ником. Она сходит. Завтра утром. Внезапно её осеняет. А, может, он вовсе и не покойник? Хотя, как можно жить без сердца? Но противоречие кроется тут только на первый взгляд. Жил же он много лет без этого органа и ничего. Но нет, нет, это чушь. Кто же тогда будет гнать кровь по венам? И откуда она вообще возьмётся, эта кровь? Яснее ясного, что Альберт умер, и это не подлежит сомнению. А зачем он вообще пришёл? Она и сама собиралась узнать этот адрес и пойти туда. Это адрес её деда, мужа её бабки. Он знает, где она жила и скажет ей. А что потом? А потом будет потом. Она будет искать камни. Как образцовая собака ищейка. Альберт начал исчезать. Попросту растворяться в сизой дымке. Анжела почувствовала облегчение.
Проснувшись, она бросила взгляд на часы — надо же, прошло всего два часа. Она вспомнила сон. Адрес чётко отпечатался в её голове. Она встала, взяла ручку и бумагу, записала его. Съездить? Глупо ехать по адресу, продиктованному покойником во сне, но ей даже интересно. Конечно, она поедет. Она и сама так хотела, иначе бы не сказала Максу, что хочет вылететь завтра. Теперь и её камушки лишили покоя. Это Альберт внедрил в неё эту одержимость. А всё потому, что она так же безумна, как и он. Он чувствует в ней родственную душу. Он понял это с первой минуты, как увидел её. Когда она сошла с ума? Когда жила у цыган? Или когда спала с Вовочкой? Ответ напрашивается сам собой — она всегда была такой, с самого своего рождения, ещё в утробе матери. Ничего не даётся просто так, за всё нужно платить, и за талант в том числе. Она платит безумием. Хорошо, что никто не догадывается об этом. Потому что, если кто-то догадается, это будет очень печальный день… очень… только для кого? Для неё или для того, кто догадался? Анжела сидит, неподвижно уставившись в одну точку. Телефонный звонок выводит её из оцепенения, и она снимает трубку. Голос Макса звучит бодро.
— Ангел? Привет. Как ты?
— Нормально. Поспала немного.
— Умница. Проблемы твои я решил. Билет ждёт тебя в кассе в аэропорту, деньги твоему благодетелю отправил.
— Спасибо, ты меня очень выручил.
— Да не за что. Горю желанием обнять тебя и уложить в постель. Я страшно соскучился, дорогая. А ты?
— Я тоже.
— Звучит невесело.
— Прости. Вся эта история подействовала на меня удручающе.
— Ну, всё. Я жду тебя дома.
— Пока.
Анжела положила трубку и сразу же позвонила в такси. Машина пришла быстро, она спустилась вниз и назвала адрес, который сообщил ей Альберт. Она приготовилась извиниться, если шофёр вдруг скажет ей, что такого в их городе нет, но он кивнул и поехал.
Место, куда её привезли, оказалось за городом, в тихом посёлке. Домик за решётчатым забором утопал в зелени. Калитка был открыта, и Анжела вошла. Она собиралась постучаться, но дверь в дом тоже оказалась открыта. Половица под ней скрипнула, и она услышала голос:
— Глафира, ты?
— Нет. Вы меня не знаете.
— Пройдите сюда. Не встать мне.
Анжела прошла в комнату. На кровати лежал старик, обе ноги его были в гипсе. Он удивлённо уставился на Анжелу.
— Ты из поликлиники, дочка?
— Нет. Я по делу.
— Вот уж не ожидал, помилуй Господи! Какие такие дела могут быть к больному старику?
— Семейные.
— А это уже совсем никуда не годится. У меня семьи-то, почитай, уже лет сто как нет. Как Риммочка померла, так и живу бобылём. Ни деток, ни внуков…
— А где же детки?
— Не было у нас деток, поздно уже встретились с голубкой моей. Вы что-то путаете, дамочка.
— Риммочка, говорите? Это бабка моя родная…
— Бабка? — Старик глупо заморгал глазами. — Да кто вы такая, в конце концов? У Риммы сын был, а у него жена и дочь. Так страшную смерть приняли. В огне сгорели.
— Как видите, не все. Я жива и вполне здорова. А что у вас с ногами?
— Сломал. Крышу чинил у сарая, сорвался и сломал. Думал, помру. Спасибо, Глафира, соседка, спасла. Она молоко мне приносит. Нашла меня и в больницу отвезла. Теперь ухаживает, забегает. Добрая женщина. А звать-то тебя как?
— Анжела.
— Анжелка?! Господи помилуй! Как призрак из преисподней! Сейчас сердце выпрыгнет! — Старик сдавил руками грудь. — Откуда ты?
— Оттуда, куда вы нас отправили. С Риммой, женой вашей и моей бабкой, матерью моего отца. И теперь я хочу знать, куда именно.
— А мне почём знать? Это Риммы дела, она меня не посвящала. Дайте хоть умереть спокойно! А ты что, сама не знаешь?
— Знала бы — не спрашивала. Мне нужен адрес. И желательно без лишних вопросов. Я тоже умею ноги ломать.
Старик побледнел и испуганно икнул.
— Да полно, внучка! Я-то тебе что плохого сделал? Отец твой, Эдик, помочь попросил. Сказал — вопрос жизни и смерти. Я и помог. А теперь выходит, виноват… бегают все, угрожают… Зачем покойников из могил поднимаете? Не к добру это всё. А родитель твой жив? Или как? Мама?
— Или как. Умерли оба, царствие им Небесное. Давно уже.
— Не помогла хитрость, значит… Я ведь их предупреждал… живите по совести, не придётся бегать…
— Да, скверно получилось… но адрес вы мне всё-таки дайте.
— До тебя тут молодчик один был, — старик настороженно огляделся по сторонам, — дурной человек, бешеный… — Он понизил голос: — это он мне ноги сломал. Сказал, сдохнешь здесь, старый хрыч. Кто он такой, не знаю. Тоже адрес спрашивал. Я сказал, а что мне? История давняя… Где теперь Эдик? Я за его грехи отвечать не хочу. И, как собака безродная подохнуть, не имею желания. По-человечески хочется… Вот и сказал. Ты уж прости, внучка.
— Да ничего. Я не обижаюсь.
Старик вытянул руку в сторону старого буфета.
— Там возьми, в чашке без ручки. Римма перед смертью раскрылась, сообщила. Всё написать туда просила, узнать, как там и что? Да не успела… Возьми, внучка, Анжелочка… Если тебе надо.
— Спасибо. Не поминайте лихом. Я вас обидеть не хотела, так, вырвалось…
— Ничего. Не забывай меня, заходи… Какая-никакая, а родная душа…
— Не забуду, — Анжела достала чашку и вынула засаленную бумажку с адресом, — спасибо.
Такси терпеливо дожидалось её у ворот. Анжела села на заднее сиденье и велела ехать в гостиницу.
В аэропорту Макс встречал Анжелу с пышным букетом цветов. Он торопливо поцеловал её в щёку и сунул ей букет. Анжела с наслаждением вдохнула запах хризантем, грубый и немного терпкий.
— Ну, наконец-то, дорогая! Я уже и не чаял тебя увидеть!
— Это почему?
— Не знаю. Думал, ты меня бросила ради какого-то сумасшедшего мачо.
Анжела усмехнулась про себя. Надо же, сам того не подозревая, Макс попал в точку. Именно ради сумасшедшего мачо она его и бросила. Вслух же она произнесла.
— Не говори глупости! Я была на гастролях.
— Много заработала?
— Меня кинули.
— Обидно. Предупреждал же, чтобы никуда без меня не совалась. Самостоятельности захотела…
— Не груби мне. И давай без комментариев. Мне и так тошно.
— Ладно. Я тебя сейчас отвезу домой, пообедаем, а потом у меня дела. Вечером заскочу.
— Как хочешь.
— Ты какая-то странная, Ангел… Будто и не рада.
— Я рада. Но ты же меня знаешь. Подпрыгивать от радости, как резиновый мячик, не в моём духе.
— Знаю. — Макс вздохнул. — За то и люблю. Милая…
— Мне нужна скрипка. Хорошая.
— Будет. Завтра. Самая лучшая, какую найду.
— Я на тебя надеюсь.
Макс остановил машину возле дома Анжелы и поднялся с ней в квартиру. Стол был накрыт к обеду, и они молча принялись за еду.
— Послушай, Макс, — Анжела пристально посмотрела на него, будто размышляя, стоит ли ему сообщить то, что она собиралась, — мне нужно уехать. Завтра.
Макс в раздражении бросил вилку на стол.
— Ты меня удивляешь, Ангел! Куда ещё тебе нужно ехать? Я собирался завтра составить график твоих гастролей. Нам нужно работать. И потом родители мне все уши прожужжали про нашу свадьбу… ты словно всё забыла!
— Я ничего не забыла. Но мне нужно ехать. Дела семейные.
— Какие семейные дела, детка? Ты не запамятовала, откуда ты, случайно? А твоя приёмная семья на кладбище.
— Тебя это не касается. У меня была семья, и теперь всплыли кое-какие факты. Я должна всё это проверить. Я не могу так это оставить.
— Ну, милая, ты столько лет жила без этого, а теперь хочешь всё узнать в один день… Отдохни, приди в себя… прошлое останется в прошлом. Поверь, оно никуда не убежит. Ты найдёшь его ровно в том месте, в каком и оставила. И потом, я теперь боюсь отпускать тебя одну.
— Может, ты и прав. Подожду недельку.
— Вот и умница. Поспешишь, людей насмешишь.
— Ладно, иди, знаток русского фольклора.
Макс посмотрел на ручные часы.
— Побежал. Смотри, не исчезни до вечера!
— Постараюсь.
Макс явился поздно. Анжела уже лежала в кровати и листала журнал. Он, не смущаясь, разделся и лёг рядом. Отбросил журнал в сторону и притянул Анжелу к себе. Она не сопротивлялась.
После секса они лежали рядом, и Макс курил, умиротворённый. Анжела испытывала лёгкую досаду. Этот первый человеческий секс после всех извращений вдруг показался ей ненужным и пресным. Нет, она по-прежнему испытывала отвращение к Альберту и ко всему, что он с ней сделал, но и обычное слияние человеческих тел не вызвало отклика в её душе. Анжела приписала это шоку и решила, что ситуация пока не отпустила её. Макс выкурил сигарету и обнял Анжелу.
— Ты как хочешь, Ангел, но на этот раз я тебя не отпущу. Одну, во всяком случае. Я твёрдо намерен ехать с тобой. Тем более, что ты моя невеста.
Анжела подумала, что он может быть ей полезен.
— Как хочешь.
— Значит, решено. Завтра я составлю график, с учётом двухнедельного отдыха. Тебе хватит недели, милая?
— Думаю, да.
— Вот и договорились. Я с тобой, а ты со мной.
Анжела закрыла глаза.
— Давай спать. — Она отвернулась от Макса и выключила свет.
Лёжа в темноте, она думала, зачем же она туда всё-таки едет? Где она будет искать эти проклятые камни? Её могут узнать. Хотя столько лет прошло… но говорят, она похожа на мать… узнал же её тот старик… что она ответит, если её кто-то узнает? Будет отнекиваться? Или расскажет правду? Ей нет смысла прятаться, она ничего не сделала. Она была ребёнком. Да, она спаслась, но чисто случайно. Не обязательно рассказывать про человека в бейсболке, это, конечно, глупо. Но она могла испугаться и убежать, когда начался пожар и заблудиться в лесу. От шока всё забыть… Не стоило даже говорить, что отец убил мать… зачем лишние проблемы? Ничего уже не исправишь, а ворошить головешки на пепелище у неё нет ни сил, ни желания. Но съездить нужно. Скорее всего, отец взял камни с собой и спрятал. Если бы Альберт не умер, он бы сейчас добрался до них и был бы спокоен. Но он не успел. И теперь она — его руки. И ноги. И глаза. И уши. Несчастная жертва, которая и после смерти мучителя не может сбросить с себя его путы. Мысли начали путаться, плавно перетекать одна в другую, образы стали принимать гротескный характер, и Анжела уснула, прижавшись спиной к Максу.