Гиббс бережно положил кресло с сидящим в нем мужчиной на кровать рядом с отломанным крылом. Оуэн опустился на колени, чтобы кресло оказалось на уровне его глаз, уперся локтями в кровать, а голову положил на руки. Он что-то сосредоточенно обдумывал, разглядывая пассажира. От напряжения его лоб покрыли морщинки.
– Но почему он держал этот мешок для косметики у себя на коленях? – спросил он недоуменным тоном.
– Вот и я этот вопрос сам себе задаю, Роки! – поддержал его Гиббс. Он взялся за мешок двумя пальцами и слегка пошевелил его. – Ого! Он приклеен намертво. Должно быть, очень крепкий клей, коль скоро он все еще не утратил своих клеящих свойств. – Он слегка прищурился, разглядывая пассажира. Строгий деловой костюм, темно-синий галстук в полоску, белоснежный носовой платок в нагрудном кармане. – Когда я летаю самолетами, то всегда кладу туалетные принадлежности в чемодан, а не держу их у себя на коленях.
Все четверо долго разглядывали необычную модель самолета. Наконец тишину, повисшую в комнате, нарушил Оуэн:
– Мама!
– Что, мой родной?
Лорелея с большим трудом удержалась от того, чтобы не облизать пальцы, а потом пригладить ими непослушный вихор на голове сына.
– Но ведь этот самолет… ему же совсем не обязательно находиться в моей комнате?
– Согласен с вами, сэр. Целиком и полностью. Ему здесь совсем не место, – сказал Гиббс, возвращая пассажира вместе с креслом назад в салон самолета. Потом взял в руки сам самолет и его крылья. – Отнесу-ка я его лучше туда, где мы его нашли.
Оуэн облегченно вздохнул, а Лорелея все же не выдержала. Наслюнявила пальцы и принялась сражаться с непокорной прядью, которая, несмотря на все ее усилия, никак не хотела укладываться в нужную сторону.
– Я закажу пиццу, как только спущусь с мансарды, – бросил им Гиббс.
– Пицца! Ура! – радостно завопил Оуэн. И обе женщины только рассмеялись, глядя на мальчика.
Мерит взяла банки для ловли светлячков и направилась к дверям.
– Поставлю их возле черного входа на кухне. Когда захочешь заняться охотой на светлячков, найдешь свои банки там, – обратилась она к брату. – Правда, они уже такие старые. Им самое место в каком-нибудь музее.
– Разговор о музеях выводит нас на следующую тему, – снова подал голос Гиббс. – Когда у вас должна состояться встреча с Деборой Фуллер в ее Историческом обществе?
– Завтра утром, – ответила Мерит и метнула подозрительный взгляд на Гиббса. – А что?
– Она дружила с бабушкой, они были очень близки. Давненько я ее не видел. Не возражаете, если я навяжу вам свою компанию и мы отправимся на эту встречу вместе?
Мерит задумалась. Но Лорелея не прочитала на ее лице прежней отчужденности, с которой она всегда реагировала на незнакомых или чуждых ей людей.
– Не возражаю, – ответила она после короткой паузы. – Мы встречаемся с ней в десять утра.
– Отлично! Тогда ровно в девять сорок пять я заезжаю за вами.
Гиббс широко улыбнулся. Но в его улыбке не было никакого подвоха. Кажется, он действительно обрадовался, что Мерит не ответила ему отказом.
Лорелея снова обняла сына за плечи и с удивлением обнаружила, что его голова уже на уровне ее плеч. И когда это произошло? Когда он успел так вытянуться? Уму непостижимо. Она вздохнула. Усталость снова стала брать свое. Да, сегодня она очень устала. Но все равно, она счастлива. Лорелея еще раз мысленно вспомнила все события уходящего дня, а потом почему-то переключилась на реликвии Кэла, которые он хранил в коробке из-под обуви: старую пулю и обломок разбившегося самолета. Надо не забыть записать в Тетрадь умных мыслей следующее: Для того чтобы понять человека как следует, узнай, что из своих вещей он берет с собой, когда уезжает, а что оставляет дома.
Она прислушалась к шагам Мерит, которая уже спускалась по лестнице в холл. Любопытным человеком был, однако, этот Кэл. Зачем и почему он хранил эти вещи столько лет? Интересно, понимала ли Мерит своего мужа? Да и вообще, насколько хорошо она его знала?
Глава 15. Мерит
Я неохотно повернулась к трельяжу, стоявшему на туалетном столике в спальне Лорелеи. Прежде чем я успела сказать «нет», она ухватилась за резинку с такой силой, что та с треском соскользнула с моего конского хвоста. После чего принялась энергичными движениями расчесывать мои волосы щеткой, плавно распределяя их по плечам.
– Ну, взгляните сами! Ведь так же гораздо лучше!
– Зато так мне будет жарко. Шея начнет потеть, волосы станут лезть в глаза, а это меня раздражает. Куда вы задевали мою резинку? – Я окинула взглядом туалетный столик. Никаких резинок.
– Прошу прощения, но, кажется, она упала за зеркало. Сожалею…
Впрочем, на лице мачехи не читалось ни малейшего намека на сожаление. Я уже приготовилась предложить ей совместными усилиями отодвинуть столик от стены и поискать там резинку, но в эту минуту в дверь позвонили.
– Наверное, Гиббс приехал, – воскликнула Лорелея и окинула меня критическим взглядом. – Еще немного помады и…
– Зачем мне красить губы? Я же собираюсь в Историческое общество, а не в театр, а Гиббс просто едет вместе со мной.
– Вы ведь пока еще не покойница, Мерит. Всего лишь вдова… Так почему бы и не попробовать начать все сначала? Моя мама всегда говорила в таких случаях…
Лорелея поймала мой взгляд в зеркале и тотчас же замолчала. Хотя, пожалуй, сегодня я бы и не стала обрывать ее на полуслове. Я уже почти нутром стала чувствовать, когда Лорелея готовится высказать очередную умную мысль. Свои интеллектуальные перлы она озвучивала по многу раз на протяжении каждого дня. И они почти перестали раздражать меня. Скорее, забавляли. А постепенно я даже стала прислушиваться к тем универсальным истинам, к тем крупицам правды, которые они вместе со своей матерью умудрились усвоить, живя когда-то в каком-то трейлере в крохотном городке Алабамы. Такие истины сближают людей и делают наш огромный мир не таким уж большим. Возможно, и поэтому я перестала так остро чувствовать собственное одиночество.
Я заложила пряди волос за уши.
– Вам совсем не обязательно набиваться мне в подруги.
– Это почему? Потому что я ваша мачеха?
Я посмотрела на свои стоптанные башмаки, которые выглядели совсем уж убого на фоне нарядного платья, позаимствованного у Лорелеи. И снова подумала о том, какие мы с ней разные. И как разительно отличается эта женщина от моей покойной матери.
– Потому что я не просила вас влезать в мою жизнь.
Я замолчала, почувствовав неловкость за собственную грубость. Мне даже стало стыдно. Вот уж, воистину, язык мой – враг мой. Хотя, с другой стороны… За последние недели мои приступы злости стали похожими на стрелы, вложенные в лук без тетивы. Никуда их не выпустишь, и никого они не поранят. Если бы я занялась самоанализом, то и вообще пришла бы к весьма неутешительному для себя выводу. Мое негодование по поводу собственной неудавшейся жизни и всех тех обид, что мне довелось пережить в прошлом, сейчас направлено исключительно на саму себя. И только на себя.
Улыбка мгновенно сбежала с лица Лорелеи, задержавшись разве что в самых уголках ее губ.
– Не то чтобы вы не можете никому понравиться. Уверена, есть множество людей, которые с радостью приняли бы вашу дружбу и охотно впустили бы вас в свою жизнь. Но просто… просто мы очень разные.
Лорелея неторопливо положила щетку на туалетный столик.
– Но главное препятствие состоит в том, что я вышла замуж за вашего отца в тот момент, когда вы считали, что вам с ним больше никто не нужен. Что вы одна команда и все такое… Понимаю… Но, поверьте мне, на самом деле у нас с вами гораздо больше общего, чем вам кажется.
Я глянула на нее в зеркало и едва не расхохоталась. Загорелая блондинка с ярко накрашенными губами и я, серая мышка. Небо и земля! И что между нами общего? В дверь снова позвонили. Я заторопилась на выход, желая поскорее закончить наш разговор, чтобы опять не сболтнуть что-то лишнее и ненароком не обидеть Лорелею.
– У вас большое сердце и щедрая душа, Мерит. Вам просто нужно впустить в свою жизнь других людей, что бы вы там ни твердили себе о том, что вы не такая, как все.
Я лишь отрицательно качнула головой. Где мне найти такие слова, чтобы она поняла, что мое сердце наглухо закрыто для всех и это длится уже долгие и долгие годы? Кстати, жить так даже проще. Я вышла в коридор, довольная тем, что избавилась от необходимости продолжать беседу, и услышала вдогонку:
– Ведь вы же могли выставить нас вон.
Я замерла у дверей, даже не повернув голову. Несмотря на то что последние слова Лорелея обронила едва слышно, они произвели на меня просто ужасное впечатление. Во мне снова вскипела злость, мне было стыдно и одновременно горько от осознания всех пережитых мною потерь.
Я крепко-крепко сжала веки, пытаясь вспомнить, что однажды сказал мне Кэл. Потом я часто размышляла над его словами, особенно когда он начинал злиться. Огонь – это явление, а не вещь. В процессе горения дерева или любого другого вида топлива высвобождаются пары, которые немедленно вступают во взаимодействие с кислородом, присутствующим в воздухе. В результате происходит сильнейшее воспламенение газа, что еще более повышает температуру горения. Выделяются новые порции пара, и весь цикл повторяется по новой.
– Это еще не поздно сделать и сейчас, – нашлась я наконец.
– Но вы этого никогда не сделаете.
Я не стала отвечать, а поспешила вниз открывать дверь. Гиббс стоял, небрежно прислонившись к перилам крыльца, заложив ногу за ногу и засунув руки в карманы брюк. Я обратила внимание на его позу именно потому, что Кэл никогда не позволял себе стоять вразвалку. Он всегда держал спину прямо, ноги врозь, иногда чуть приподнимаясь на цыпочках, как это делают борцы, готовясь к началу схватки. В такие минуты он был очень похож на зверя, который вот-вот прыгнет на тебя.
Но вот Гиббс распрямился и окинул меня взглядом.
– Очень миленькое платьице.