К сожалению, Юрий Морфесси придерживался последней точки зрения.
Прежде чем мы закончим рассказ о перипетиях судьбы «князя цыганской песни», давайте вспомним загадочный эпизод военных времен — запись в июне 1943 года серии пластинок с русскими песнями на фирме «Полидор».
Журналист Николай Лихачев (он же Андрей Светланин, будущий главный редактор журнала «Посев») вспоминал:
«При посещении одного из отделений министерства пропаганды мы слушали записанные на граммофонные пластинки <…> прелестные романсы Лещенко и Морфесси».
Сам факт записи (с учетом обстоятельств и места) кажется изначально не коммерческим, но заказным мероприятием. Да и тираж дисков оказался ничтожно мал.
Крупный исследователь ретроэстрады В. П. Бардадым говорил без обиняков:
«В июне 1943 года 60-летний Юрий Спиридонович, грустный, но не потерявший голос, был приглашен в Берлин граммофонным обществом “Полидор”, чтобы сделать несколько записей. Он исполнил с хором и оркестром под управлением А. Шевченко восемь популярнейших вещей из своего богатого репертуара: “Прощай, мой табор! ”, “Чубчик”, “Цыганка Аза”, “Помню я…”, “Эй, ямщик, гони-ка к “Яру”, “Гори, гори”, “Ехали цыгане” и “Любовь цыганки”. Эти записи стали его лебединой песней: больше он нигде и никогда не записывался…»
Вывший супруг «чайки русской эстрады» Анастасии Вяльцевой офицер царского конвоя Василий Викторович Бискупский (1878–1945). В годы Второй мировой он возглавил управление по делам русской эмиграции в Германии и, возможно, стал «продюсером» берлинских записей ЮрияМорфесси
Посмотрим на берлинский вояж внимательнее.
Что за композиции были записаны в разгар войны в Берлине русским артистом, мы знаем, но для кого и зачем?!
Прежде же чем ответить на эти логично возникающие вопросы возьмем «музакальную паузу».
Здесь я позволю себе напомнить, что среди добрых знакомых Юрия Спиридоновича числился упомянутый выше экс-супруг «чайки русской эстрады» Анастасии Вяльцевой, блестящий офицер царского конвоя Василий Викторович Бискупский. Похоронив в 1913 году любимую жену, он продолжил военную карьеру, в революцию стал ярым сторонником, а короткое время спустя — непримиримым противником большевизма и посвятил этой борьбе всю дальнейшую жизнь. В Мюнхене эмигрант Бискупский свел знакомство с… Адольфом Гитлером, который после провала «пивного путча» осенью 1923 года укрывался на мюнхенской квартире Бискупского. Фюрер не забыл об услуге и после прихода к власти назначил «проверенного товарища» начальником Управления но делам русской эмиграции в Германии. Нет никаких сомнений, что Морфесси был хорошо знаком с Бискупским, ведь еще в сезоне 1909–1910 годов его супруга играла в музыкальном обозрении «Цыганские песни в лицах» на сцене петербургского Малого театра. В этом ревю принимали также участие Саша Давыдов, Раиса Раисова и Юрий Морфесси. Потому я склонен считать, что именно Бискупский выступил продюсером» записей старого приятеля. Видимо, в знак старой дружбы и признательности за активную сценическую деятельность.
Глава 6. СРЕДСТВАМИ «АКТИВНОЙ ПРОПАГАНДЫ»
«Что за песня над полями льется
В синих далях тая?
— Это льется песня добровольца,
Песня боевая…»
Herr Шевченко
Во время работы над книгой на интернет-портале мира русской грамзаписи www.Russian-Records.com обнаружился крайне любопытный экспонат — немецкая пластинка фирмы «Полидор», выпущенная в конце 1941 года. На этикетке значилось: Es ist nicht der Roggen, der sich auf dem Felde wiegt. Fox-trot (Sascha v. Stollberg). Alexander Chevtschenko mit Trio-Begleitung, что в переводе означает: «То не в поле рожь колышется», фокстрот (Саша фон Штольберг). Александр Шевченко со своим трио.
Но звучал там отнюдь не популярный танец. На диске была записана песня в исполнении Александра Шевченко. Того самого, с чьим оркестром два года спустя будет записываться Морфесси. И что же пел русский музыкант Шевченко? А исполнял он на мотив известной народной песни «Ой, полным полна моя коробушка…»буквально следующий текст:
То не в поле рожь колышется,
Не дубравушка шумит,
Это Сталина голос слышится,
Он о помощи кричит…
Иосиф (?) бережно торгуется,
Все боится передать.
Сталин с Черчиллем целуется,
Просит танки присылать…
Из-за плохого качества записи первое слово в третьем куплете расшифровать невозможно, но смысл предельно ясен и так.
Сегодня найдено много подобных записей, где Шевченко исполнял известные каждому в России песни (например, «Две гитары», «По долинам и по взгорьям», «Хмель мой, хмель») с перелицованным на антисоветский лад текстом.
Одна такая «перекройка» звучит на знакомую мелодию… «Чубчика»:
Эх, ты, жизнь колхозного народа,
День и ночь работаешь как вол,
На дворе холодная погода,
Ты всегда голоден, бос и гол.
Что посеял, будут жать другие.
Задолжал — коровушку берут.
Покрестился на кресты святые —
Осмеют, позорят и прибьют
Но мы знаем, пришел освободитель,
Коммунизм исчезнет, пропадет,
И народа русского спаситель
Всем нам мир и счастье принесет…
Потом мелодия неожиданно переходит в «Яблочко», и певец продолжает:
Эх, яблочко,
По травке котится,
Сталин удрал,
Уж не воротится.
Так не этот ли «Чубчик» спровоцировал тогда статью в «Комсомольской правде»? Помимо знакомой мелодии, ассоциировавшейся прежде всего с именем Лещенко, еще наблюдается и определенное сходство фамилий исполнителей: Шевченко — Лещенко. Оба еще и теноры. Ну как тут не вспомнить сцену из романа Войновича «Приключения солдата Ивана Чонкина», когда председатель колхоза говорит по телефону:
— Там Чонкин со своей бабой их всех арестовал.
А его абоненту слышится — «бандой».
И колесо завертелось…
К тому же на оккупированных территориях выступало такое количество представителей «легкого жанра», что, повторюсь, обмануться и напутать было просто элементарно.
Информации об этом, с позволения сказать, артисте практически нет. Остается только гадать, кем он мог быть, выступал ли под своим именем или под вымышленным. Что значат это пояснение в скобках — Саша фон Штольберг? Реальное имя или попытка замести следы? В каталогах коллекционеров его имя фигурирует очень часто.
С конца 1930-х и на протяжении всей войны Шевченко со своим хором регулярно принимал участие в записях самых разных произведений, от народных песен и классических романсов до оперных арий и церковных песнопений.
Часто он сотрудничал с другим известным музыкантом — Борисом Ледковским, который выступал при их совместной работе обычно в качестве дирижера.
Если в 1941–1942 гг. Шевченко указывался как руководитель собственного, мужского или смешанного хора, то с 1943 года на пластинках появляется надпись: Chor Der RBA (A. Chevtschenko).
Борис Михайлович Ледковский (1894–1975). После революции эмигрировал. Обосновался в Германии, где в середине 1930-х организовал Хор Черноморских казаков, с большим успехом выступавший в Европе вплоть до начала Второй Мировой войны. В 1941 году хор был запрещен в Германии как «русская национальная художественная единица», что, однако, не мешало Ледковскому регулярно выступать в Берлине только не с хором, а с капеллой и много записываться на пластинки. После войны обосновался в США
RBA, следует думать, расшифровывается просто: Russische Befreiungs Armee. Что обозначает… Русская освободительная армия. Значит, Шевченко стал «регентом» хора РОА. Пошел, так сказать, на повышение…
Сегодня мне известны только две пластинки, где звучит хор РОА, но их, несомненно, было в разы больше. Исполняли музыканты не только популярные песни, но и военные марши. Об этом и многом другом можно прочитать в воспоминаниях известного журналиста, историка русского зарубежья и члена Народно-трудового союза Ростислава Полчанинова[20] которого в годы Великой Отечественной обстоятельства забросили в оккупированный Псков, где пропаганда была поставлена на широкую ногу:
«Первое, что я увидел в Пскове, были плакаты с портретом Гитлера и надписью по-русски: “Гитлер — освободитель".<…>Обычно вечером я включал свою радиоточку и слушал концерт по заявкам. Диктор объявлял, что имярек пожертвовал несколько рублей на Красный Крест и просил исполнить какой-нибудь романс для своей девушки. Передача кончалась песней “Спи, моя радость, усни…" Выбрана она была не потому, что была подходящей песней “на сон грядущий", а потому, что принадлежала немецкому композитору (Моцарту. — Ред) Для концерта по заявкам использовались советские пластинки. Какие можно, а какие нельзя, решала немецкая пропаганда. Были и новые берлинские пластинки, напетые военнопленными, выпущенные отделом пропаганды “Вине-та". В июне 1943 г., вскоре после посещения Пскова генералом А. А. Власовым, радиоузел стал ставить ежедневно пластинку “Винеты" с маршем РОА “Мы идем широкими полями…", автором которого был Анатолий Яковлевич Флауме (1912–1989)»·
Написал он его под именем Анатолия Флорова, на музыку Михаила Давыдова, который, в общем-то, взял за основу мелодии советских композиторов:
Мы идем широкими полями
На восходе утренних лучей.