принялись их чуть ли не упрашивать дать слово, что не убегут, и тогда, мол, они, офицеры, пойдут в город, отыщут кого-нибудь из командования и добудут еды. Солдаты, конечно, дали слово. Но когда в полдень офицеры вернулись с пустыми руками в казармы, они не нашли там ни часовых, ни солдат. Во всей казарме оставались только мы — пятеро музыкантов, несколько складских служащих и унтер-офицеры. И в это время в казарме вновь появился Штерлинг. Осмотревшись вокруг, он покачал головой и произнес:
— Эта страна совершенно погибай, ви увидите.
— Ничего, маэстро, все будет хорошо, не горюйте, — спокойно улыбаясь, сказал Арсен.
Маэстро изумленно поглядел на него и спросил:
— Ты откуда знать?
Но, не дожидаясь ответа, махнул рукой и ушел в свою каморку. Арсен усмехнулся про себя, проводил его взглядом до двери, потом обернулся ко мне:
— Ну, Малыш, теперь беги к товарищу Тиграну… Расскажешь, как у нас дела, и пусть распорядится, что нам дальше делать: оставаться в казарме или тоже уходить?
Я кивнул и направился к двери.
— Да гляди не мешкай, Малыш! — крикнул мне вдогонку Завен.
— Ладно, я мигом, — ответил я, выбегая из казармы.
КИРАКОС ДЕЙСТВУЕТ
На улице было холодно, ветрено. Небо затянуто черными тучами. Все говорило о приближении зимы. Но я так торопился, что даже взмок, шагая вверх по склону к центру города. На улицах не было ни души, и только шлепанье непомерно больших для меня башмаков нарушало тишину.
Но не успел я отойти от казармы и шагов на двести, как мне послышался другой звук — цоканье подков. Впереди показалась группа всадников, и я, опасаясь случайностей, быстро спрятался за стеной. Вскоре всадники были уже у этого дома. Я осторожно выглянул из своего укрытия и увидел среди всадников полковника Багратуни, начальника штаба Смбатяна, поручика Матевосяна и еще нескольких офицеров. Следом за ними ехали ординарцы. Кони у всех были взмыленные и тяжело храпели — видимо, их гнали изо всех сил, торопились добраться до места.
Когда всадники проехали, я мгновение колебался: что делать дальше? Очень меня обеспокоило это неожиданное появление офицеров. Тут, несомненно, что-то крылось. «Может, надо бежать назад к ребятам? — думал я. — Но все равно не успею прийти в полк раньше всадников». Кроме того, ребятам не угрожала никакая опасность, ведь они, в отличие от других, не дезертировали, остались в казарме. Значит, в глазах этих офицеров они будут выглядеть людьми, заслуживающими только похвалы и доверия. Таким образом, не имело смысла бежать снова в казарму. Наоборот, надо было спешить к товарищу Тиграну и, кроме всего, что велел сказать ему Арсен, сообщить еще и о появлении этих офицеров.
Я ускорил шаги. На улице появлялись только редкие прохожие: казалось, весь город затаив дыхание прислушивается к чему-то. И я, объятый этим тревожным настроением, шел и шел не оглядываясь… Да, что греха таить, я позабыл об осторожности. Позабыл о том, как в прошлый раз Цолак, идя к этому дому, непрестанно оглядывался вокруг себя.
Вот и знакомый переулок. Я обогнул первый поворот, затем второй… Впереди показалась калитка дома «тетушки». И тут я что-то вдруг почувствовал. Словно бы кто-то мне на ухо прошептал: «Оглянись!» Я обернулся и увидел… Киракоса.
Он, наверно, не ожидал, что я так внезапно остановлюсь, а потому не успел спрятаться. Мгновение он растерянно топтался на месте, затем направился ко мне. Я стоял, поджидая его. Сердце мое билось так сильно, словно пушка бухала. Калитка была шагах в пятидесяти от меня, но я даже боялся посмотреть в ту сторону. «Интересно, догадывается ли он, куда я иду? — думал я. — И что скажет, когда подойдет?»
— Гагик-джан, куда это ты так спешишь?.. — Его худые, впалые щеки растянулись в лицемерной улыбке, но маленькие глазки сверлили мое лицо.
Я сглотнул слюну и сдавленным голосом ответил:
— Так… к нашим знакомым. А ты куда?
— У меня в этих краях родственники живут. Выходит, нам по пути. Ну, пошли, что ли…
Я, не говоря ни слова, двинулся вперед. Киракос продолжал смотреть на меня выпучив глаза, а я зашагал дальше, глядя прямо перед собой.
Вот мы прошли калитку (я это скорее почувствовал, чем увидел). Затем прошли мимо еще одних ворот. Вот и еще ворота слева… Я шел и думал: «Чем же все это кончится?.. Как мне избавиться от него? Вот ведь пристал как банный лист… Нужно придумать что-нибудь и смыться».
Но так ничего и не придумав, я остановился.
— Что ты пристал ко мне? — спросил я тем враждебным тоном, которым обычно с ним разговаривал. — Топай к своим родственникам, а я хочу идти один.
— Почему же? — наклонился вперед Киракос, продолжая смотреть мне в глаза. — Что тут плохого — вместе идти?
— Не хочу я — и точка, — отрезал я и повернулся, намереваясь уйти от него.
Но Киракос мгновенно шагнул вперед и схватил меня за руку.
— A-а, выродок! — воскликнул он. — Думаешь, не знаю, куда ты идешь?.. Скажи, где этот дом? Тот, где нужно постучаться и сказать, что пришел сын сестры Гегама…
Я застыл на месте. «Наш пароль! Откуда он его знает?» — лихорадочно думал я. И вдруг припомнил ту минуту, когда Цолак отдавал нам последние распоряжения и я услышал шорох за дверью. Мне надо было тут же выйти проверить, кто там, а вместо этого я, оставив дверь при открытой, слушал Цолака. Значит, за дверью был Киракос?.. Он слышал все и теперь, дождавшись меня на улице, шпионил за мной, чтобы узнать, куда я пойду. Он давно уже интересовался нами, давно пытался вытянуть из меня сведения, узнать, где живет «тетка» Цолака… Ах мерзавец, вот если бы револьвер был со мной!..
— Пусти! — закричал я, пытаясь высвободиться из его рук. — Пусти, говорю тебе!
— Ну нет, дорогой. — На лице Киракоса была его обычная мерзкая улыбка. — Тебе от меня не уйти… Покажешь этот дом — отпущу, а нет — отправлю твою душу к дьяволу!
— Арсен идет! — вдруг закричал я, выглянув из-за плеча Киракоса.
Киракос испуганно оглянулся, но рук не разжал. Убедившись, что там никого нет, он рассвирепел:
— Тьфу, собака, собачий сын, погоди же ты у меня!..
Я не стал дожидаться, пока он ударит меня, неожиданно наклонился и укусил его в руку. Киракос взвыл, разжал пальцы, и я ринулся в сторону…
— Стой, говорят тебе, стой! — истошно орал он.
Не будь на мне этих огромных башмаков и длинной шинели, полы которой путались у меня между ног, мигом, конечно, убежал бы от Киракоса. Но сейчас я бежал с трудом и все время слышал за собой тяжелое дыхание. Раза два он чуть было не схватил меня, но я увертывался и снова убегал… Наконец он отчаялся, остановился и стал осыпать меня бранью и бросать вслед камни…
Я еще долго бежал по запутанным лабиринтам переулков, стараясь сбить его со следа. Наконец, совсем обессиленный, остановился передохнуть.
«Что же теперь делать? — думал я. — Идти к товарищу Тиграну? А если этот проклятый Дьячок засел там и поджидает меня?.. Нет, лучше уж возвратиться в полк и рассказать обо всем ребятам. Вместе легче придумать что-нибудь путное. Может, пойдем все, и если этот предатель еще там, ребята дадут ему по заслугам…»
Когда я подошел к казарме, уже начинало темнеть. Что и говорить, я теперь шел со всей осторожностью, то и дело оглядывался. Кто знает, что ждет меня в казарме теперь, когда вернулись офицеры.
Я осторожно проскользнул внутрь и, прижавшись к стене, прошел темным коридором и уже хотел с размаху отворить дверь, когда до моего слуха донесся чей-то громкий голос:
— Так, голубчики… Значит, мало вам было того, что отсиживаетесь в тепленьком местечке, играете по банкетам да клубам, пируете и в ус себе не дуете, а мы на все ваши проделки смотрим сквозь пальцы, вы еще и политикой решили заниматься? В большевики записались?
Я так и застыл у дверей. Это был голос Багратуни.
«Что там происходит? С кем это он разговаривает?»
— Мы не большевики, — тут же послышался глухой голос Арсена.
«Наши ребята! Их поймали?..» Сердце мое снова бешено заколотилось. Первой мыслью было повернуться и бежать, но потом я подумал: «Куда же бежать? Я примчался сюда, чтобы сообщить ребятам о предательстве Киракоса, а теперь куда мне идти, у кого спросить совета и помощи? Да и как же ребят в беде бросить?..»
— Да? — опять раздался голос Багратуни. — Тогда кто же большевики?
— Не знаю, — тем же глуховатым голосом отвечал Арсен.
Я осторожно приник к дверной щели и заглянул в дверь. Прямо напротив меня на деревянных нарах сидел Багратуни, рядом с ним стоял начальник штаба Смбатян, а перед ними выстроились Арсен, Завен, Корюн и Варткес… Там, наверное, были еще люди, но я их не видел.
Багратуни смерил Арсена взглядом и обернулся к Завену:
— И ты не знаешь?
— Да если бы знал, разве ж я вам не сказал бы? — с готовностью отвечал Завен. — Истинную правду ведь вы говорили — жизнь наша музыкантская в пирах да в развлечениях, какая же нам выгода якшаться со смутьянами или защищать их?
Багратуни мгновение глядел на него в упор, но Завен не растерялся и не отвел взгляда. И тогда полковник обернулся к Корюну:
— Вы, кажется, бывший гимназист?
— Да, парон полковник, — подтвердил Корюн.
— Как юноша образованный, вы должны знать, каких взглядов придерживается этот Саградян, с кем он поддерживает связи…
— Но он с нами не общался, держался особняком, парон полковник, — ответил Корюн. — Он очень кичился тем, что он сын торговца, учился в консерватории, служил у Колчака, и считал даже ниже своего достоинства поддерживать с нами отношения… Помните случай на вокзале, когда мы совершили ту глупую выходку, за которую вы изволили посадить нас на гауптвахту? Ведь Саградян был единственным, кто отказался надеть лохмотья, и прибыл на вокзал отдельно, вместе с маэстро…
— Верно, парон полковник, — подтвердил Арсен. — Я тогда еще, чего греха таить, хотел задать ему трепку, но он сам меня отдубасил и наказал, чтобы мы больше таких выходок не допускали, не нарушали дисциплину…