[50], встречи со студентами, участие в конференциях и фестивалях, эфиры, издание книг и пластинок.
При жизни увидели свет три сольных диска и один сборник: норвежский «Крик шепотом» и три израильские пластинки — «Неизданные песни русских бардов» (о нем я уже говорил), а также «Александр Галич в Израиле. Русские Песни Холокоста» (концертная запись, ноябрь 1975). «Веселый разговор» (концертная запись, декабрь 1975).
В начале восьмидесятых легендарный «подпольщик», владелец студии русской грамзаписи «Кисмет» из Нью-Йорка Рудольф Фукс под лейблом Fortuna выпустил крайне ограниченным тиражом (без конверта, хотя дизайн был разработан) еще один LP — Alexander Galich — The laughter through the tears («Смех сквозь слезы»). Недавно благодаря коллекционеру джаза и продюсеру Виктору Дуби ьеру я стал обладателем этого раритета, чему безмерно рад.
Однако нам необходимо вернуться в роковой декабрь 1977 года. Последний день барда описан многими мемуаристами. Но ни один из них не присутствовал в момент смерти в квартире. Все вспоминают только, где и как они сами узнали о случившемся, говорят только о своем отношении к факту. Не знают, а предполагают, что было так, а не иначе.
…В семидесятых писком моды были электронные системы, включавшие в себя радио, магнитофон, проигрыватель пластинок и даже телевизор. Такие комбайны, отделанные красным деревом, стоили недешево, но смотрелись очень эффектно. И Галич загорелся желанием приобрести это «чудо техники».
Книги А. Галича, опубликованные издательством «Посев»
Утром 15 декабря 1977 года ему доставили покупку и предупредили, что мастер для установки придет завтра. Но он решил не дожидаться и все сделать сам. Отослав жену в магазин за сигаретами, чтобы не мешала работать, принялся за работу.
…По официальной версии, перепутав провода, Александр Аркадьевич вставил штекер не в то гнездо и получил сильнейший удар током. Слабое сердце не выдержало, и бард скончался. Однако слишком много в этом деле нестыковок и противоречий. Большинство знавших Галича людей утверждают, что он разбирался в технике досконально и совершить такую нелепую ошибку просто не мог. Весьма странно повели себя и прибывшие на место происшествия полицейские и врачи.
Существует три основные версии причин его смерти: несчастный случай, «след КГБ» и… смерть от рук агентов ЦРУ, опасавшихся возвращения Галича в СССР, к чему его якобы активно склоняли в последние годы советские эмиссары. Но главное — «дело Галича», заведенное Французскими спецслужбами, до сих пор содержится в сейфах под грифом «секретно». Власти обещают открыть к нему доступ… не ранее 2027 года.
За два дня до трагической гибели он записал свою последнюю, новогоднюю программу на радио «Свобода», где в частности говорил:
«…для меня прошедший год был и впрямь счастливым, но очень загруженным, как говорится, годом. В одной Италии был только за этот год шесть раз. Проехал ее всю вдоль и поперек, от крайнего севера до крайнего юга, был даже в Сицилии, в Палермо, потом в горах. А совсем недавно принимал участие в сахаровском слушании в Риме и выступал с большим сольным концертом на биеннале в Венеции.
Ну, кроме того, могу похвастаться: к новому году два издательства — парижское “ИМКА-Пресс” и франкфуртское “Посев” — сделали мне два очень дорогих подарка. “ИМКА-Пресс” издало собрание песен русских бардов, оно состоит из 30 кассет и трех томиков текстов, и вот из этих 30 кассет семь посвящены моим песням, и соответственно, тексты моих песен помещены в трех томиках этого собрания. А в издательстве “Посев” к Новому году вышла моя новая книжка стихов “Когда я вернусь”. Кроме того, я кончаю одну книгу прозы, роман, приключенческий роман[51]. И на середине второй роман, даже скорее не роман — повесть, этакая психологическая, которая будет называться так, как называлась одна из моих песен, — “Еще раз о черте”. Вот видите, год был интересным, очень напряженным, много работал.<…>Написал я за этот год также несколько новых песен:<…>
Ах, снеги, снеги белые,
Ах, тучи, тучи низкие,
А капели с крыш все хрустальнее,
Будьте ж счастливы, наши близкие,
Наши близкие, наши дальние,
Будьте ж счастливы…»
Фигура Александра Галича стоит в стороне и возвышается над остальными героями этой книги. Галич — символ и знаменосец тех, кто избрал песню своим оружием в борьбе. Если для большинства других это были разовые акции, то в его арсенале песня присутствовала постоянно и занимала важнейшее место. Как настоящий творец он чутко откликался на любую несправедливость, а не только на конкретное громкое событие. И уж меньше всего думал он о заработке или привлечении внимания с помощью своих баллад. Поэт не ощущал себя обычным эмигрантом, скорее он осознавал изгнание как некую высшую миссию по сохранению и распространению русской культуры. Во время своих встреч он неоднократно говорил, слегка переиначивая строки стихотворения Нины Берберовой: «Мы не в изгнании, мы в послании»[52].
Те певцы, кто шел ему на смену, едва ли могли сказать такое о себе. К концу семидесятых — началу восьмидесятых годов изменился качественный состав беженцев. Среди них оказалось много профессиональных артистов эстрады, поэтов и композиторов.[53]
Некролог из «Новогорусского слова» от 16.12.1977
Сказывалась и пресловутая политика «разрядки мировой напряженности». Преодолев острую фазу в шестидесятые-семидесятые, к новому десятилетию холодная война вошла в затяжную и вялотекущую стадию. Стороны обменивались дежурными выпадами с использованием проверенных средств. Азарт и фантазия, когда на территорию противника летели воздушные шары с листовками, сбрасывались диверсанты с рюкзаками литературы, распространялась фальшивая газета «Правда» или транслировались пластинки с песнями о «рабах советских лагерей», уходили в прошлое.
К моменту, когда основная часть эмиграции стала концентрироваться в США, песня все больше и больше стала терять свой боевой потенциал, превращаясь из оружия в ресторанное блюдо. Однако и в этих условиях нашлись люди, по-прежнему верящие в силу «веселого куплета». Их появление стало последней вспышкой гаснущей спички.
Во Внуково раздался голос в микрофон:
«Граждане евреи, ваш вылет за кордон!»
Все вещи на таможне, сомненья позади,
И мы уже простые советские враги…
Все как в песне эмигранта Александра Шепиевкера, исполненной в 1986 году Анатолием Могилевским.
Глава 17. САЛАТ ИЗ ЗАПРЕТНОГО ПЛОДА
«Мы пускаем гитару, как шапку, по кругу —
Кто-то против поет, кто-то, кажется, за…»
«До свидания, Россия!»
Выжать максимум из запретного плода стремились многие.
В 1975 году в эмиграции оказывается чета молодых актеров Александра Калецкого и Елены Брацлавской. В Нью-Йорке дуэт Sasha & Lena записал две виниловые пластинки. В дальнейшем их пути разошлись, поэтому мой рассказ коснется в большей степени главы этого тандема Александра Семеновича Калецкого.
Александр Калецкий и Елена Брацлавская. Нью-Йорк, 1975
Он родом из Мончегорска Мурманской области. После школы поступил в тульский Институт механического оружия, но поняв, что это не его стезя, поехал в столицу поступать в театральное училище имени Щукина. Фортуна улыбнулась одаренному провинциалу — несмотря на конкурс в 300 человек на место, Саша был принят.
Его однокашниками стали Александр Кайдановский, Леонид Филатов, Ян Арлазоров, Нина Русланова, а курсом старше учился Никита Михалков.
Получив диплом, талантливый парень столкнулся с неожиданной проблемой: из-за отсутствия московской прописки никто не соглашался зачислять его в штат. Тогда директор Центрального детского театра пошел на хитрость: взял на работу дворником. Потом поставил рабочим сцены. И, наконец, предложил роль брата Ленина в спектакле, посвященном столетию со дня рождения вождя. В те времена отказать в прописке «родственнику» Ленина было невозможно, и вскоре все проблемы были улажены.
Автограф Александра Калецкого на титуле романа «Метро»
Появилась работа на ТВ, начались съемки в кино.
В начале семидесятых Калецкий (или, как часто писали его фамилию в титрах, Халецкий) стал стремительно набирать популярность. В 1971 году ему досталась главная роль в фильме «Где вы, рыцари?», два года спустя он предстал в образе королевича Елисея в постановке «Пушкинских сказок» и следом сыграл первую любовь знаменитой гимнастки Ольги Корбут в экранизации ее биографии «Чудо с косичками» (1974). Однако, несмотря на внешний успех, душа требовала другого.
Атмосфера Москвы советской и его внутреннее состояние очень здорово отражены в автобиографическом романе Александра Калецкого «Метро». Книга была написана в США и вышла на английском в престижном издательстве Viking весной 1985 года. «Подземный роман» стал мировым бестселлером, и его автор за прошедшие тридцать лет трижды продавал права на съемки художественного фильма. По разным причинам реализовать проект пока ни разу не удалось. Но не будем отвлекаться, а вслед за Александром Калецким перенесемся в эпоху застоя.
«Чем больше я ненавидел советскую жизнь, чем сильнее хотел уехать из постылой Страны Советов, тем больше процветал на профессиональном поприще. Чем больше я добивался в советском “искусстве пропаганды”, тем сильнее ненавидел свое участие в нем.
…Мы познали бродяжную, бездомную жизнь матросов… Мы пели в студенческих общежитиях и в красных уголках рабочих, в современных стеклянных кафе в центре города и в покосившихся бревенчатых избах на окраинах… Мы пели и спали в роскошных квартирах академиков и в сырых подвалах запрещенных поэтов и художников. Мы стали своими в недоверчивом и осторожном мире московского андеграунда.