полезно продемонстрировать более основательное знакомство с творчеством композитора и обсудить: Романс для скрипки с оркестром № 1 соль мажор ор. 40; Романс для скрипки с оркестром № 2 фа мажор ор. 50; Септет ми-бемоль мажор ор. 20 (действительно полное обаяния произведение); Квинтет для фортепиано и струнного квартета ми-бемоль мажор ор. 16. Не забывайте между делом заглядывать в свою записную книжку — это всегда производит хорошее впечатление на окружающих.
Моцарт (1756-1791)
Единственное его отличие от прочих авторов (и это известно всем!) в том, что он писал «кёхели» вместо «опусов» — ни один композитор не додумался до такого ни до, ни после него! Популярность Моцарта начинается именно с того момента, когда человек по имени Кёхель и совершил (по нелепой случайности, конечно) это потрясающее открытие. Цифровые обозначения с буковками придают произведениям Моцарта вид таинственный и чудесный, хотя, как можно было ожидать, вся эта цифирь просто от того, что с нотами не обращались как должно. Конечно, ни от кого не требуется знания номеров бетховенских опусов, и, разумеется, люди, держащие в голове весь баховский каталог произведений, не считаются сумасшедшими: но все-таки легкое знакомство с небольшим количеством номеров каталога Кёхеля вовсе не обременительно.
Человек мгновенно зарабатывает себе отличную репутацию, если оказывается способным сравнить, при случае, KV 375Ь с KV 375с. Да, хорошо, когда ваши аргументы в споре с оппонентом предпочтительнее!
Есть номера по Кёхелю, которые вы знать просто обязаны, например KV 525. Нет смысла ходить вокруг да около «Eine kleine Nachtmu- sik», хотя вы, конечно, вывернетесь, если упомянете эту вещь как Серенаду № 13.
Вы должны также знать KV 385 — симфонию «Хаффнер», KV 425 — симфонию «Линцскую», KV 504 — «Пражскую» симфонию, KV 551 — симфонию «Юпитер», и никогда, никогда не упоминайте этих симфоний по их порядковым номерам, за исключением тех случаев, когда вы будете за границей; и, хотя KV 543 — это Симфония № 39, a KV 550 — Симфония № 40, все же не называйте их по их порядковому номеру, как будто у них такого и вовсе нет!
Вы можете начать и с того, что полюбопытствуете, что же скрывается под KV 100, KV 200, KV 300, KV 400 и KV 500 — обычный фокус. Хорошая вещь также и KV 365 (Концерт ми-бемоль мажор для двух фортепиано с оркестром) — просто потому, что это нормальное количество дней в году. Время от времени все согласны считаться с нумерологией Моцарта.
Это все достаточно забавно и никто не ворчит. Никто ведь не вспомнит о Двадцать третьем концерте для фортепиано с оркестром до тех пор, пока о нем действительно не захотят подумать. И если вы не можете вспомнить, что это KV 488, то говорите о нем как о Фортепианном концерте ля мажор. То, что есть и другие вещи в ля мажоре, оставит вашего оппонента в крайнем недоумении, как если б вы сказали просто «концерт», не выделив его интонацией — концерт. И будьте внимательны, не давайте себя вовлечь в дискуссию о Симфонии № 34, для сочинения которой Моцарт воспользовался помощью постороннего человека, так как в тот день плохо себя чувствовал!
Опасными могут быть: KV 297Ь — Концертная симфония в ми-бемоль мажоре; KV 622 — Концерт для кларнета с оркестром; и KV 264 — Девять фортепианных вариаций на тему песеинки «Lison dormait».
Может быть, у вас появились свои «темные лошадки»?
Вы, конечно, думаете, что солидность такого каталога поможет произвести впечатление легко. Да, но ведь вы вообще-то мало что можете сказать о Моцарте, в том числе и о любом его сочинении, ибо все, что он написал, он написал в совершенстве, без единой фальшивой ноты! Подобающая реакция на Моцарта — остекленевший взор и безмолвный экстаз.
И если вы вдруг обнаружите, что музыка Моцарта наскучила вам, то лучше держать этот вопиющий факт при себе. С таким же успехом можете сказать, что вы не любите животных или не переносите вида крокетных воротец.
Самое замечательное в творчестве Моцарта то, что никто не в состоянии исполнить его музыки хотя бы удовлетворительно. Дирижеры, потрясающие нас Бетховеном и Вагнером и повергающие нас в шок Бартоком, становятся такими нервными, когда исполняют Моцарта, что можете быть уверены: девяносто пять исполнителей Моцарта из ста отнюдь не хороши! И не сомневайтесь в том, что именно так и надо выражаться. Идеалом будет оркестр ангелов со святым Петром в качестве дирижера и самим Моцартом за фортепиано, тогда и станет ясно, как часто ошибаются смертные.