Лорелея вскинула подбородок.
– Да, вы правы. Мы разорены. И у меня нет средств для того, чтобы содержать сына. Вот почему я так отчаянно пытаюсь найти пристанище, где можно было бы переждать тяжелые времена до тех пор, пока я снова сумею встать на ноги.
Мерит тоже взглянула на пляшущие в воздухе листья дуба. Но никакой насмешки она в их танцах не увидела. Напротив! Она вдруг почувствовала, что на нее наваливается какая-то огромная глыба. Разве может она вот так с бухты-барахты принять на себя такую ответственность? Но какая альтернатива? Ей что, выставлять этих людей за дверь?
– А Оуэн в курсе?
Лорелея задумалась на секунду и тут же выпалила:
– Нет! Я специально отложила деньги на его нужды. Из них я сейчас купила ему кое-что из одежды, еду покупаю, на бензин потратила, чтобы приехать к вам.
– Вы продали свой дом?
Лорелея согласно кивнула.
– А деньги? Те деньги, которые вы выручили от продажи, они куда ушли?
Лорелея старалась говорить спокойно:
– У нас было много долгов. Главным образом невыплаченные кредиты. Теперь они все погашены.
– А лекарства? Лечение? Как все это вы оплачивали?
Лорелея почувствовала, будто только что ей в рот засунули кляп. Откуда Мерит все знает? Но тут же вспомнила бутылочки с лекарствами, которые выпали из ее сумочки и рассыпались по полу в холле.
– На ближайшие несколько месяцев моя медицинская страховка покроет все расходы, а дальше надо будет думать, что делать.
Мерит кивнула в знак того, что да, согласна. Надо думать! Потом она снова взглянула на изваяние святого.
– Почему вы мне с самого начала не сказали правду?
Лорелея ответила без промедления:
– Потому что боялась, что вы попросту выставите нас за дверь. Кому нужны бедные родственники, которые сваливаются тебе на голову, когда ты их совсем не ждешь?
Лорелея заметила, как потемнели глаза Мерит, как легкая тень скользнула по ее лицу. Значит, она была права в своих опасениях. И сама Мерит отлично понимает это. И тут Лорелея вспомнила, как Оуэн, будучи еще совсем маленьким, яростно отрицал, что он съел пирожное без спросу, хотя на его лице, на подбородке, было полно крошек, выдававших его с головой. Даже если ты тысячу раз скажешь, что не делал этого, тогда как на самом деле сделал, твои слова никогда не станут правдой. Вот еще одна прописная истина, которую Лорелея занесла когда-то в свою тетрадь.
– У вас полно своих проблем, – продолжила она более мягким тоном. – И мне совсем не хотелось взваливать на ваши плечи дополнительный груз наших проблем. Я понадеялась, что в данной ситуации мы сможем помочь друг другу хоть чем-то, пока я снова не встану на ноги. А вы за это время сумеете по-настоящему сблизиться с Оуэном. Он ведь ваш брат, Мерит. Родная кровь. В отличие от меня. Но, к сожалению, у нас с вами предполагается пакетная сделка: Оуэн плюс я. Прошу вас, примите это как есть.
Мерит поднялась со скамейки и огладила руками свою юбку, словно пыталась стряхнуть с нее невидимое пыльное пятно. Безобразный пластмассовый обруч туго перехватывал ее красивые волосы. Но он оказался не помехой для ветерка, который мгновенно растрепал волосы в разные стороны, и они волной вздымались то вверх, то опадали вниз. Так маленький ребенок нетерпеливо переминается с ноги на ногу в ожидании, когда начнется что-то интересное. Эта неожиданная ассоциация едва не заставила Лорелею снова улыбнуться. Она вдруг вспомнила фотографию маленькой Мерит, на которой та была запечатлена в ярко-красных туфельках и с розовой тату на руке, которую она сама же себе и нарисовала. Наверняка что-то от той маленькой девочки до сих пор живет в душе Мерит, подумала она. Но вот только сумеет ли та веселая жизнерадостная малышка, которая любила наряжаться, украшать себя и носить туфельки таких необыкновенно ярких расцветок, сумеет ли она выбраться из-под многолетних завалов, состоящих из горя и слез? Или все печали, выпавшие на долю Мерит, похоронили ту девочку заживо? Оставалось лишь надеяться на то, что этого не произошло. Надеяться хотя бы ради блага Оуэна.
Когда Мерит заговорила, голос ее звучал решительно и строго. Такое впечатление, что всю свою речь она уже успела мысленно прокрутить в голове:
– Что бы вы там ни думали обо мне, я любила отца. Долгое время после смерти мамы мы были нужны, жизненно необходимы друг другу. А потом в его жизни появились вы, и надобность во мне отпала сама собой. А ведь мне он был по-прежнему нужен. И этого предательства я ему не простила, хотя и не переставала любить.
Мерит на мгновение умолкла. А Лорелея подумала, что падчерица роняет слова с тем холодным безразличием, с каким обычно диктуют кому-то цифры телефонного номера. Бездушные, голые цифры, и ничего более.
– Хорошо! На это я пойду ради Оуэна. Во-первых, он мой брат, во-вторых, отец тоже наверняка хотел бы, чтобы я поступила именно так. Но, как вы справедливо заметили, у нас с вами – пакетная сделка. Отлично! Оставайтесь и живите у меня столько времени, сколько вам понадобится для того, чтобы окрепнуть. Но не ждите от меня какой-то родственной приязни и прочих проявлений семейной близости. Отца я так и не простила. Причин прощать вас у меня тоже нет.
Мерит повернулась к ней спиной и зашагала прочь. Вот и прекрасно, обрадовалась Лорелея, довольная уже тем, что падчерица не увидела легкой улыбки, проскользнувшей по ее губам. Как-то все получилось само собой, почти случайно. Но в итоге она добилась всего, чего хотела. Всего, что было нужно Оуэну. Впервые за долгие месяцы того ужаса неопределенности и безысходности, который сковывал ее по ногам и рукам, она увидела свет в конце тоннеля. Неужели в ее жизни наступил отлив? И разбушевавшиеся океанские волны, которые так внезапно обрушились на ее жизнь, отступают прочь?
Мерит уже поднималась по ступенькам крыльца, ведущего на кухню, когда услышала у себя за спиной голос мачехи, и остановилась.
– Вы знаете, я любила его. А он любил меня. Да, он был намного старше меня, почти в отцы годился. Но, как говорила моя мама, любовь не выбирает возраст или цвет кожи. Любовь просто приходит, и все! Понимаю, вам неприятно это слышать, но так оно есть на самом деле, и с этим ничего не поделаешь. Нам было хорошо вместе, и мы были по-настоящему счастливы. Единственное, что омрачало наше счастье, так это то, что нам не хватало вас. Ваше присутствие в нашей жизни сделало бы нашу семью не только абсолютно полной, но и абсолютно счастливой. И мы с мужем до последнего верили, что в один прекрасный день так оно все и будет.
Не говоря ни слова, Мерит прошествовала к застекленным дверям, открыла их и вошла на кухню, громко хлопнув на прощание, да так, что даже стекла зазвенели. Словно пощечину мне дала, подумала Лорелея.
Глава 8. Мерит
С крутого берега утеса я лениво разглядывала извивающуюся ленту реки, которая струилась внизу, то переливаясь в свете солнечных лучей, то уходя в тень вместе с солнцем. По речной глади неспешно скользила лодка, направляясь в сторону моста. Я сидела в кресле-качалке под парадным портиком, допивая первую чашку кофе. Такие утренние медитации уже успели войти у меня в привычку за последнюю неделю. Созерцая реку, я пыталась уловить различия, зафиксировать своим глазом, как меняется вся цветовая гамма вокруг в зависимости от освещения. Почему солнечный луч на реке кажется золотисто-желтым, а когда свет падает на дом, то дом уже начинает светиться всеми оттенками серого и белого?
В Мэне я росла вдали от реки. Впрочем, присутствие больших водных пространств где-то поблизости все равно ощущалось во всем. Могущественная сила океанских глубин завораживала и пугала одновременно. Океану ничего не стоило проглотить целиком огромный корабль и отправить его прямиком на дно. А волны между тем будут продолжать свой ритмичный бег туда и обратно, словно ничего и не случилось. Моя мама выросла в рыбацкой семье, жившей на океанском побережье в рыбацком поселке Стонингтон, штат Коннектикут. Один из ее дядей погиб во время шторма, пропал без вести. Возможно, эта жуткая история, рассказанная мне когда-то мамой, и сформировала во мне чувство безотчетного страха, которое всегда вызывает у меня большая вода. К счастью для мамы, после замужества она перебралась уже в глубь материка и больше никогда не соприкасалась с океанской стихией.
Во время учебы в колледже я как-то раз весной отправилась вместе с подружкой на выходные в Хиггинс-Бич. Помнится, был сильный отлив, океан отступил далеко от берега, выбросив на мель обломки какого-то старого затонувшего судна. И этого зрелища для меня оказалось достаточно, чтобы навсегда повернуться к морской стихии спиной. Единственное, что я себе тогда позволила, так это зайти в воду, да и то только по щиколотки, и тут же объявила, что вода слишком холодная, и весь остаток нашего пребывания на берегу океана я провела под пляжным зонтиком, опасаясь только одного: сгореть на солнце. А в ту сторону, где на отмели валялись останки корабля, я даже не взглянула ни разу, хотя прилив уже давно успел накрыть его высокой волной и спрятать от любопытных глаз. Это был мой первый и последний отдых на берегу океана. Позже я не раз спрашивала себя, а почему так получилось? Может быть, моя первая попытка познакомиться с океаном поближе просто оказалась неудачной. А может быть, мой категорический отказ плескаться среди волн вместе с остальными друзьями и подругами был как-то связан с моей матерью. Она всю свою жизнь почему-то очень боялась воды. Видно, наложили свой отпечаток воспоминания детства. К тому же и ее мать, моя бабушка, была очень непростым, если не сказать более, человеком.
Я снова поднесла чашку ко рту и вдохнула в себя аромат свежемолотого кофе. Вообще-то я выросла преимущественно на растворимом кофе. Две чайные ложки на чашку, заливаешь смесь горячей водой и ставишь на пару секунд в микроволновку. Само собой, такому кофе далеко по своим вкусовым качествам до настоящего кофе, но зато так быстрее и проще. Лорелея оказалась верна своему слову и старалась не мельтешить у меня перед глазами. Каждое утро она готовила завтрак, накрывала на стол, ставила чашку дымящегося горячего кофе, предварительно процеженного сквозь ситечко, для меня и тут же исчезала из кухни, не вступая ни в какие разговоры, стоило мне только появиться на пороге. Не скрою, такое ее поведение вызывало у меня некоторую неловкость, даже чувство вины, но как переломить ситуацию и изменить ее в лучшую сторону, я тоже не представляла. Тем более что Лорелея прекрасно знает о том, что я никого не простила и не собираюсь прощать и более