— Что готовить? — опешил Он.
— Ну, соль, сахар, перец черный, — мучительно краснея, сказал брат. — Я-то не очень в этом разбираюсь.
— А-а… — протянул Он.
В это время из нескольких окон сразу застрочили пулеметы, и праздничная толпа сразу задвигалась, зашумела, побежала. Он вспомнил, что утром по радио диктор с торжеством в голосе объявил о каких-то показательных учениях лучшего в стране стрелкового полка и пригласил всех желающих посмотреть на этих простых бравых ребят, не жалеющих времени и сил на воспитание в себе качеств настоящих защитников народа.
Люди бежали. Некоторые падали, нелепо выворачивая шеи, некоторые останавливались и тихо садились на асфальт, привлеченные видом текущей из них крови. Тут из репродукторов, висящих на стенах домов, грянул марш. Все это производило такой шум, что они с братом едва могли слышать друг друга. Брат картинно вытаращил глаза и, с ужасом глядя на Него, зажал пальцами уши. Он пожал плечами и, отпихнув попавшуюся под ноги дамскую сумочку, толкнул ладонью дверь, на которой висела табличка:
РЕСТОРАН «КОМАНДИР»
Не работает рано утром
Через час они вышли из ресторана и, достав каждый по папиросе, уселись на старой белой скамейке, исписанной именами, телефонами и просто словами. Чаще всего попадалось слово «рука», иногда оно сопровождалось изображением этой части тела. Вдруг Он заметил между ног странную надпись, видимо, зашифрованную: буквы В, А, изображение квадрата, буква Г и треугольник, после которого стояло: Она. Он достал записную книжку и зарисовал все это, затем достал перочинный нож и тщательно срезал надпись, а по свежему срезу аккуратно написал: «Рука».
Брат, взглянув на часы, забеспокоился.
— Извини, у меня еще дела, мне пора. Позвони в конце недели. — На слове «недели» он закашлялся. Жестами показав, что говорить больше не может, он порылся в кармане, достав оттуда смятую купюру, аккуратно расправил ее и положил Ему на голову. Затем коротко пожал руку и засеменил в сторону стоянки такси. Но асфальт под ним вдруг начал проваливаться, и брат, с каждым шагом погружавшийся все глубже, в конце концов завяз окончательно. Он некоторое время рассматривал широкую спину брага, удивляясь, насколько все-таки тот представительнее выглядит, затем встал и походкой скучающего франта отправился куда глаза глядят.
— Как странно, — подумал Он, глядя на прохожих. — Ведь в голове у каждого из них есть схожий с моим мозг, кого-то мучают похожие на мои проблемы, кто-то ищет ответы на те же вопросы, кто-то, может, уже нашел.
Он напряженно вглядывался в лица, но лица были довольно одинаковые и в конце концов слились в одно большое детское лицо, в котором Он с удивлением узнал себя в возрасте двенадцати лет, каким Он был запечатлен на одной из старых фотографий. Несколько секунд Он рассматривал себя, потом слегка толкнул лицо ладонью, и оно рассыпалось на тысячу лиц, которые то улыбались, то искажались гневом, то принимали снисходительно-насмешливое выражение.
Глава 3
Он завернул за угол и пошел дальше; увидев обувной магазин, Он вспомнил, что Ему нужно купить ботинки. Крыльцо магазина было завалено желтыми кленовыми листьями. Безукоризненно одетый продавец с нашитой на рукаве эмблемой магазина дежурно улыбнулся, выслушал Его и, нацарапав что-то гвоздем на обнаженном запястье левой руки, исчез за прилавком.
— Может быть, эти? — с восторгом спросил продавец, поставив на прилавок картонную коробку. — Последняя модель.
Ботинки были действительно хороши. Черные, без каблука, но на плотной широкой подошве, они были усыпаны брошами и производили впечатление солидности и прочности.
— А не протекут? — строго спросил Он. — Дай-ка я проверю.
Проворно схватив один ботинок, Он побежал в другой конец помещения, где еще при входе заметил раковину и кран. Бросившийся за ним продавец споткнулся и упал на пол.
— Но там же нет воды! — взмолился продавец, протягивая к Нему руки. — Честное слово, нет воды.
— Ну нет так нет, — сказал Он. — Я беру их без проверки.
Продавец встал, потирая ушибленное колено. Он с удивлением заметил, что тот совершенно не запачкался, хотя пол в магазине был покрыт натасканным несчетным количеством ног раскисшим, грязным снегом. Он сел и, сняв свои старые туфли, связал их шнурками и, раскрутив над головой, кинул их в продавца. Туфли обмотались тому вокруг шеи, и продавец, захрипев, снова упал и, совершив несколько конвульсивных подрагиваний, вскоре затих. Он надел новые ботинки, встал и вытащил из головы запутавшуюся в волосах купюру. Затем вырвал посередине ее клок, наклонился над телом и старательно продел в образовавшуюся дырку кончик носа лежавшего. Случайно взглянув на безвольно лежавшую руку продавца, Он увидел на запястье налитые кровью буквы: «рука». Потом Он отошел на несколько шагов, осмотрел всю картину в целом и вышел.
Пройдя несколько кварталов по направлению к центру города, Он почувствовал жажду и зашел в одно из тех многочисленных маленьких кафе, которые, работая в разных режимах, обеспечивали население города кофе и бутербродами практически круглосуточно. Как Он и ожидал, в кафе почти никого не было. Единственным источником света было большое, почти от пола до потолка окно с зеленоватым стеклом. Он прошел к стойке и заказал себе кофе. Обернувшись на звук открывающейся двери, он увидел, что в кафе вошла девушка. Посмотрев по сторонам, она подошла к Нему и спросила:
— Как мне найти Его?
— Это я, — ответил Он. — А вы кто?
— Я это Она, — сказала Она. — Я люблю Его.
— Странно, — подумал Он и, разбежавшись, с разгона прыгнул в манящую зелень окна. Падая, вместе со звоном разбитого стекла Он услышал, как внутри Его зародилось новое сердце.
Глава 4
Вечер. На улицах стемнело. Он шел, облизывая разбитую при падении губу, и фонари делали Его тень то короткой, то какой-то немыслимо длинной. Редкие прохожие жались к стенам домов, спеша поскорее попасть к своим семьям, к уютным экранам телевизоров и удобным креслам с заботливо положенной подушкой. Вдруг Он остановился и напряженно прислушался. Где-то вдали слышался лай собак и хриплые крики:
— Он! Он! Он!
Он почувствовал, как вместе с холодным вечерним воздухом ужас заполняет Его грудь, и заметался по улицам в поисках такси. Наконец одна из машин остановилась.
— А цветы есть? — спросил шофер, недоверчиво оглядывая Его разбитое лицо и разорванные брюки.
— Есть, есть, быстрее, — задыхаясь, проговорил Он и сел на заднее сиденье. — Домой!
Шофер ухмыльнулся, обнажив десны, и машина развернулась и поехала по ночным улицам. Настороженно глядя из окна, Он видел группы вооруженных людей, обшаривающих подъезды и разные темные уголки.
— Да, конечно, это Охота, — подумал Он. — Началась Охота.
И вдруг Он понял, что совершенно не готов к смерти: именно сейчас жизнь стала Ему удивительно дорога, и что в жизни Его никогда ничего не совпадает, и как счастливы должны быть те, кто добился хоть какого-нибудь совпадения…
Он достал папиросу, жадно закурил и вдруг совершенно успокоился. Остановив на полпути такси и вручив покрасневшему от удовольствия шоферу помятый букет ландышей, Он, насвистывая, зашагал по улице.
— Почему люди все время повторяют одни и те же ошибки и иногда, даже зная, что совершают ошибку, все-таки совершают ее и потом сразу же начинают раскаиваться. Почему весь практический опыт, накопленный человечеством за тысячи лет развития, в результате оказывается никому не нужным хламом, — размышлял Он, рассеянно глядя по сторонам.
Глава 5
Все, кто шел Ему навстречу, были совершенно пьяны, смех и икота душили их, слезы заливали их веселые глаза. Они шатались, падали, с криком хватали друг друга в объятия. Некоторые тут же на земле засыпали. За ними внимательно следили собаки-спасатели, и, если кто-нибудь падал в слишком глубокую лужу или на трамвайные пути, одна из собак выходила из своего укрытия и оттаскивала спящего на более безопасное место. На ошейниках собак тускло поблескивали жетоны народной дружины.
Проходя мимо слабо освещенной телефонной будки, Он вдруг заметил в ней какую-то странность. Рывком оттащив прислонившегося к ней спящего человека, Он открыл скрипящую дверь и увидел: на телефонном диске вместо цифр — буквы и геометрические фигуры. Он достал записную книжку, набрал номер: В, А, квадрат, Г, треугольник и почти сразу услышал радостный, знакомый голос:
Это Ты?
Это Он?
Это Ты?
Это Он?
Я хочу uдmu дальше, но я сбит с ног дождем
В. Цой. 1985 г.
«Чего я хочу? Чего я могу хотеть? — Просто я хочу исполнять нашу музыку, ту музыку, которую мы создаем. И хочется, чтобы другие люди ее услышали».
ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ
Мы не видели солнца уже несколько дней,
Наши ноги утратили крепость на этом пути.
Мне хотелось войти в дом, но здесь нет дверей.
Руки ищут опору, но не могут найти.
Я хочу войти в дом.
Я сточил не один медиатор о терку струны,
Видел много озер, но не видел морей.
Акробаты под куполом цирка не слышат прибой.
Ты за этой стеной, но я не вижу дверей.
Я хочу быть с тобой.
Я родился на стыке созвездий, но жить не могу.
Ветер 20 метров в секунду ночью и днем.
Раньше я читал книги, а теперь я их жгу.
Я хочу идти дальше, но я сбит с ног дождем.
Я хочу быть с тобой.
МАЛЫШ
Теплое, теплое море,
Жаркое солнце.
Синие, синие волны
И пустынный пляж,
Музыка рядом со мною,
Ты рядом со мною.
И ветер, и берег наш.