Я подняла голову и заставила себя взглянуть на мост в упор, на высокие балочные перекрытия и решетки основного пролета. Хотя взглянуть вниз, на воду, мужества у меня не хватило.
– А ведь вы не предупредили меня заранее, что нам снова придется ехать по мосту, – укоризненно произнесла я.
– Но нам же надо заехать ко мне, чтобы взять лодку. А тут лишь одна дорога, через мост. Или пришлось бы делать длиннющий объезд. Кстати, спешу сообщить вам, что каждый май жители Бофорта устраивают некое подобие благотворительного мероприятия, которое называется «Праздник на воде». На тот случай, если вам вдруг тоже захочется принять в нем участие.
– Нет, – поспешила отказаться я. – Ну, если только в качестве зрителя. Понаблюдать, например за тем, как будете выступать вы.
Последние слова я уже процедила сквозь плотно сжатые зубы. Несмотря на то что мы уже проехали почти весь мост, я все еще пыталась занять себя разговорами, чтобы восстановить нормальное дыхание.
– Ну, официально я не заявлен в соревнованиях по плаванию. Хотя в прошлом изредка участвовал в подобных заплывах.
Я взглянула в боковое зеркальце и увидела, как стремительно удаляется от нас мост, и почувствовала, как тут же расслабились все мои мускулы.
– Ну вот! Поздравляю! Вы сделали это, – негромко прокомментировал все случившееся Гиббс. – Наш Кэл посрамлен.
– Не могу сказать, что я больше не боюсь. Но, кажется, на сей раз я действительно справилась.
Слабая улыбка тронула мои губы. Повернувшись лицом к Гиббсу, я вдруг спросила у него:
– Расскажите мне, как вы участвовали в заплывах на реке.
Гиббс мельком взглянул назад. Марис и Оуэн с головой ушли в игру под названием «Ловись, рыбка» на игровом планшете, который предусмотрительно прихватил с собой Оуэн.
Потом он сделал радио потише и сказал:
– Я был тогда глупым подростком. И вот мы вместе с младшим Уильямсом вылакали по паре банок пива каждый и решили, что нет ничего забавнее, чем прогуляться ночью по мосту, вскарабкавшись на самый верх. Конечно, мы шли по пешеходной части моста, там не так высоко, но все же. Словом, в какой-то момент я перелез через перила и полетел вниз…
Я почувствовала, как сердце у меня екнуло и тоже упало куда-то вниз.
– А что же ваш друг? Не сумел удержать?
– Да он и не заметил, что я упал. Как шел себе впереди, так и продолжал шагать. А потом пошел к себе домой и завалился спать.
– Ваша бабушка, должно быть, с ума сходила от неизвестности…
– И она ни о чем не догадывалась, пока ей не позвонили какие-то хорошие люди. Они как раз проплывали мимо на лодке… Словом, спасли… Вытащили меня из воды уже где-то в миле от моста. Там ведь сильное течение…
Гиббс протер лицо рукой.
– Вообще-то я не люблю вспоминать эту дурацкую историю и редко кому ее рассказываю. Мне до сих пор стыдно думать о том, что мое первое столкновение со смертью случилось исключительно по собственной же глупости, и ничего больше. Но это был хороший урок, и я запомнил его на всю жизнь. И еще кое-что понял.
Он замолчал, а я с нетерпением ожидала продолжения. Наконец я не выдержала и спросила:
– Что именно вы поняли?
– По-моему, я уже однажды слышал эту фразу из уст Лорелеи. Все, что с нами происходит в жизни, имеет свою причину. Возможно, это происшествие повлияло на мой профессиональный выбор, и я стал врачом. Кто знает? А вы сами задумывались когда-нибудь над тем, что тоже не случайно уцелели в той трагедии? Быть может, судьба сберегла вас для чего-то важного и нужного.
Меня снова охватила паника. Страшные картинки аварии замелькали перед глазами: слепящий свет, а потом вдруг сразу темная холодная бездна ледяной воды.
– Нет, я об этом никогда не задумывалась.
Я решительно тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя наваждение, сосредоточиться на пыльной дороге, стелющейся впереди, на приятной зелени мха, который сплошным слоем заплел стволы дубов, проносившихся мимо, до самой их кроны.
– Пожалуйста! Давайте больше не будем об этом, ладно? Я не хочу!
– Поймал! Поймал рыбу! – радостным тоном оповестил всех нас Оуэн, совершенно не прислушиваясь к тому, о чем говорят взрослые.
– Главное, что вы не утонули, – заметил Гиббс спокойным тоном.
Я сжала руками икры ног, оставляя на коже глубокие борозды от ногтей.
– Не утонула, потому что мама вытолкнула меня из машины сквозь разбитое стекло. – Я еще глубже вонзилась ногтями в кожу. – А когда я повернулась назад, чтобы помочь ей, она снова оттолкнула меня от себя.
Какое-то время мы ехали молча. Я с треском открыла окно. Только для того, чтобы убедиться в том, что снаружи царит духота и страшно жарко.
Голос Гиббса, когда он снова заговорил, звучал ровно и внушительно, как это бывает, когда врач готовит больного к уколу.
– Нам трудно понять, на что способна мать ради того, чтобы спасти свое дитя. Для этого, как минимум, нужно самим стать родителями. Я часто сталкиваюсь с подобной же силой духа у тех родителей, чьи дети находятся в критическом состоянии. Да и по Лорелее я это тоже хорошо вижу. – Он снова замолчал, видимо, взвешивая каждое слово, которое собирался сказать. – Будьте с ней добры, Мерит. Думаю, что именно сейчас лишняя порция доброты придется ей как нельзя более кстати.
Я повернулась к нему лицом. Его слова удивили меня… И одновременно разозлили.
– По натуре я человек замкнутый, – начала я, – гораздо более сдержанный на проявление чувств, чем большинство других людей. Но вряд ли кто-то скажет, что я недобрый человек. В любом случае, я больше не отталкиваю ее от себя, если вы это имели в виду.
Он молча кивнул. Я увидела, как забилась жилка на его щеке.
– Лорелея одна растит сына, что всегда непросто. Она сильная женщина, вне всякого сомнения. Но нежная забота любящих ее родных не помешает и ей. Сама она ведь постоянно заботится о других. А уж что касается сына, то, думаю, нет такой жертвы, на которую она не пойдет ради него, если будет уверена в том, что это послужит ему во благо.
Я молча посмотрела на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях, потом взглянула на ноги. Красноватые следы от ногтей все еще виднелись на коже. Прислушалась к веселому детскому смеху, раздававшемуся с заднего сиденья.
– Как, например, взять и сорваться с места, приехать в другой штат, и все ради того, чтобы мы наконец познакомились с Оуэном, так? – Я нехотя улыбнулась и снова отвернулась к окну, вдохнув в себя полной грудью порцию тяжелого, влажного воздуха. – Признаюсь, поначалу меня это сильно вздернуло. Моя мама пожертвовала собой, чтобы спасти меня, и я всегда помнила об этом.
– А потому, когда ваш отец познакомился с другой женщиной, вы восприняли это в штыки. Решили, что отец предал память матери, да?
– Да, что-то в этом роде. Он всегда говорил мне, что любил маму. Но жизнь есть жизнь, ясное дело, ему хотелось создать новую семью, заново обустроить свою жизнь. Поймите, дело здесь не в Лорелее. Я бы точно так же враждебно отнеслась к любому его выбору. Мне несносна была уже сама мысль о том, что он мог полюбить другую женщину… другую, а не мою мать. Я так и не смогла простить ему Лорелею. Я словно мстила им обоим, хотела наказать, заставить их страдать так же сильно, как страдала сама. Потому что я видела гибель мамы, я была рядом с ней тогда, в этой ледяной воде. Я, между прочим, спорила с ней в тот самый момент, когда она потеряла управление машиной.
Гиббс ничего не сказал в ответ. Какое-то время мы молча прислушивались к тому, как потрескивают грязные ракушки под шинами нашего автомобиля, как о чем-то увлеченно щебечут дети, поглощенные игрой. Вдруг прямо перед нами у самого края дороги возник белоснежный аист. Вот он не спеша грациозно взмахнул своими крылами, словно желая утихомирить бешеное сердцебиение в моей груди. Мама любила птиц, любила наблюдать за ними, как они суетятся вокруг кормушек, которые мы обычно развешивали по всему периметру двора. Наверняка ей бы тут понравилось. Красивое место, экзотические цветы, обилие редких тропических птиц, многие из которых внушают суеверный страх своим доисторическим происхождением.
Я прижалась лбом к стеклу, разглядывая аиста, пока мы медленно проезжали мимо. Кажется, птица тоже разглядывала меня своими круглыми желтыми глазами, словно понукая продолжить свою исповедь. Что-то в Гиббсе внушает доверие, располагает к откровенности. Когда-то мне казалось, что Кэл тоже такой. Может быть, и поэтому мне вдруг захотелось излить свою душу Гиббсу целиком, без остатка, будто желая получить от него отпущение всех моих грехов, чего я никак не заслуживаю. А может быть, я все еще та, прежняя Мерит, которая продолжает надеяться, что сумеет вытолкать его вон из своей жизни. Чтобы он наконец оставил меня в покое и не мешал наслаждаться собственным одиночеством, в поисках которого я и приехала в Бофорт.
Я продолжила свой рассказ.
– Я пыталась помочь ей, но она застряла между сиденьем и рулем. И она… она оттолкнула меня от себя. Она знала, что я умею плавать. В свое время, когда я была еще маленькой девочкой, мама буквально силой заставила меня посещать закрытый бассейн и брать там уроки по плаванию. Даже несмотря на то, что сама она всю жизнь просто панически боялась воды. Так я и выплыла из кабины через разбитое ветровое стекло. И ногу тогда порезала… Выплыла и поплыла, и плыла до тех пор, пока не достигла берега.
Я сглотнула слюну и почувствовала на губах солоноватый на вкус воздух, совсем не такой, как у нас в Мэне. Попыталась прийти в себя, снова задвинуть в прошлое ту страшную холодную ночь с ледяным дождем, которая врезалась мне в память до мельчайших подробностей, словно я разглядываю все происходящее откуда-то со стороны, как обычный свидетель происшествия. Сделала еще один глубокий вдох, втянула в себя запах болот и горячей от солнца травы. Когда-то все эти запахи были мне чужды, а вот поди ж ты… стали уже почти родными. И снова я подумала о Кэле. Как он мог бросить всю эту красоту и уехать отсюда навсегда?