– Мерит! – снова окликнул Оуэн сестру дрожащим голоском.
Мерит замерла в дверном проеме, там, где еще недавно стояла Лорелея.
– Наверное, лучше пусть горит. Мне ведь еще только десять лет.
– Ты прав! Пусть лучше горит. Я не стану его выключать. Спокойной ночи.
На сей раз ответа не последовало. Оуэн, изливший до конца все свои страхи сестре, уже спал крепким сном.
Лорелея вихрем скатилась вниз по лестнице, придерживая полы своего длинного ночного пеньюара. Ей не хотелось столкнуться лицом к лицу с Мерит, когда она будет возвращаться в свою комнату. Она стояла в темном холле, широко распахнув глаза, и вспоминала слова Мерит. Действительно, падчерица абсолютно права. В этой кромешной тьме тоже есть свет. Через высокие окна в комнату проникал свет от уличных фонарей, образуя на полу белые полосы. Лорелея различила контуры мебели, вещей, успевших стать ей уже привычными и даже родными. Она сумела разглядеть рисунок на обоях. Вот только краски на обоях действительно стали другими. Вместо красного и кремового – все оттенки серого.
Лорелея почувствовала, как у нее зачесались пальцы на руках. Так ей не терпелось вернуться к себе и немедленно записать в свою Тетрадь умных мыслей очередную умную мысль. Даже в самой кромешной тьме всегда отыщется огонек, мерцающий где-то вдали.
К ее горлу подступили рыдания, но усилием воли она подавила в себе этот спазм. Послышались чьи-то шаги на лестнице. Еще не хватало, чтобы ее застали плачущей ночью. Не потому, что она стеснялась своих слез. Ведь порой именно слезы способны утешить и исцелить душу. Просто она не была еще уверена до конца, что Мерит и Оуэн готовы видеть ее слезы.
Она тихонько прошлепала босыми ногами на кухню. Слава богу, что не напялила свои шлепанцы на высоченных каблуках. На кухне она, не включая свет, уселась за стол спиной к дверям и, обхватив голову руками, дала наконец волю слезам.
Внезапно вспыхнула лампа над головой. Лорелея удивленно задрала голову вверх. В первый момент она даже подумала, что электричество из-за старой проводки включилось само собой, грозя замыканием или чем похуже. Или же призраки, которыми полнится этот старинный дом, решили напомнить о себе…
Но слабый запах лимона немедленно напомнил ей о том лосьоне для рук, который она подарила Мерит, когда заметила, в каком ужасном состоянии пребывают кутикулы вокруг ее ногтей. Она поспешно вытерла глаза тыльной стороной руки.
– С вами все в порядке? – услышала она голос Мерит.
– Все прекрасно. Кажется, я заработала аллергию на что-то, много времени проводя в саду. Трудно дышать. Щиплет глаза и кожу. Спать не могу. Надеюсь, я вас не разбудила?
Мерит вошла в кухню и села за стол прямо напротив Лорелеи, а потом внимательно взглянула на ее лицо. Она постаралась скрыть свое удивление, увидев покрасневшие и отекшие глаза мачехи. И из носа у нее текло.
– Да, у вас действительно сильная аллергия. Может, стоит что-то принять и отказаться пока от садовых работ?
Лорелея согласно кивнула головой и, взяв со стола бумажную салфетку, тщательно вытерла ею глаза, потом высморкалась.
– Я так и сделаю. Спасибо.
Мерит откинулась на спинку стула.
– Наверное, это были вы… Я слышала какой-то шум на лестнице, когда разговаривала с Оуэном.
– Может, и я. А может, какой-нибудь призрак притаился в углу.
Лицо Мерит моментально стало каменным.
– Никаких призраков нет! – выпалила она тоном ребенка, который вслух озвучивает свои страхи.
– Ну, положим, в огромной вселенной много такого, чего мы не понимаем. Что отнюдь не означает, что если мы чего-то не понимаем, то этого в природе и не существует. Это все равно как любовь… Многим людям не выпало счастья полюбить самим. Но мы же все равно верим в то, что любовь существует.
Мерит обхватила себя обеими руками за талию. По своему опыту Лорелея знала, что так поступают многие пассажиры, когда самолет попадает в зону турбулентности и его начинает бросать из стороны в сторону. Она слегка подалась вперед и подумала, что, наверное, в эту минуту очень похожа на известного психолога, ведущего телевизионной программы «Доктор Фил». Правда, тот всегда появляется перед своими зрителями в строгом костюме, а не в ночном пеньюаре яркой леопардовой расцветки.
– Вы, наверное, сильно переживаете утрату мужа?
Но чего она так боится? Того, что кто-то догадался, как она до сих пор тяжело переживает гибель мужа? Или вопрос в чем-то другом?
– Почему вы спрашиваете меня об этом?
Лорелея слегка пожала плечами.
– Вообще-то я неплохо разбираюсь в людях. И в различных жизненных ситуациях тоже. Но вот что касается вас и вашего мужа, то по тем противоречивым сигналам, которые, кстати, поступают от вас же самой, мне до сих трудно представить себе, каковы на самом деле были ваши отношения с ним. Он был похож на Гиббса?
– Нет! – сказала, как отрезала, Мерит, даже не задумываясь. Что однозначно свидетельствовало о том, что она уже много раз и сама задавалась этим же вопросом. – Разве что глаза у них одинаковые… и цвет волос. А во всем же остальном – никакого сходства.
– Полагаю, это даже к лучшему, – прокомментировала ее ответ Лорелея, слегка согнувшись, чтобы унять рези в животе.
– А какое это имеет значение? Кэла больше нет, Гиббс тоже появился в моей жизни случайно и скоро исчезнет из нее.
Лорелея внимательно посмотрела на свою падчерицу.
– А вам ни разу не приходило в голову, что выйди вы замуж за Гиббса, и вам не пришлось бы перешивать монограммы на столовом и постельном белье?
У Мерит, сидевшей за столом нога за ногу, от неожиданности даже коленка дернулась и больно ударилась о нижнюю поверхность столешницы.
– Что за ерунда! Я не собираюсь ни за кого выходить замуж. Особенно за Гиббса. Я вообще не хочу больше замуж. Замужество… это – не мое.
– Возможно, вы говорите так потому, что в свое время вышли замуж не за того человека. Счастливые браки редко случаются с первой попытки. По себе это знаю. Я ведь тоже была замужем… еще до того, как познакомилась с вашим отцом.
Мерит потерла ушибленную коленку, глянув на Лорелею с нескрываемым изумлением.
– Вот как! А я и не знала этого.
– Да я еще тогда была совсем зеленая… восемнадцати не было. Мы с моим парнем поженились за пару минут. Раз, два, и готово! Мама говорила мне тогда, что я совершаю ошибку. Но в таком возрасте все аргументы «против» лишь еще больше подстегивают к решительным действиям. Словом, я выскочила замуж, а вскоре развелась. И, само собой, после развода снова вернулась к маме. Но она меня ни в чем не упрекала, ни разу не сказала: «Я же тебе говорила!» Она лишь заметила однажды, что все в этой жизни взаимосвязано и конец чего-то одного есть начало чего-то другого. Одна дверь закрывается, другая – открывается. – Лорелея задумчиво улыбнулась. – Конечно же, мама, как всегда, была права. А развод заставил меня задуматься над тем, что следует изменить уже в самой себе. Чего я хочу от жизни, к чему стремлюсь… Именно тогда я и решила стать стюардессой. И стала! А если бы я не приняла такого решения, то и с вашим отцом никогда бы не встретилась. Так что, повторяю еще раз, дело не в замужестве как таковом. Скорее всего, вы просто вышли замуж не за того человека.
– Вы сейчас без макияжа?
Лорелея растерянно уставилась на Мерит. Такая резкая перемена темы разговора. Впрочем, у Роберта тоже была такая привычка: как только он утрачивал интерес к предмету разговора, тут же стремительно менял тему. Наверное, так у них принято в Новой Англии. Потому что южане… они совсем другие. Они будут мусолить одно и то же часами, пока разговор не иссякнет сам собою, а тема не будет исчерпана до последней капли. А если предмет разговора еще к тому же и не из приятных, то в конце южанин обязательно пожелает своему собеседнику: «Благослови тебя Бог!» Или что-нибудь еще в этом же роде.
– Да, я сейчас без макияжа. Разве что эти тату на веках и контуры вокруг глаз. Мама всегда говорила мне, что первое правило для того, чтобы сохранить гладкую и красивую кожу на лице, – это обязательно снимать макияж перед сном.
Мерит еще какое-то время разглядывала мачеху.
– Знаете, а без макияжа вы даже красивее. Надо будет обязательно поменять лампочки здесь, на кухне. При этом освещении у вас кожа какая-то желтоватая. Зачем вам вообще нужен этот макияж?
Лорелея одарила падчерицу ослепительной улыбкой бывшей стюардессы.
– Потому что когда я накрашена, то чувствую себя по-особенному: более сильной, более уверенной в себе, что ли. Это все равно когда мужчина надевает строгий костюм и повязывает галстук… И тут же преображается. Вот так и я. Накрашусь, и сразу же другая. К тому же даже сам процесс доставляет мне удовольствие. Знаете, мы, южанки, уже появляемся на свет с кисточкой для теней в одной руке и с тюбиком губной помады – в другой.
Мерит невольно прыснула. Шутка получилась удачной.
– Вы попробуйте, и сами убедитесь, – подначила ее Лорелея.
– Да я даже не знаю, с чего начинать. Моя мама тоже никогда не красилась.
Женщины обменялись удивленными взглядами. Надо же! Вот и Мерит заговорила о собственной матери. С чего бы это? По ассоциации?
Стараясь не спугнуть наметившееся потепление в отношениях с падчерицей, Лорелея осторожно заметила:
– Когда решите начать, я с удовольствием помогу вам. Устрою для вас, так сказать, курс начинающего стилиста. – Она взглянула на рубашку, которая была надета на Мерит. – Что это на вас?
Мерит тоже глянула на себя, словно забыла, что именно она натянула на себя перед сном.
– Это – рубашка Кэла. Он носил ее когда-то под свитер.
– Вы ее надели потому, что по-прежнему хотите ощущать его близость?
Мерит уже открыла рот, чтобы ответить, беззвучно зашевелив губами. Потому что готового ответа у нее не было.
– Если вы в этом не уверены до конца, – продолжила Лорелея, – тогда я скажу так. Вы ее надели потому, что всегда так делали. Вы что, чувствуете себя лучше в мужниных вещах? Или сексуальнее? Или ощущаете себя совсем юной девушкой?