Штраус Рихард (1864-1949)
Вероятно, весьма и весьма сожалел, что родился не Иоганном Штраусом (и не был даже родственником). Сочинил оперу «Кавалер розы», чтоб доказать, что он тоже может добиться успеха, если пожелает! Его, по-видимому, следует считать самым непопулярным композитором всех времен: критики никогда не воспринимали всерьез ни его стиль, ни ту манеру, в которой он сочинял произведения для оркестра, хотя зачастую он делал это лучше, чем большинство остальных композиторов. Налицо все признаки того, что Рихард Штраус действительно может стать одним из самых почитаемых композиторов в истории музыки, если только только ему простят грандиозный успех симфонической поэмы « Веселые забавы Тиля Улиншпигеля», претендующем и на понятность, и на приятность.
Неистовый, эмоциональный, вульгарный — вот эпитеты, звучавшие еще совсем недавно в
адрес Рихарда Шттауса. Его самое популярное произведение — это, несомненно, первые минуты звучания симфонической поэмы «Так говорил Заратустра».
Шуберт (1797-1828)
Единственный композитор, музыке которого просто радуются, не пытаясь сравнивать его ни с И. С. Бахом, ни с Бетховеном. По академическим стандартам он отличался совершеннейшей наивностью и настаивал на том, что каждая сочиненная им вещь должна быть просто напичкана мелодиями! Он любил ясные упругие ритмы и аккомпанементы, тяготеющие к постоянным ритмическим фигурам, — что-то вроде наркотического «буги-вуги» начала девятнадцатого века. Но даже Шуберту не дано было постоянно испытывать вдохновение, поэтому он и сочинил не одну сотню песен, исполняющихся на концертах только по случаю; правда, еще их можно найти в коллекции Фишера-Дискау. Тем не менее некоторые из этих песен (что-то около сотни) обладают тем изумительным совершенством, которого так страстно жаждет мир. Он обожал и неожиданные модуляции в другие тональности, но сегодня, в наш-то век, когда тональность вообще не в почете, все это звучит не слишком резко!
Симфонии Шуберта, вплоть до Шестой, написаны в стиле Моцарта. Начиная с седьмого номера, он вдруг охладел к симфониям и ограничился созданием того, что можно по праву считать чем-то вроде предварительных набросков к Седьмой симфонии. Новый взрыв энтузиазма позволил продолжить серию номером восемь, но он так никогда и не окончил оного произведения. Пытаясь исправить положение, он сочинил длиннющую и полную бессвязностей Симфонию № 9.
В целом простые (и поэтому популярные) симфонии Шуберта страдают от рук исполнителей так же, как и симфонии Моцарта: действительно очень редко можно услышать достойную их интерпретацию. Конечно это мог делать Бичем, но, пожалуй, это и все.
Все сказанное по поводу исполнения относится, между прочим, и к Песням Шуберта, но, увы, не к его Lieder. Жаль, потому что это — настоящие песни. Многие композиторы, включая Шумана, Брамса, Штрауса, Вольфа, сочиняли Lieder, а вот Шуберт создавал настоящие песни.
Элгар (1857-1934)
Самый что ни на есть английский англичанин, который мог легко стать и генерал-майором, если бы хоть на секунду захотел этого.
После счастливой юности, неразумно растраченной в велосипедных прогулках по холмам Молверна, он внезапно прославился, создав 14 вариаций на оригинальную тему «Загадка». Каждая вариация была музыкальным портретом одного из друзей Элгара, и после того, как некие умники вдруг поняли в чем дело, они тут же захотели узнать, вариациями чего были эти вариации. На самом деле об этом забыл и сам Элгар, но он сделал вид, что желает сохранить это в тайне. Потом он сочинил марши «Пышность и Обстоятельство» и безумно огорчался, когда слышал исполнение «Края упования и славы» на вокзале Ватерлоо.
Элгару удалось прослыть самым типичным английским композитором, поскольку явное предпочтение он оказывал скачкам, а вовсе не сочинению музыки, которая всегда раздражала его. Абсолютно непонятый и непризнанный при жизни, он сделался столпом английской респектабельности от музыки. Но эта не та точка зрения, с которой надо профессионально оценивать Элгара, как это сделали почти все.
В такой книге, как наша, невозможно рассмотреть под микроскопом каждого композитора, и любой из вас, конечно же, скажет, что многих мы пропустили и, разумеется, пропустили именно тех, кто действительно должен быть включен в состав алфавитного перечня композиторов!
В этом случае настоящий знаток и ценитель музыки должен попытаться найти композитора, о котором никто ничего не знает, и собрать всевозможные сведения о нем. Первое имя, которое приходит на ум, — Макс Регер, чья музыка так сложна и непонятна, что практически невозможно убедить критиков писать о ней. Но что может быть лучше вещей таинственных и непонятных?
СОВРЕМЕННАЯ МУЗЫКА
Использовавшиеся для ее создания выразительные средства появились вскоре после того, как любители музыки вообще перестали ее понимать.
Для некоторых современная музыка начинается с Шёнберга (см. алфавитный указатель композиторов), а для иных Шёнберг — такая же старая калоша, как Вагнер или Делиус. Момент, когда музыка становится настолько мрачной и непонятной, что ее уже можно квалифицировать как современную, весьма тонок и неуловим. Нам доводилось слышать, что Скрипичный концерт Альбана Берга определяли как «романтический». С другой стороны, многие люди осознают, что они слушают концерт Веберна, но они не осознают, что присутствуют в зале, где исполняется действительно музыка!
Лично вам современная музыка может и не нравиться. Если вы нормальный человек, это тем более понятно. Даже большинство критиков, живущих за счет того, что пишут о современной музыке, втайне играют Моцарта и Шуберта для собственного удовольствия. Однако явно глупо высказывать собственное недовольство вслух, так как в этом случае вы тут же лишитесь всех своих достоинств интеллектуала в глазах любого поборника современной музыки.
Вам просто необходимо культивировать термины типа «тематические структуры», «современная сенсибильность», «базовая тема» итак далее. Постарайтесь употреблять их как можно чаще. Чтобы найти и усвоить соответствующие термины вроде «парадигмы», «диплогический» и «конкатенальный», загляните в книгу о современной музыке, но помните: ни грамма алкоголя, пока пользуетесь ими.
Подготовиться ко всякого рода неожиданностям в ходе дискуссии о современной музыке невозможно, но вы всегда можете глубокомысленно пробормотать что-то типа «интересно», или «гениально», или, что еще лучше, шумно и бурно отреагировать на сказанное. Никогда не признавайте, что кто-то, о ком идет речь, действительно «авангард»; продемонстрируйте свою продвинутость в вопросе, сказав «да, но, может быть, слишком узок на первый взгляд» или «холоден», или даже «слишком предсказуем». Такого рода заявления трудно опровергнуть!
На самом же деле интересно то, что ужасна не вся современная музыка. Встречаются еще композиторы (вроде шведа Эвина Тубина или британца Джорджа Ллойда), которые пишут музыку если и не отличающуюся моцартовски- ми достоинствами, то все же приятную на слух! Последнее, чем публика была изумлена, а критика шокирована, так это употреблением слова «деривационный» при каждом удобном случае. И как же всех осчастливил Альфред Шнитке, сочинявший современную музыку на добрый старый лад. Она звучит так, как если бы три произведения (и все — нелегкие для исполнения) исполнялись одновременно! Очень скоро Шнитке был признан лидером нового направления, а его произведения стали транслировать чуть ли не каждый день.
На всякий случай, если вы решились подискутировать с интеллектуалом, не следует говорить, что, к примеру, на такого-то оказал влияние Штокхаузен. Подобное заявление чревато расспросами, что небезопасно! Лучше с пафосом заявить, что «он начал там, где остановился Штокхаузен», — ведь, скорее всего, никто и понятия не имеет, о чем идет речь.
Придется немного поработать и поднапрячь память; вы должны заранее позаботиться и запастись энным количеством подобающих случаю терминов, чтобы достойно высказаться о некоторых выдающихся представителях авангарда. Штокхаузену, к примеру, подойдет определение «изоморфный», и Джону Кейджу оно тоже подходит, даже в еще большей степени.
Лучшая линия защиты в беседе о современной музыке — это все-таки атака. Выскажитесь следующим образом: «Как же можно обобщать, когда следует провести некоторую корреляцию между Бэббитом, Масгрейвом, Максуэллом Дейвисом и Харрисоном Бетвислом?» При этом, конечно, улыбайтесь, чтобы все могли принять вашу реплику за шутку (в некотором роде). Или не могли.
И вот тут-то самое время воскликнуть: «О, ваш бокал пуст! Пожалуйста, позвольте мне наполнить его!»
О НЕКОТОРЫХ ТОНКОСТЯХ
Маленькие «музыкальные» хитрости — игра весьма тонкая, но она может быть искусно разыграна и самым незрелым из знатоков. Все, что вам надо сделать, это предложить как вариант какую-нибудь простую, повсеместно исполняемую музыку, которая очень популярна пли, напротив, очень непопулярна, и, постоянно намекая на нечто и что-то и бросая многозначительные взгляды, заставить людей поверить, что вы открыли в этом произведении что- то такое, что они, люди, бездарно прошляпили! Именно подобный взгляд на музыку позволил некоторым незначительным музыкальным формам превратиться в искусство малых форм. Если предмет вашего внимания окутать легким флером ностальгии — упомяните что-то вроде старых мюзикхолльных песенок двадцатых годов, — дело сделано. Некоторые музыкальные тенденции уже вполне оформились именно как малые виды искусства.
Мотивы мюзик-холла
Сотнями выбрасывались на сцены мюзик- холлов из Жестяных и Сковородных переулков. Макс Бирбом и другие достойные доверия писатели одобрили песни улицы и их грубый юмор: ведь именно они и составляют значительную часть репертуара, заполняющего досуг утомленных работой интеллектуалов:
а) Тед Нивеллер, исполняющий «Жену не выбирай, смотря на фотку, а то ведь не узнаешь ее... сзади!»;