За руку взявши, воскликнула к бурному богу Арею:
«Бурный Арей, истребитель народов, отец сокрушитель,
Кровью покрытый! Не бросим ли мы и троян и ахеян
Спорить одних, да Кронид промыслитель им славу присудит?
Сами ж с полей не сойдем ли, да Зевсова гнева избегнем?»
Вторя дочери, Зевс извещает своих подданных:
Кто ж из бессмертных мятежно захочет, и я то узнаю,
С неба сойти, пособлять илионянам или данаям,
Тот, пораженный позорно, страдать на Олимп возвратится!
Или восхичу того и низвергну я в сумрачный Тартар.
Силой авторитета и угроз он выводит на время богов из игры.
Особенно этим оказалась недовольна Гера: оставшись без помощи своих божественных покровителей, ахейцы отступили к кораблям, и уже всем казалось, что близок час окончательной победы троянцев. Желая не допустить этого, богиня попробовала подбить воспротивиться решению Зевса его брата — Посейдона, но тот с негодованием отвергнул ее предложение, заявив:
О дерзословная Гера! какие ты речи вещаешь?
Нет, не желаю отнюдь, чтобы кто-либо смел от бессмертных
С Зевсом Кронидом сражаться; могуществом всех он превыше!
Правда, сдержать свое слово Посейдону не удалось. Шлемоблещущий Гектор «поразил сокрушительным дротом» его внука Амфимаха, и грозный бог, воспылав гневом за это убийство, ринулся помогать ахейцам. Нет, он не стал в ряды сражающихся, чтобы разить наступавших троянцев, но он вдохнул в сердца данайцев искру надежды. Явившись ахейским воеводам в образе древнего мужа, он, обращаясь к их предводителю, возгласил:
Ты ж, Агамемнон, не вовсе блаженным богам ненавистен;
Может быть, скоро троянских племен и вожди и владыки
Прах по широкому полю подымут; может быть, скоро
Ты их увидишь бегущих от наших судов и от кущей.
Но этого Посейдону показалось недостаточно, помимо царей, надо было также умножить мужество их подданных, поэтому:
Рек он — и с криком ужасным понесся стремительно полем.
Словно как девять иль десять бы тысяч воскликнули разом
Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву, —
Гласом из персей таким колебатель земли Посейдаон
Грянул меж воинств, и каждому в сердце ахейцу вдохнул он
Бурную силу, без устали вновь воевать и сражаться.
Совершенно ясно, что подобными действиями Посейдон нарушал запрет Зевса. И карой за ослушание могло стать погружение на веки вечные в земные глубины: Зевс не терпел неповиновения. Вот почему Гера бросилась спасать провинившегося.
А как это можно было сделать? Самым разумным в этой ситуации было бы вынудить Зевса покинуть гору Иду (высокая лесистая горная цепь в Малой Азии над Геллеспонтом, у подножия которой расположена Троя), откуда верховный бог наблюдал за происходившими баталиями. Отсюда он непременно увидел бы «проделки» Посейдона, и Гера решается устроить заговор против супруга. У Афродиты (покровительницы троянцев!) она коварно выманила «пояс узорный», в котором заключались обаяние, любовь и те сладкие желания и льстивые речи, которые ей сопутствуют, — с ним она без труда могла залучить Зевса в брачные покои. У бога Сна Гера выторговывала обещание усыпить громовержца в самый тот миг, как он возляжет с ней на ложе. Все произошло в точности так, как и задумывали заговорщики. Насладившись любовью, Зевс мирно спал на Идейских высотах, а победительный Сон с радостью обратился к богу морей:
Ревностно, царь Посейдаон, теперь поборай за данаев!
Даруй ты им хоть мгновенную славу, пока почивает
Зевс громовержец: царя окружил я дремотою сладкой;
Гера склонила его насладиться любовью и ложем.
Посейдону удалось организовать оборону ахейцев, сплотить их ряды, так что сами цари, забывая о своих язвах, строили ратников. Ему же принадлежит идея атаковать троянцев «свиньей»:
Други, внимайте, совет предложу я, а вы повинуйтесь:
Быстро щитами, которые в воинстве лучше и больше,
Перси оденем, шеломами крепкими чела покроем
И, медножалые, длинные копья в руках потрясая,
Храбро пойдем, перед вами я сам…
Теперь божественному защитнику ахейцев уже не надо таиться и прятаться, он
Меч долголезвенный, страшный неся во всемощной деснице,
открыто предводительствует войском ахейцев. Почувствовав поддержку, греки стали сражаться с удесятеренной энергией. Они оттеснили троянцев от своих кораблей за оборонительный частокол и глубокий окоп, вырытый перед ним. Троянцы, вынужденные отступить, «бледны от страха и трепетны» собрались у своих колесниц. Они утратили инициативу, но их дух еще не был сломлен.
К тому же проснувшийся к этому времени Зевс попытался восстановить нарушенную справедливость. Вначале он повелевает Посейдону покинуть поле брани. Морской бог, однако, уже вошел во вкус кровавой сечи, ему очень не хочется бросать битву. Он демонстративно выказывает свое негодование, но все-таки покидает ахейское войско, правда, упомянув, что если Троя не будет разрушена, а ахейцы не отпразднуют победу, то между ним и Зевсом будет вечная вражда. Вполне понятно, что подобными угрозами Зевса не пронять: у него свой план, который должен осуществиться, невзирая ни на что, даже на ненависть брата. Другое дело, что Трое действительно суждено пасть, но произойдет это не так скоро. По замыслу Зевса, троянцы снова должны были пробиться к ахейским судам, поэтому в подкрепление им он направляет Аполлона.
Пребывающему в унынии Гектору светоносный Феб буквально приказывает:
Шествуй к полкам, — и своим многочисленным конникам храбрым
Всем повели к кораблям устремить их коней быстроногих.
Я перед ними пойду, и сам для коней Илионских
Путь уравняю, и в бег обращу героев ахейских.
И дрогнули ахейцы, увидев Гектора, идущего к рати. Воин, которого они уже считали убитым в поединке с Аяксом, предстал перед ними целым и невредимым. Троянцы во главе с Гектором толпой полетели на греков, но впереди всех них шествовал Аполлон, неся «эгид велелепный». Долго, пока Феб-небожитель держал эгид неподвижно, стрелы летали поровну с каждой из враждующих сторон, но как только он потряс им в сторону ахейцев, то те мгновенно позабыли «кипящую храбрость» и побежали врассыпную. По приказу Гектора троянцы устремились к кораблям. Разрушая выстроенные ахейцами укрепления (насыпи, частокол и т. д.), путь им прокладывал опять-таки Аполлон:
Дивным эгидом сияя; рассыпал он стену Данаев
Так же легко, как играющий отрок песок возле моря,
Если когда из песку он детскую сделал забаву,
Снова ее рукой и ногой рассыпает, резвяся.
Так, Аполлон дальномечущий, ты и великий и тяжкий
Труд рассыпал ахеян и предал их бледному бегству.
Прижатые к кораблям, ахейцы обратились с мольбой о помощи к Зевсу. Однако Громовержец не спешил спасать греков, он ждал, когда загорится первый корабль: только с этого момента должно было начаться безвозвратное бегство троян.
Вмешательство в сражение бога Аполлона возвратило ту военную ситуацию, которая предшествовала вступлению в ряды ахейцев Посейдона. Помощь богов в данный период войны как бы уравновесилась. Причем, удивительное дело, крикливые Гера и Афина ни словом не заикнулись против участия Аполлона в наступлении троянцев на корабли. Наконец-то и та, и другая утихомирились и стали послушны воле Зевса, сумев обуздать личные пристрастия. На Олимпе наступает временное перемирие, когда боги строго следуют установленному Зевсом правилу невмешательства по собственной воле в человеческую распрю. Это дается дорогой ценой. Арей, узнав, что в бою пал его сын Аскалаф, обращается к небожителям:
О, не вините меня, на Олимпе живущие боги,
Если за сына я мстить иду к ополченьям ахейским,
Мстить, хоть и сужено мне, пораженному Зевса перуном,
С трупами вместе лежать, в потоках кровавых и прахе!
Это неясный момент «Илиады», так как Аскалаф воюет за ахейцев, и Арей, получается, намеревается мстить троянцам! К обсуждению данного эпизода мы вернемся чуть позже.
Ситуация в стане богов уже не такая, как в самом начале битвы за Трою, олимпийцы теперь не могут позволить себе «партизанские» рейды, нарушивший приказ Зевса навлечет беду сразу на всех. Именно поэтому Афина, устрашась за бессмертных,
Бросилась к двери, оставивши трон, на котором сидела;
Щит от рамен и шелом от главы у Арея сорвала,
Пику поставила в сторону, вырвав из длани дебелой,
И загремела, словами напав на сурового бога:
«Буйный, безумный, ты потерялся! Напрасно ль имеешь
Уши, чтоб слышать? Иль стыд у тебя и рассудок погибли?
Или не слышишь ты, что говорит владычица Гера,
Гера, теперь возвратившаясь к нам от владыки Зевеса?
Или ты хочешь, как сам, претерпев неисчетные бедства,
С горьким стыдом, поневоле, на светлый Олимп возвратиться,
Так и на всех нас, бессмертных, навлечь неизбежное бедство?
Все без исключения боги согласны, что решение Зевса послать Аполлона в стан троянцев, чтобы «устранить» плоды Посейдоновых побед и тем самым уравновесить силы божественной помощи для враждующих армий, справедливо. Но всякие личные инициативы, наподобие Ареевой, уже способны нарушить тот шаткий договор, которому боги противоборствующих сторон поневоле следуют.
Соблюдать условия этого договора и хранить нейтралитет — тяжелейшая задача даже для небожителей. Сам Зевс терзается в муках относительно того, следует ли избавить ему от гибели своего побочного сына, ликийского царя Сарпедона? Коварная Гера, однако, тут же напомнила мужу, что уговор одинаков для всех:
Мрачный Кронион! какие слова ты, могучий, вещаешь?
Смертного мужа, издревле уже обреченного року,
Ты свободить совершенно от смерти печальной желаешь?